Кофе и пироги
Сегодня была в дневной клинике на послеобеденном пятницком кофе с пирогами, но пришла, когда уже пироги доедали. Потому что до этого была в парикмахерской, а потом в обувном магазине, оставила себе там три пары туфель, сходила домой за деньгами, и уже было почти послеобеда.
И я усмотрела, что пироги повкуснее на блюде подальше от меня, пошла к нему, там оставалось два куска - один целый кусок, другой - развалившийся и почти только половина. Чуть попозже меня подошел парень, с той же стороны, что и я, он тоже оценил, что тот пирог вкуснее. И девка, сидевшая перед пирогом, меня видите ли не поняла, и он ей сказал, чтобы она ему дала половину, а мне целый кусок: "Она только что пришла," - но девка эта стала укладывать ему на тарелку целый кусок, разломав его при этом, но все кусочки собрала она ему. А мне потом положила половину от половины, но самую лучшую половину от половины, с начинкой, а пара крошек остались на блюде, и я повернулась и пошла, а она меня окликнула, чтобы положить собрать еще и крошки с блюда, а я проигнорировала. Как оно и положено по ассертивности: что не нравится, то игнорировать.
И мне даже кажется, что многие бабы пресмыкаются перед любым мужиком. Почему-то в последние дни часто замечаю такое. Или пресмыкаются перед мужиком, или отдают любому мужику предпочтение перед любой бабой. Он прав, а та, другая или виновата, или если уж явно он виноват, а она нисколько, то говорят, что оба правы.
Сидела за кофе рядом с эрготерапевтшей, и она стала мне говорить, что нужно мне чем-то таким заниматься типа рисования или лепки. Потому что у меня, мол, всегда идеи. И я вспомнила одну бабу на курорте в психосоматике. У нее отец и дед успешные художники, и эта дура учила меня, как нужно быть художником. Нужно, мол, все изучить, все, что есть, и самое новое искусство тоже все изучить, чтобы потом придумать и создать что-то новое, чего еще не было. Ну и сама она делала картины - с большими претензиями, но идеи были сильно дурацкими. Например, рисовала она картину, людей, дома, реку, и прилепляла небольшую полоску бумаги - мост через реку. Полоска бумаги дугой возвышалась над листом, а нарисованные человеки лежали на плоскости листа. Как будто вся суть ее картины была в этом мостике, а дома, деревья, люди - так, узор на фоне.
И я помню, как мы сидели вчетвером (я, чиновница из Бранденбурга, молодо выглядящий немец, которому кололи ботакс в голову от головной боли, и итальянец) играли в "Человек, не сердись" (дурацкая, скучная игра, но лучше уж в нее играть вчетвером, чем сидеть одной). Сидим играем. И появляется она с гитарой, садится в углу и поет сама себе на английском языке, одну песню, две, три и так далее, очень долго.
Или - я тогда приехала из Берлина, ездила на выходных домой - а народ из нашего отделения сидит подальше от эстрады и слушает музыку, а она рисует в блокноте деревья и эстраду. А тут и музыка закончилась, и она рисунок закончила, достала откуда-то мешочек, а из мешочка свистульку и стала на этой свистульке играть свою музыку. Вот такой была она творческий человек.
Ну и я всяко поблагодарила психотерапевтшу за советы. А дежурным по кухне был седой высокий мужик, и он все кофейники и чайники унес со столов очень рано, уже без пятнадцати три никого не осталось, всех он разогнал своим наведением порядка. И у меня с ним были конфликты-мелочи, и тоже все связаны с едой, как с пирогом сегодня. Всех он разогнал, остались в столовой я и две бабы из амбулантной группы. Одна из них осенью приходила ко мне за компьютером. И она сказала нам тихо, что она его не любит, и я сказала, что я его тоже не люблю. И спросила, почему она его не любит. Она говорит, что он bestimmend - решающий за всех, что и как надо, или доминирующий. И другая что-то добавила про него, то же самое, но другими словами, а я забыла какими.
И я усмотрела, что пироги повкуснее на блюде подальше от меня, пошла к нему, там оставалось два куска - один целый кусок, другой - развалившийся и почти только половина. Чуть попозже меня подошел парень, с той же стороны, что и я, он тоже оценил, что тот пирог вкуснее. И девка, сидевшая перед пирогом, меня видите ли не поняла, и он ей сказал, чтобы она ему дала половину, а мне целый кусок: "Она только что пришла," - но девка эта стала укладывать ему на тарелку целый кусок, разломав его при этом, но все кусочки собрала она ему. А мне потом положила половину от половины, но самую лучшую половину от половины, с начинкой, а пара крошек остались на блюде, и я повернулась и пошла, а она меня окликнула, чтобы положить собрать еще и крошки с блюда, а я проигнорировала. Как оно и положено по ассертивности: что не нравится, то игнорировать.
И мне даже кажется, что многие бабы пресмыкаются перед любым мужиком. Почему-то в последние дни часто замечаю такое. Или пресмыкаются перед мужиком, или отдают любому мужику предпочтение перед любой бабой. Он прав, а та, другая или виновата, или если уж явно он виноват, а она нисколько, то говорят, что оба правы.
Сидела за кофе рядом с эрготерапевтшей, и она стала мне говорить, что нужно мне чем-то таким заниматься типа рисования или лепки. Потому что у меня, мол, всегда идеи. И я вспомнила одну бабу на курорте в психосоматике. У нее отец и дед успешные художники, и эта дура учила меня, как нужно быть художником. Нужно, мол, все изучить, все, что есть, и самое новое искусство тоже все изучить, чтобы потом придумать и создать что-то новое, чего еще не было. Ну и сама она делала картины - с большими претензиями, но идеи были сильно дурацкими. Например, рисовала она картину, людей, дома, реку, и прилепляла небольшую полоску бумаги - мост через реку. Полоска бумаги дугой возвышалась над листом, а нарисованные человеки лежали на плоскости листа. Как будто вся суть ее картины была в этом мостике, а дома, деревья, люди - так, узор на фоне.
И я помню, как мы сидели вчетвером (я, чиновница из Бранденбурга, молодо выглядящий немец, которому кололи ботакс в голову от головной боли, и итальянец) играли в "Человек, не сердись" (дурацкая, скучная игра, но лучше уж в нее играть вчетвером, чем сидеть одной). Сидим играем. И появляется она с гитарой, садится в углу и поет сама себе на английском языке, одну песню, две, три и так далее, очень долго.
Или - я тогда приехала из Берлина, ездила на выходных домой - а народ из нашего отделения сидит подальше от эстрады и слушает музыку, а она рисует в блокноте деревья и эстраду. А тут и музыка закончилась, и она рисунок закончила, достала откуда-то мешочек, а из мешочка свистульку и стала на этой свистульке играть свою музыку. Вот такой была она творческий человек.
Ну и я всяко поблагодарила психотерапевтшу за советы. А дежурным по кухне был седой высокий мужик, и он все кофейники и чайники унес со столов очень рано, уже без пятнадцати три никого не осталось, всех он разогнал своим наведением порядка. И у меня с ним были конфликты-мелочи, и тоже все связаны с едой, как с пирогом сегодня. Всех он разогнал, остались в столовой я и две бабы из амбулантной группы. Одна из них осенью приходила ко мне за компьютером. И она сказала нам тихо, что она его не любит, и я сказала, что я его тоже не люблю. И спросила, почему она его не любит. Она говорит, что он bestimmend - решающий за всех, что и как надо, или доминирующий. И другая что-то добавила про него, то же самое, но другими словами, а я забыла какими.