Дмитрий Коржов "Когда сойдёмся мы - живые"
dmitry_korzhov
***
Когда сойдёмся мы - живые -
За общим дружеским столом,
И старые, и молодые,
Вино по чашам разольём...
И будет празднично, и жутко
В том тесном, избранном кругу,
Где даже простенькая шутка
Звучит, как приговор врагу.
Сойдёмся мы - свои, чужие,
Из слов творящие миры,
Коренники и пристяжные
Капризной, острой, злой игры.
И поведёт, готовя к бою,
Стихов колючие полки
Поэтов братство горевое,
Всегда готовое в штыки.
И понеслось - своё, чужое -
Не только рифмы и стихи,
Но - пламя! Пламя штормовое.
Но жизнь - от буквы до строки.
И песня русская, как знамя,
С которым мы на смерть идём,
Нас примирит и обласкает,
И души напоит огнём.
1-15 декабря 2013г.
Есть стихотворения, внешне очень простые и вроде бы понятные, которые долго не дают покоя, не отпускают, почему-то тревожат и вновь и вновь заставляют углубиться и более детально поразмышлять. И тогда начинаешь более пристально вглядываться в каждое конкретное слово, потому что стихотворение - это, [в самом упрощённом смысле] прежде всего, слова, отобранные из общей массы и выстроенные в определённом порядке.
Текст внешне показательно безыскусен, 6 строф-четверостиший, каждое из которых завершена синтаксически и интонационно, доминирует нейтральная лексика. Прежде всего, требует внимания первая строка, замещающая название, поскольку именно в ней местоимение множественного числа «мы» и временной союз «когда», но нет чёткого указания на время. Именно она, первая строка, задаёт некий вневременной бытийный контекст всему стихотворению.
И первый же глагол «сойдёмся» [повторённый затем в третьей строфе] почему-то, из фольклорных традиций, видимо, ассоциативно связывается не с дружеским застольем, а с полем боя, на котором сходятся на битву свои чужие [враги], добро и зло. Тема боя продолжается в следующих строфах: «колючие полки» [в четвёртой] и, косвенно, в шестой.
За дружеским столом разливают по чашам вино, но почему же «будет празднично, и жутко»? Почему же в этом избранном кругу «даже простенькая шутка//
Звучит, как приговор врагу»? Только ли потому, что поэты [так с давних времён принято называть всех, имеющих дело со словом] и их отношения совсем не просты: тут и восхищение, и зависть, тут и гамбургский счёт, от которого не спрячешься, тут и непростые судьбы и много чего еще. По этому поводу сразу вспоминается «Кофейня» Дмитрия Кедрина:
Он в сердцах порвал на нём сорочку
И визжал в лицо от злобы пьяный:
«Ты украл пятнадцатую строчку,
Низкий вор, из моего «Дивана».В общем, тут - всё, потому что игра эта «капризная, острая и злая», хотя, конечно, автор хорошо понимает, что не игра это вовсе, а судьба, ведь не так давно он же писал:
Молитвенно высоки…
Хоть и даются даром,
Бойся играть в стихи,
В игры с высоким даром.И каждый поэт очень хорошо понимает и ту ответственность, которую налагает на него этот высокий дар.
В целом, дважды повторенные «свои, чужие» вовсе, как мне кажется, не противопоставляют, а наоборот объединяют, потому что, как ни крути, речь идёт о поэтическом братстве, о том, что «поэтов братство горевое» в бой идёт и за русское слово, а значит и за русскую поэзию, которая неотделима от жизни.
Потому что слова «Коренники и пристяжные» сразу отсылает к русской тройке, а она, как известно, не может состоять из одной лошади, точно так же, как и русская поэзия не состоит из одного поэта, пусть даже и гениального. И каждый здесь значителен и важен, независимо от меры таланта.
И даже то, что «песня русская, как знамя», с которой готовы на смерть, все равно, несмотря на все раздоры, разногласия «примирит и обласкает», потому что каждому поэту понятно ради чего и зачем он мучается этими проклятыми и неразрешимыми вопросами, коими мучились не одно столетие до него. И возвращаясь к местоимению «мы», заданному в первой строке, понимаешь: как бы ни относились к поэтическому братству, оно есть, хотя эпитет «горевое», имея явно один корень со словом «горе» говорит о непростой безрадостной судьбе поэтов.
В третьей строфе тесный мирок собравшихся за столом поэтов расширяется если не до вселенских пределов, то до размеров русской поэзии - точно. Поэтому в стихотворении ощущение тревоги трансформируется в энергию готовности к бою. И тема ответственности поэтов за русское слово, русскую поэзию звучит всё отчётливее. Если не мы, то кто же?
Обилие глаголов движения, употреблённых в настоящем и будущем временах передает динамику развития авторской мысли: от тревоги и настороженности через неразрывную связь поэзии и жизни к готовности умереть за то, что составляет основу твоей жизни, её неотъемлемую часть.
И финал, не обещающий покоя:
И песня русская, как знамя,
С которым мы на смерть идём,
Нас примирит и обласкает,
И души напоит огнём.Какой уж тут покой! И сами собой приходят строчки А.Блока:
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Видео с благодарностью утащено у youdkov
***
Когда сойдёмся мы - живые -
За общим дружеским столом,
И старые, и молодые,
Вино по чашам разольём...
И будет празднично, и жутко
В том тесном, избранном кругу,
Где даже простенькая шутка
Звучит, как приговор врагу.
Сойдёмся мы - свои, чужие,
Из слов творящие миры,
Коренники и пристяжные
Капризной, острой, злой игры.
И поведёт, готовя к бою,
Стихов колючие полки
Поэтов братство горевое,
Всегда готовое в штыки.
И понеслось - своё, чужое -
Не только рифмы и стихи,
Но - пламя! Пламя штормовое.
Но жизнь - от буквы до строки.
И песня русская, как знамя,
С которым мы на смерть идём,
Нас примирит и обласкает,
И души напоит огнём.
1-15 декабря 2013г.
Есть стихотворения, внешне очень простые и вроде бы понятные, которые долго не дают покоя, не отпускают, почему-то тревожат и вновь и вновь заставляют углубиться и более детально поразмышлять. И тогда начинаешь более пристально вглядываться в каждое конкретное слово, потому что стихотворение - это, [в самом упрощённом смысле] прежде всего, слова, отобранные из общей массы и выстроенные в определённом порядке.
Текст внешне показательно безыскусен, 6 строф-четверостиший, каждое из которых завершена синтаксически и интонационно, доминирует нейтральная лексика. Прежде всего, требует внимания первая строка, замещающая название, поскольку именно в ней местоимение множественного числа «мы» и временной союз «когда», но нет чёткого указания на время. Именно она, первая строка, задаёт некий вневременной бытийный контекст всему стихотворению.
И первый же глагол «сойдёмся» [повторённый затем в третьей строфе] почему-то, из фольклорных традиций, видимо, ассоциативно связывается не с дружеским застольем, а с полем боя, на котором сходятся на битву свои чужие [враги], добро и зло. Тема боя продолжается в следующих строфах: «колючие полки» [в четвёртой] и, косвенно, в шестой.
За дружеским столом разливают по чашам вино, но почему же «будет празднично, и жутко»? Почему же в этом избранном кругу «даже простенькая шутка//
Звучит, как приговор врагу»? Только ли потому, что поэты [так с давних времён принято называть всех, имеющих дело со словом] и их отношения совсем не просты: тут и восхищение, и зависть, тут и гамбургский счёт, от которого не спрячешься, тут и непростые судьбы и много чего еще. По этому поводу сразу вспоминается «Кофейня» Дмитрия Кедрина:
Он в сердцах порвал на нём сорочку
И визжал в лицо от злобы пьяный:
«Ты украл пятнадцатую строчку,
Низкий вор, из моего «Дивана».В общем, тут - всё, потому что игра эта «капризная, острая и злая», хотя, конечно, автор хорошо понимает, что не игра это вовсе, а судьба, ведь не так давно он же писал:
Молитвенно высоки…
Хоть и даются даром,
Бойся играть в стихи,
В игры с высоким даром.И каждый поэт очень хорошо понимает и ту ответственность, которую налагает на него этот высокий дар.
В целом, дважды повторенные «свои, чужие» вовсе, как мне кажется, не противопоставляют, а наоборот объединяют, потому что, как ни крути, речь идёт о поэтическом братстве, о том, что «поэтов братство горевое» в бой идёт и за русское слово, а значит и за русскую поэзию, которая неотделима от жизни.
Потому что слова «Коренники и пристяжные» сразу отсылает к русской тройке, а она, как известно, не может состоять из одной лошади, точно так же, как и русская поэзия не состоит из одного поэта, пусть даже и гениального. И каждый здесь значителен и важен, независимо от меры таланта.
И даже то, что «песня русская, как знамя», с которой готовы на смерть, все равно, несмотря на все раздоры, разногласия «примирит и обласкает», потому что каждому поэту понятно ради чего и зачем он мучается этими проклятыми и неразрешимыми вопросами, коими мучились не одно столетие до него. И возвращаясь к местоимению «мы», заданному в первой строке, понимаешь: как бы ни относились к поэтическому братству, оно есть, хотя эпитет «горевое», имея явно один корень со словом «горе» говорит о непростой безрадостной судьбе поэтов.
В третьей строфе тесный мирок собравшихся за столом поэтов расширяется если не до вселенских пределов, то до размеров русской поэзии - точно. Поэтому в стихотворении ощущение тревоги трансформируется в энергию готовности к бою. И тема ответственности поэтов за русское слово, русскую поэзию звучит всё отчётливее. Если не мы, то кто же?
Обилие глаголов движения, употреблённых в настоящем и будущем временах передает динамику развития авторской мысли: от тревоги и настороженности через неразрывную связь поэзии и жизни к готовности умереть за то, что составляет основу твоей жизни, её неотъемлемую часть.
И финал, не обещающий покоя:
И песня русская, как знамя,
С которым мы на смерть идём,
Нас примирит и обласкает,
И души напоит огнём.Какой уж тут покой! И сами собой приходят строчки А.Блока:
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль...
Видео с благодарностью утащено у youdkov