Серега, Домовой-рептилоид и проблемы адаптации (современная сказка)
Часть 1.
Тьма да крики вещей птицы -
Полуночная пора.
Заколдована граница
Между завтра и вчера
Бродят тени без опаски,
А из звездного ковша
Льются присказки да сказки,
По сухой листве шурша.
Лет в 16-17 я написала «современную сказку» в стихах, это ее первые строчки. Там Леший, Домовой и Баба Яга пьют чай в лесной избушке и жалуются, что прошли их времена и сетуют на изменившийся мир. 40 с лишним лет прошло - и вот снова взялась за старое. Пишу «современные сказки», правда, уже в прозе.
Итак, дело происходит год назад, когда я только-только купила для своей семьи дом в Подмосковье. С одной стороны, мера вынужденная: трое детей - Ксюша, Денис и Костик еще умещались в двухкомнатной квартире, а вот для того, чтобы взять Серегу с Антоном, нужна была площадь побольше. Да и подмосковная опека более лояльна, чем московская, к моей идее фикс усыновлять «региональных» детей - из народов Крайнего Севера. С другой стороны - с детства мечтала о домике в Подмосковье, чтобы лес и река рядом и чтобы просыпаться, а возле тебя стена из настоящего дерева. Которую так и хочется потрогать рукой.
Так вот, лежу себе в своем домике мечты, рядом - та самая деревянная стена. Дело к полуночи. Дети спят, а у меня в руках книга из серии «Дозоры» С.Лукьяненко. Ведьмы, вампиры, светлые и темные маги… Волшебство в современном антураже. Ну, что ж? Телевизора у меня нет, а отдыхать надо. Имею моральное право читать хоть Дарью Донцову (кстати, люблю ее книги). И не морщите нос: мол, фу! не комильфо. Я трачу на это то время, которое множество людей тратят на телевизор, а для детей прекрасный пример: мама с книгой в руках.
Итак, полночь, в книге - ведьмы и прочая нечисть. Дети спят. Собаки и кошки тоже спят вокруг меня: Денискина кошечка Августина (он взял ее котенком из приюта) и Антошкин котенок Нафаня (мой подарок будущему ветеринару) заняли больше половины моей подушки. Скотч-терьер Дженни тоже со мной на кровати. Громадные псы Серый (влчак) и Гриша (немецкий овчар) разлеглись на полу возле меня. Шевелят лапами во сне - им какие-то собачьи сны снятся, надеюсь - приятные.
И вдруг… скрип половиц на лестнице, кто-то спускается со второго этажа. Не реагирую: наверное, один из моих детей идет вниз, на кухню за яблоком или мандарином. Но что-то уж больно шаги необычные: топ-топ. Нечеловеческие какие-то шаги. Настораживаюсь: кто балуется? И тут - является пред мои ясны очи нечто. Дракон? Динозавр? В общем, ящер на двух ногах, но одет в национальную одежду северных народов. И смотрит на меня. А потом говорит: «Привет, Хозяюшка!»
Душа ухнула в пятки. Человек я непьющий: ничего крепче кофе и валерьянки не употребляю. Значит, белая горячка отпадает. Потихоньку ущипнула себя - нет, не сплю. Что тут делать? Выбор невелик: либо вызвать скорую психиатрическую перевозку и сдаться будущим Ксюшиным коллегам, либо… принять волшебство как данность и действовать по обстановке.
Покосилась на кошек-собак. Звери, если верить фантастике, хорошо чувствуют «пришельцев» из параллельного мира. Но все спокойно спят, будто ничего не происходит. Лишь ручная крыска Ириска вылезла из-под моей подушки, села мне на плечо, усиками шевелит, лапками умывается. Тоже не интересуется пришельцем.
Ладно, была не была! Зря у меня что ли «Дозоры» в руках?!
- Привет, - говорю. - Ты кто?
- А я, - отвечает спокойно, - ваш Домовой. Присесть можно?
И плюх этак по-хозяйски в мое компьютерное кресло, да еще и покрутился - точно, как мои мальчишки. Кстати, они-то и собрали мне это кресло из деталей, чтобы у мамы спина не болела от многочасового сидения за компьютером. Точнее, Серега собирал, а младшие пацаны подавали инструменты.
- Домово-о-ой? - тяну недоверчиво, оглядывая диковинное существо. Мысленно сопоставляю нелепого монстра с мультяшным домовенком Кузей. - Что-то непохож!
Монстр вздыхает. Чешет когтистой рукой-лапой в затылке и, еще пару раз крутанувшись на кресле, отвечает:
- А я это… а-да… а-та-пти… а-да-птируюсь к окружающей среде. Каждый домовой, чтоб ты, Хозяюшка, знала, должен соответствовать своему дому. Серега верит в рептилоидов и Антону с Денисом про них каждый вечер перед сном рассказывает. Вот и пришлось ада..ата.. ну, это… птироваться, - и монстр, явно гордый собственной эрудицией, многозначительно замолчал.
Ну, раз так… Я тоже решила умным языком заговорить.
- Домовой должен быть антропоморфным! - выдала я.
Ящер опешил. Наш волк Серый приоткрыл глаза, покосился на Домового-рептилоида и тихо, но выразительно приподнял губу и показал один-единственный клык. Собаки так вежливо предупреждают: мол, пока один зуб, но могу и все в ход пустить. Значит, и волку что-то не понравилось. Бросаю на монстра выразительный взгляд.
- А ты не смотри, что твой волк на меня скалится, - пустился тот в объяснения. - Он лесной зверь, с нами, домовыми, не дружит!
- Да не похож ты на домового. Скорее, на кошмар из фильма ужасов. Ну, ладно, Серега верит в рептилоидов и младшим эту чушь рассказывает. Воспитатель был у них такой в детдоме, - пустилась я в объяснения, - в старшей группе мальчиков. «Наш человек», как говорят психологи, с чудинкой, значит. Верил во всякий паранормальный вздор из Интернета и детям рассказывал. Даже учил через портал в иные миры переходить. Но, по-видимому, добрый человек и детей любил, занимался с ними, уделял внимание, хоть и таким странным образом. Вот они и верили ему, чудаку этому. В детдоме же скучно, приток информации минимальный, никто тобой особо не занимается, поят-кормят, за порядком следят - и все, а тут что-то интересное. Отсюда и рептилоиды. Это понятно.
- Твой северный «прикид» экзотический, - продолжала я, - это ты тоже адаптировался к моим детям. Это тоже понятно. Ну, а ко мне ты что, решил никак не адаптироваться? Я все же хозяйка дома, как ты верно заметил. От меня ты ничего не взял, а, Домовой? - я ехидно оглядела его с головы до ног.
Монстр поглядел на меня с каким-то даже сожалением, как на несмышленого ребенка. Нет, все же мимика у него была вполне антропоморфная… в смысле, человеческая.
- Так ведь все это, - он указал на шубу и сапоги из оленьего меха, искусно отделанные бисером, - под тебя адаптировано, Хозяюшка. Ты Севером с детства увлекаешься, все книги про Чукотку и Таймыр еще в детстве прочитала. Ты мечтала о таком наряде! Дети твои этим не увлекаются, назад в тундру не мечтают, они Москвой скорее увлекаются, цивилизацией. Это ты вот у нас такая северная! - и он кивнул своей динозаврьей мордой на висящий у меня на стене бубен и амулет женской силы из лапы волка с украшениями из бисера.
Я смутилась. Хотела было объяснить Домовому, что у долган (Ксюша и Денис по национальности долганы) сохранился матриархат, поэтому цивильные долганы подарили мне этот амулет, когда через полтора года после Ксюши я отыскала ее братика Дениску и прилетела за ним на Таймыр. Волк - сильный зверь, женщине при матриархате положено быть сильной, поэтому амулет женской силы и изготовлен из лапы волка. Даже пословица у долган такая есть: «Мужчина должен быть без страха, а женщина - умная, как росомаха». Но увидела, что он все это знает и без меня. Хранитель дома все-таки!
От нашей болтовни, наконец, проснулись собаки и кошки. Судя по их реакции, чудовище было их хорошим знакомым и даже добрым другом. Кошка потерлась о его ноги-лапы и замурлыкала, котенок бодро запрыгнул ему на колени, а скотч Дженни и овчар Гриша приветливо зашевелили хвостами. Рептилоид погладил кошку, котенка почесал за ушком, а собакам протянул по кусочку сахара. Ну, что ж, может - и вправду такие домовые нынче пошли, адаптированные. И все же - что-то было в этом неправильное.
- Слушай, а рептилоиды, разве они такие? - спросила я. - Вроде бы, они под людей маскируются, даже под известных личностей. А ты не рептилоид, а, скорее, рептилия. Ящер. Динозавр.
- Так Серега таким представляет рептилоида, - пояснил рассудительный Домовой. - А-да-птация к человеческим представлениям - важная штука для нашего брата, потусторонней силы.
- Ну да, ну да, - я покивала головой и покосилась на книгу о «дозорах» у себя на коленях. Вампиры, ведьмы, оборотни - конечно, все эти образы люди брали из своих собственных представлений об окружающем мире, густо замешанных на страхе и фантазии. - Адапатация - конечно важная штука. Вот у Сереги тоже сейчас адаптация!
Рептилоид вопросительно поднял бровь… ну, или то место, где должна быть бровь. Я села на кровати поудобнее. Вы только представьте себе картину: сидите Вы на кровати и беседуете с ящером, да и еще и в национальном наряде. Но волшебство, оно такое - если уж ты принимаешь его, то сам быстро становишься частью волшебного мира. Так что я приготовилась к долгому разговору с «тем-чего-не-может-быть» (помните Л.Филатова?)
- Я пишу для хороших людей рассказы, - начала я, - об усыновлении детей, об их предыдущей жизни, о детских домах и об их волшебном преображении в семье. Большинство людей далеки от этой темы, но некоторые все-таки догадываются, что в моих рассказах сказано не все. В моих рассказах - абсолютная победа любви и добра. Но нет ни слова о том тяжелом труде, который вложен в эту победу. Однако зайди в любую группу приемных родителей и усыновителей в соцсетях. Там ты прочитаешь совсем другое. Там, в основном, речь идет об адаптации…
Рептилоид заинтересованно заерзал на кресле. Видимо, тема адаптации вызывала у него повышенный интерес.
- Так вот, товарищ Домовой, - улыбнулась я. - Не один ты адаптируешься. Адаптация приемных и усыновленных детей в семье - это целая тема. По ней десятки томов можно написать - и все равно каждый раз с приходом нового ребенка в семью это будет terra incognita (Раз уж ты такой умный и продвинутый - приучайся к таким выражениям). И вообще, чем адаптироваться ко всякой ерунде, лучше помоги мне с адаптацией Сереги.
- Всегда рад позаботиться о чадах и домочадцах! - охотно откликнулся Домовой, без обид проглотивший мою «терру ингокнита». - А что это за атапта…дапта…? В общем, чем помочь нужно, Хозяюшка?
Домовой явно был только внешне чудовищем, а по душе - добрый и отзывчивый на просьбы о помощи. Мне стало неловко за мои «подколки», нужно впредь быть к нему поуважительнее. Он существо архаическое, иноязычных и новомодных выражений знать не обязан. Тем более он так ласково почесывал своим длинным когтем у котенка за ушком, что тот звонко мурлыкал на всю комнату. Кошка Августина, заскочив на стол, тянулась к Домовому лапкой, прося и ее взять на ручки. Даже влчак Серый больше не скалился на него, хотя, в отличие от собак - Гриши и Дженни - за сахаром не тянулся и хвостом не вилял.
- Адаптация ребенка в семье в норме длится до года, - продолжала я, про себя решив чуть позже обязательно предложить Домовому чаю с вареньем. - Это период очень болезненный… мягко говоря. Попросту - ужас. Ребенка изнутри «ломает», но и взрослого тоже «ломает». Два совершенно чужих друг другу человека с разным прошлым должны не просто притереться друг к другу, а принять друг друга со всеми достоинствами и недостатками. У них разное прошлое, совершенно разный жизненный опыт. Генетически этот ребенок не несет в себя твоей наследственности. В его прошлом обычно - кошмар, пьянство родителей, побои, голод, нищета. Почти у каждого из них - хотя бы одно предательство за спиной. Очень редко в «систему» попадают дети просто после смерти хороших, нормальных родителей, да и у них в душе страшное горе - и, кстати, именно детям из «хороших» семей труднее всего приспособиться в детском доме, так что и у них на момент попадания в семью за спиной уже тяжелейшие травмы. Как следствие - так называемое «расстройство привязанности», то есть неумение любить по-настоящему и верить, что тебя любят.
- Ну, а те, от кого отказались в роддоме? - тихо спросил потрясенный добряк-Домовой.
Я безнадежно махнула рукой:
- С этими еще хуже! Считается, что, если ребенок с рождения хотя бы до трех лет был в семье, пусть даже среди пьяниц, у него больше шансов стать нормальным человеком. Первые месяцы или годы жизни, проведенные без родителей, в доме ребенка - они делают ситуацию практически безнадежной. Дело в том, что именно в этот период формируются в мозгу человека те нейронные связи, на которых строится все дальнейшее развитие. А сформироваться нормально они могут лишь пир одном условии - эмоциональном контакте со взрослым. Мама кормит ребенка, пеленает, берет на ручки - и эти связи в мозгу формируются. А если он лежит в своей кроватке, как никому не нужный предмет, в доме ребенка - связи не формируются. Ну, или что-то там, конечно, формируется, но очень искаженно. Они даже пытаются укачивать сами себя, эти младенцы - мотаются из стороны в сторону в своих кроватках. А потом подрастают - и так же раскачиваются, уже сидя. Иногда даже бьются с грохотом своей спиной о спинку дивана. Страшно смотреть! Если берешь такого отказника, даже нескольких месяцев от роду - будь готов, что совсем нормальным он уже никогда не станет. По минимуму, задержка развития ему обеспечена, а чаще - и всякие «чудеса» в поведении. И никакая «дурная наследственность» тут ни при чем - просто у ребенка не было удовлетворена ведущая потребность новорожденности и младенчества - эмоциональный контакт с мамой.
- Ох ты, батюшки-светы, бедные вы мои детки, сердешные,- запричитал Домовой. И то ли мне показалось при свете настольной лампы, то ли вправду по его чешуйчатой щеке ползла вполне человеческая слеза.
- Наши-то не отказники, все из семей, - успокоила я его. - Вот только из каких! Лишь у старшего, Костика, была нормальная мама. Умерла от рака, когда ему было 14 лет. Зато отец, а потом отчим - алкоголики. Так что пацан тоже хлебнул лиха, особенно после смерти матери. Слушай, а к нему ты в чем адаптировался?
- К этому «дяде Степе», метр девяносто ростом? - насупился Домовой. - Который в комнате такой беспорядок наводит, что аж чертям тошно? Не успеваю подбирать за ним, скоро мыши заведутся! Да еще и курит на крылечке!
- Зато не пьет, - парировала я. - Когда мама умерла, отчим его начал спаивать. У нас он и пить бросил, и учиться пошел, и работать - теперь старший продавец в зоомагазине.
Рептилоид кивнул:
- То-то я смотрю - у него хомяки и прочие грызуны в каждом углу. И чудища какие-то заморские. Ши-ши..
- Шиншиллы, подсказала я. - Да, Костя любит грызунов, всех больных и слабых из зоомагазина себе домой забирает и выхаживает. И подкидышей, которых люди в зоомагазин приносит, тоже забирает. Вроде его кота Гоши.
- Ну, что ж, всякую домашнюю живность и я люблю, - согласился Домовой. - А вот беспорядок не люблю. Спрашиваешь, как я к Косте ада.. ата…приспособился, в общем, так я специальный веничек да совочек для его комнаты завел и мусорное ведерочко специальное тоже. Все в уголке за шкафом прячу, он и не знает, что я по ночам у него убираю. Ну, и с его хомяками и этими - ши-ши… шиншиллами шушукаюсь.
- Спасибо тебе, - искренне поблагодарила я. - Так вот, у Костика тоже была адаптация. Но давай все по порядку. Вначале была адаптация у Ксюши…
- Неужели? У такой тихой, ласковой и умной девочки?
- Да, представь себе. Причем в ее случае очень болезненно шла адаптация с обеих сторон. Дело в том, что я сама не была готова к тому, что будет так ломать. Теперь-то с пятью детьми я опытнее стала, понимаю, что все это нормально и однажды закончится. А тогда и у меня все было в первый раз. Она очень мечтала о маме, а я очень мечтала о дочери. Мы обе мечтали взахлеб, найти друг друга было смыслом нашей жизни. Поэтому я не ждала, что Ксюшу будет «ломать». Видишь ли, у нее, как у каждого человека, есть свое слабое место. У Ксюши это - обидчивость. И здесь не ее вина. Ну, посуди сам: если мать все время пьяная и бьет 6-летнюю малышку головой о батарею, приревновав к собутыльнику, при этом все на свете наплевать на твою беду - ну, надо же это куда-то ребенку деть. Вот она и привыкла обижаться. И обижается по совершеннейшим пустякам. Например, колготки порвались. Или с утра не выспалась. Сразу - слезы и обида на весь мир. А я, я просто долго не могла понять, что в такие моменты нужно не объяснять и не уговаривать, а просто оставить в покое. Так что почти 9 месяцев у нас были и слезы, и крики довольно часто. Переживали обе - ведь мы любили друг друга с первой минуты. С первого телефонного звонка, когда из-за таймырской пурги связь постоянно прерывалась. Когда директор школы назло не отпускала меня за ребенком два месяца, а Ксюша пела мне по телефону свои северные песни - что вижу, о том пою - о любви к маме.
Теперь слезы катились по чешуйчатым щекам уже совершенно явно. Серый начал подвывать, уловив общий фон настроения. Со второго этажа крадучись спустилась черно-белая кошка Мао. Она у нас нелюдимая и необщительная - «социопат», как мы ее в шутку называем. Гуляет сама по себе. Я взяла ее котенком, когда подала документы на усыновление. Думала: будет у ребенка сразу же котенок. Но пока я боролась с системой «детлома» за право стать мамой, прошло два года. Да еще два месяца - пока директор меня не пускала за Ксюшей. В общем, Мао выросла. И досталась Ксюше уже взрослой кошечкой. Грациозной и умной, вот только какой-то отчужденной. Что ж, у животных тоже свои характеры, своя индивидуальность. Но для Ксюши она - самая любимая. Живет в ее комнате и выходит лишь по ночам: обойти дом по каким-то своим кошачьим делам.
Вот и сейчас она вышла осторожно, тенью взлетела на шкаф и уселась там, почти невидимая в полутьме, уставив свои зеленые глаза на Домового.
- Наш папа Санечка, - продолжала я, - много раз говорил мне, чтобы я просто не обращала внимания на Ксюшины обиды. У него был просто какой-то дар принятия. Он не судил людей, а просто понимал и принимал их. Но только в день его смерти я приехала из больницы домой, взглянула на плачущую Ксюшу - и как-то вдруг сразу все поняла, что он мне говорил. И с того момента у нас с Ксюшей «как тихий ангел пролетел» - больше ни одной стычки не было за все годы. Так и закончилась Ксюшина адаптация.
Мы помолчали, глядя на портрет нашего папы Санечки у меня над изголовьем кровати, ловя больше душой, чем глазами тот тихий внутренний свет, который шел от портрета.
- Костя мне очень помог в адаптации Дениски, - продолжала я. - Но у него самого тоже была адаптация, причем очень бурная. Ведь он пришел из другой семьи, был воспитан другой мамой. Единственный, безумно любимый, балованный ребенок. И вдруг попал, что называется, «в чужой монастырь». А 17-летнему парню насчет того, что не нужно «лезть со своим уставом», не объяснишь. (Молодежь везде и всюду лезет со своим уставом: возраст такой). И что делиться нужно с другими детьми, а не есть одному целый торт ночью - тоже пришлось Косте очень долго объяснять. И то, что нельзя истерики закатывать на тему: «Хочу новый айфон - или покончу с собой!»
- Это все про нашего добряка Костю? - поразился Домовой. - Про того Костю, который так бережно учил Дениску плавать и так старательно чинил ему велосипед? Про того, который за руку водил Дениску в школу, чтобы не прогуливал, а по ночам искал, когда тот пытался вести свой прежний беспризорный образ жизни? Про того Костю, который помогал тебе защитить Дениску в полиции, когда местная шпана свалила на него кражу велосипедов?
- Про того самого, - подтвердила я. - Просто Костик вырос в семье и понимал те элементарные вещи, которые были неведомы Дениске - что ночевать нужно дома, что подбирать на улице «бычки» - плохо, что воровать у мамы деньги - нечестно. Но в его родной семье были свои «тараканы»: единственный сын мог добиться чего угодно от мамы нытьем и истериками, а мама вела себя крайне непоследовательно - то позволяла ему все, то била и ставила коленями на горох.
Денис, напротив, хорошо понимал, что нужно делиться. Но вот на простую просьбу почистить зубы реагировал ударом ноги по ноутбуку или тем, что выбрасывал вещи в окно и грозился спрыгнуть с 8 этажа.
И у того, и у другого адаптация в семье была непростой и длилась 8 месяцев.
Домовой всплеснул лапами-руками:
- И ты обо всем этом не пишешь в своих рассказах? Почему?
- Профессия у меня такая - решать проблемы, а не создавать их. И не наваливать на людей, которые меня читают. Я ведь не руководство пишу для приемных родителей. Из тысячи, которые говорят, что тоже хотели бы усыновить… не усыновит никто. Потому что кто действительно хочет, тот это уже делает.
- А вот сейчас у Сереги идет адаптация, - снова завела я о своем. - Ты уж попробуй, помоги ему, раз так хочешь помочь.
(Продолжение см. в следующем посте)
Елена Бекетова
Из Сети