В чём сила, брат?..
Эта женщина живёт в нашей деревне. Всякий раз, когда я еду куда-нибудь на поезде около полудня, я встречаю ее на станции, и четверть часа пути до Льежа мы проводим мило беседуя. Она всегда скромно-элегантна, на каблучке, аккуратно причёсана, с неброским макияжем и украшениями. Неизменно приветлива, приятна в общении.
Так было и сегодня. Правда, она вышла в Ансе, куда направлялась к парикмахеру и сделать кое-какие покупки. Kак бы невзначай, похвасталась новым пиджачком, приобретённым во время сезонных распродаж, oтметила и мои перемены, что волосы стали светлее, стрижка короче.
Когда между нами впервые завязалась беседа, она рассказала, что ее зять тяжело болен, "Жалко, ещё молодой, - добавила - только что вышел на пенсию, жить бы да жить..." "Он попросил pension anticipée?" - спросила я. "Нет, нормальную пенсию, ему 65 лет, он на два года моложе моей дочери," - сообщает она. Упс! Значит, ее дочери под 70, а сколько же лет ей? Но я не могу в лоб задать такой вопрос. Она же продолжает свой рассказ, говорит, что не так давно потеряла старшего сына, который, получается, был ещё старше этой самой 67-летней дочери, мои мысли углубляются дальше, и я, честно говоря, начинаю подозревать, что у нее не всё в порядке с памятью или вообще что-то похуже. Потом, всё-таки, не выдержала: "А в каком же возрасте вы родили ваших детей, лет в 15, что ли?" На что она ответила, что родила их в нормальном, вполне половозрелом возрасте и что ей в этом году будет 91 год. Тут я почти рухнула! Она, увидев изумление на моём лице, достала из портмоне свою карту (внутренний паспорт), и я убедилась, что всё так и есть: родилась она в сентябре 1924 года, зовут ее Мадлен и живёт, как оказалось, недалеко от нас.
Естественно, я не удержалась и спросила, как же дошла она до жизни такой. "Да ничего особенного," - отвечает. Когда началась война, ей было 15 лет, и она была угнана вместе с другими молодыми людьми на работы в Германии. Освободили в 1945, в родной город она вернулась уже не одна, а с женихом, который тоже был угнан немцами. Сейчас эти люди пользуются в Бельгии большими льготами как prisonnier de la guerre - что-то вроде наших инвалидов ВОВ. Бедность после войны была катастрофическая, так что свадьбу они смогли сыграть только через три года после возвращения в Бельгию. Оба всю жизнь работали, родили троих детей, купили дом. Вот уже 12 лет она вдова.
Просыпается рано, быстрый утренний туалет, непременно чашка кофе. В зависимости от погоды, какое-то время работает в саду, затем, к часам к 11 возвращается в дом, принимает душ, съедает тарелку супа с двумя кусками хлеба, делает макияж и выходит на ежедневную прогулку. Покольку Мадлен имеет право на бесплатный проезд по Бельгии, каждый день она выезжает туда, куда захочется: в ближние города, в хорошую погоду - подальше, а когда солнечно, то даже на море! "И что вы там делаете?" - спрашиваю. Она отвечает, что прогуливается немного по городу, потом присаживается в кафе, выпивает кофе или - внимание! - пиво, с какой-нибудь мелочью - пирожное с кофе или выбирает что-то к пиву. При необходимости делает покупки и между 17 - 18 часами возвращается домой. Да, ещё она подчеркнула, что ей неоднократно и настойчиво предлагали соцработника, но она отказывается, уборку и всё остальное по дому, кроме окон, делает сама - это заставляет двигаться. Заметьте, Мадлен дошла до жизни такой без всякого насилия над собой, без ЗОЖ, биодобавок, программ омоложения и других страстей, которым подвержено сегодняшнее поколение женщин за... .
И я не удивлюсь, если где-нибудь за поворотом ее поджидает такой же элегантный месье.