Барокко vs романтизм
Оригинал взят у morreth в Барокко vs романтизм
Дисклэймер итибантай.
Термины "романтизм" и "барокко" - довольно приблизительные. Они не являются точным соответтствием литературоведческим терминам. В современной фантастической литературе прослеживаются не романтизм и барокко, а ряд черт, присущих этим явлениям - но чтобы сэкономить время и силы, я буду говорить односложно. Сказать "романтик" или "барочник" проще, чем "писатель, близкий идеям романтизма" или "автор, не чуждый барочных тенденций".
Дисклэймер нибантай.
Все нижесказанное относится к древнему и почтенному жанру "прогона" (см. "Пир" Платона) и ни на что большее не претендует. У меня есть мысли, я их подумала и высказываю.
___________________
Как было сказано тредом ниже, романтизм или барокко - это не набор определенных творческих методов, а определенная мировоззренческая позиция, которая у художника (в широком смысле слова) отражается в его произведении. Человека тянет к барокко или романтизму в силу его душевных устремлений. Сама по себе принадлежность к тому или иному направлению о КАЧЕСТВЕ творчества ничего не говорит: мир полон и романтической чушью, и прециозной хренью, но и шелевры созданы в обоих направлениях, и еще какие.
В данном случае я буду говорить именно о мировоззренческой позиции.
Романтическая позиция во многом оппозиционна барочной - и вместе с тем похожа на нее. Причиной этому - время зарождения той и другой, социальная, культурная и прочая обстановка.
Барокко - своего рода культурная Контрреформация. Ответ на безудержный оптимизм Ренессанса, погрузившего человека в хаос бытия и оставившего его там одного. Барокко - защитная реакция на столкновение с хаосом: организовать, распланировать, придать форму, упаковать и повязать бантиком.
Но мир непостижимо огромен, целиком его упихнуть в приемлемые формы не получается, человек - игрушка судьбы и страстей, а нихуа не хозяин своей судьбы, как казалось в ренессансные времена... И на осознании этого факта зиждется глубокий внутренний пессимизм, присущий барочной культуре.
Внутреннее напряжение, "нерв" барокко - это и есть постояное стремление упихнуть в форму и смысл неупихуемое. Это "топливо" творческого двигателя барокко. Материал сопротивляется, энтропия берет свое, хаос прет из всех щелей, но мы его, сцуко, все равно организуем, схомутаем, оформим в рамочку и прицепим бирочку. И чем сложней задача, чем хаотичней хаос - тем сильней напряжен творческий нерв, переламывающий это дело в порядок. Отсюда - тяготение к монументальным формам: хаоса МНОГО, а значит, и противостоящего ему порядка должно быть МНОГО. Отсюда тяготение к причудливым, асимметричным формам: укрощенный хаос особенно прекрасен тогда, когда по нему видно, что это до укрощения было именно хаосом. Отсюда разнообразие форм - оно идет "вдогонку" за бесконечным разнообразием хаоса. И отсюда же диктат формы. И отсюда же - точка резкого, порой матерного расхождения с романтизмом: мания приличия. От человека нельзя ожидать слишком многого - но приличного поведения можно, не так ли?
Барочный герой - это человек, схваченный во всей противоречивости своей натуры, но при этом статичный, внутренне не меняющийся. Мгновенный фотоснимок Красного пятна на Юпитере (каковое пятно представляет собой длящийся 50 лет чумовой ураган). Потом классицисты расщепят его на атомы и наделают типажей, но это потом. Противоречивость, кстати, касается не только героя - именно барокко вводит в моду оксюморон и катахрезу как троп: живой мертвец, нищий богач, ученый невежда.
Конфликт барочного героя - это конфликт с "гомеостатическим мирозданием", в котором мироздание играет роль активной протоплазмы. Барочный герой либо пытается организовать себе немножко порядка, либо, махнув рукой, плывет по воле волн, но в любом случае никакой бури себе на голову не просит. Чего ее просить - она сама валится.
Вариант барочного героя - барочное сцуко. Чтобы долго не разводить кисель на молоке, обратимся к самому расхожему примеру: Дон Жуан Тирсо де Молина (именно его, а не Мольера). Барочное сцуко - промежуточный вариант между барочным героем и барочным злодеем.
Барочный злодей, как и герой - фигура противоречивая, но статичная. Самый яркий пример барочного злодея - мильтоновский Сатана, но он не типичен именно потому что слишком ярок. А вот возьмите Командора из "Фуэнте Овехуна" - это, пожалуй, уже типичный.
А поскольку упорядочивание хаоса - процесс бесконечный, который можно двигать вширь и вглубь, барокко как явление дробится и мельчает. Между прециозным д"Юфре, беспощадным Гриммельсгаузеном и суровым Беньяном - пропасть, хотя все трое - барочные писатели. И в своих худших проявлениях барокко превращается в культ лицемерия и прециозной пошлости, осмеянной Мольером в "Смешных жеманницах". Маска, а не лицо, становится в человеке главным. Воплощение этой барочной показухи - Версаль. Подобный изящной шкатулке дворец, дивный парк, где природа укрощена, напомажена, подстрижена и кастрирована - и среди всего этого бла-алепия ни одного сортира, так что из изящно устроенных парковых гротов разит не только духами. Вот барокко в худшем проявлении. Чтобы представить себе это все в динамике - посмотрите "Ватель".
Мельчают формы, люди, конфликты... Барокко, с одной стороны, вырождается в рококо и сентиментализм, а с другой стороны напирает и давит классицизм, перехвативший монументальность и организацию. Классицизм - это, если можно так выразиться, барокко, временно победившее хаос на отдельно взятом участке фронта. Тотальная заорганизованность и иерархизация жанров, стилей, форм. Застывший классический идеал, шаг вправо, шаг влево - побег, стреляем без предупреждения. Среди "застреленных" - такие люди как, например, Расин и Моцарт. Внешность уже не только на отражает сущности - она и не должна отражать.
И вот как раз реакцией на вот это самое вот - является романтизм.
Что такое романтизм?
Это культурная революция личности, задавленной барочным культом приличия и классицистскими рамками. Это реванш Ренессанса. Это "Я", которое выбралось из-под нагромождений формы и во весь голос заявило о своих правах. Это дерево, которому надоело, что его крону постоянно подстригают, придавая как можно более вычурную форму, а на корни постоянно ссут.
Романтик, как и барочный человек, оказывается один на один с хаосом. И вот тут проявляется фундаментальная разница между барочным и романтическим мировосприятием: барочный человек стремится этот хаос по мере сил застроить и упорядочить, а романтик в нем просто живет. Если он в нем не живет - то это только пока. Потому что он, мятежный, просит бури. И он ее допросится на свою непокрытую пудреным париком голову.
Романтик сознательно отказывается от попытки выкросить себе уголок среди хаоса и уютненько его обустроить. Он не противопоставляет себя активной протоплазме - он стремится быть еще активнее. Диес канонес пор банда - и вперед под всеми парусами. Но для успешного плавания нужна цель, нужно хотя бы заданное направление - и им становится ЗВЕЗДА. Идеал, желательно - недостижимый.
Внутренний нерв романтизма, вся его боль и страсть - это именно стремление к идеалу при полном осознании факта его недостижимости. На осознании этого факта зиждется глубокий внутренний пессимизм, присущий романтике как мировоззренческой системе.
Прибегая к образам - барочник постоянно строит замок, который за его спиной медленно, но неумолимо рушится. Но барочник говорит миозданию: а не гребет - и тщательно отделывает фризы, расписывает плафоны и полирует статуям носы. Романтику же это замкостроительство представляется чистейшим идиотизмом: во-первых, все равно рухнет, во-вторых, всякий замок - это разновидность тюрьмы. Романтик строит не замок, а корабль - и плывет на нем в неведомую даль. Это плавание, в свою очередь, представляется чистейшим идиотизмом барочнику: какого хрена плыть за тем, что заведомо недостижимо. Лучше бы дров для замка привез на своем корабле, бездельник. Но романтик говорит - "а не гребет" - и плывет себе.
Романтизм так же многолик и разнообразен, как барокко. Неудивительно - он имеет дело с тем же многоликим хаосом, но, в отличие от барокко, стремится не упорядочить его - а слиться с ним, превратившись в деталь пейзажа, в мазок на фоне природы - кстати, неукрощенной и буйной. От неукрощенности и буйности романтик ловит особый кайф.
Романтический герой похож на барочного тем, что противоречив - но это динамическое, а не статическое противоречие. Романтический конфликт - стремление к недостижимому. Если герой влюблен - то или в фантастическое создание, или в Мадонну, или в родную сестру - неважо, в кого, важно, чтобы любовь эта была в основе своей трагичной. Если барокко с трагизмом бытия как-то смиряется, то романтизм делает из него отдельную эстетическую категорию. Страдание - топливо романтизма. Разлад между тем, что есть, тем, к чему стремишься и тем, что получаешь в итоге - та разность потенциалов, которая обеспечивает мощность эмоционального заряда: чем она выше, тем громче шарахнет. Романтический герой в жестоком разладе с миром - но это как раз и есть мир барочного героя, отвоеванный у хаоса клочок земли. И вот к нему романтический герой разворачивается задницей и обратно в этот хаос ныряет.
Романтическое сцуко - во многом похоже на барочное сцуко. Полугерой, полузлодей, которым иногда хочется восхищаться. Каин у Байрона - вот романтическое сцуко во всей красе.
Романтический злодей - это, чтоб далеко за примером не ходить, Бриан де Буагильбер. Уважаемый читатель уже заметил родство душ всех троих? Правильно, романтизм требует сильных страстей. Но если барочный герой призван эти страсти превозмочь, явив тем самым частный случай победы разума над сассапариллой, то для героя романтического страсти - опять же топливо. От сцуко и злодея его отличает только одно: он на этом топливе не жжет никого, кроме себя. А вот романтическое сцуко и романтический злодей - жгут.
Романтик и барочник похожи как братья. Братьев этих звали Каин и Авель.
А теперь поговорим о барочных и романтических тенденциях в современной нам фантастике.
Во-первых, откуда они взялись? Моя точка зрения такова: в предельно заорганизованной культуре СССР фантастика оставалась способом романтического протеста. "Замыслил я побег". "Трудно быть богом" - произведение насквозь романтическое. Большинство авторов после Стругацких - романтики. НО.
Во-первых, люди меняются с возрастом. Романтические порывы характерны для молодости, стремление организовать пространство - для зрелости и старости. Перефразируя известный афоризм, кто не был романтиком в молодости - у того не все в порядке с сердцем, кто не стал барочником к 50 годам - у того не все в порядке с головой :). Например, Рыбаков из романтика превратился в роскошного барочника. Толкиен дрейфовал от романтизма к барокко всю жизнь: "Сильмариллион" - романтизм в его лучших традициях, "Властелин колец" при всем романтическом антураже имеет вполне барочный пафос. В романтическом "Сильмариллионе" романтическое сцуко Феанор вполне романтически бросается в погоню за Морготом и увлекает за собой вполне романтических, прямо-таки вальтер-скоттовских нолдор. В "промежуточном" Хоббите герой отправляется в квест, но уже не без легкого толчка в пятую точку от Гэндальфа. Без толчка бы не отправился. Главный герой ВК в романтическом произведении был бы второстепенным. Он отправляется в квест только под угрозой всеобщего писца. Его внутренний конфликт - это барочный конфликт: СОХРАНИТЬ себя перед лицом неотвратимого. Какой уж тут нафиг идеал.
Во-вторых, новое поколение фантастов сформировалось при других раскладах. Я бы не делила по признаку "когда напечатался". Я бы делила по признаку "успел смолоду нюхнуть совка или не успел". Большинство тех, кто успел, - романтики, или, по меньшей мере, считают себя таковыми, или стартовали в этом качестве. Большинство тех, чье личностное формирование совершилось в 90-е, в эпоху хаоса и беспредела - барочники. Романтические тенденции, которые прослеживаются в их творчестве - возрастные.
И то и другое совершенно естественно и о качестве творчества как таковом не говорит ничего. Конфликт между Дивовым и МТА не на том стоит, что Дивов романтик, а МТА барочники. Он стоит на том, что они плохо пишут - но избранное направление, барочная идеологема, совершенно беспощадно к качеству письма. В барокко можно только хорошо или никак. Романтик презрение к форме компенсирует накалом эмоций. Барочник не может компенсировать формальные провалы ничем - в барокко форма И ЕСТЬ СОДЕРЖАНИЕ. Немаловажная его часть, во всяком случае.
Когда романтик Дивов пишет щенячью трилогию "След Зомби" - в этом щенячестве бьется тот сильный дух, который заставляет перечитывать книгу 10 лет спустя. А несовершенство формы - "три шиллинга и черт с ним". Романтическая традиция прощает и не такое.
Иное дело барокко. Ребята, если вы делает стержнем произведения фабулу - так это должна быть ФАБУЛА. Барокко не признает прямолинейной и вялой интриги. Романтизм признает, у романтика внутреннего пороху хватает, чтобы начинить энергией интригу, сложностью подобную рукоятке топора. У МТА есть столько пороха? Если есть, то где его прячут?
Проблема с молодыми барочниками в том, что они пока демонстрируют худшее, что есть в направлении: гигантоманию, отсутствие нравственного идеала, "манию приличия" и подражательство. Лучшее, что есть, нам демонстрирует, например, Мартин. Кто на просторах б. СССР может стать с ним вровень? На мой взгляд, такого человека нет.
Теперь о личном. Что в сложившейся ситуации раздражает лично меня.
Поскольку я по складу натуры романтик, то меня, конечно же, раздражает торжество барочной идеологемы - но это мы постараемся задвинуть в стоорону. Пусть цветет тысяча цветов, черт побери. Меня раздражает нарастающая державность и стремление построиться в колонны - но на нашем хуторе никто мне на шею не давит и не мешает развивать паршивый украинский романтизм, так что нехай. Лично меня раздражает то, что, не научившись по-барочному писать, эти молодые старички научились вполне по-барочному организовываться в салоны, кружки и кружочки, и что постепенно складывается та самая париково-масочная среда, от которой порядочного романтика колбасит. Интернет способствует развитию этой среды - поскольку органической формой существования в инете является маска. Что такое те же дайри? Те же частные форумы аффтаров? Это салон мадам де Рамбуйе с его атмосферой избранности и галантными пакостями. Потому что освоить этот павлиний танец - гораздо проще, чем научиться писать. И народ занимается этим вовсю.
Реакция "кондратиев" на статью Дивова показательна. Барочная аффектация - "Травля молодых авторов!" - в заголовке и во всем тексте. Барочные сетования на "неоправданную жестокость" Дивова. Барочная нежить с человеческими чувствами (и с пошлыми вкусами - но плохое барокко всегда вырождается в пошлость, сумимасэн). Барочная склоннось видеть ИНТРИГУ там, где ее нет (потому что для барочника, успешно организовавшего свой внутренний мир, действия человека не бывают спонтанными и "от души" - нет, за этим непременносстоит СМЫСЛ, интрига, направленная воля). И все это "веско и на два метра мимо".
Романтик не плетет интриг. Не умеет. Ни в тексте, ни в жизни. Он просто говорит, что думает. без лишней аффактации, а если с аффектацией - то натуральной. У него свои волосы, а не парик и свое лицо, а не тщательно декорированная маска.
И его - в данном случае Дивова - интересует не избиение младенцев, а качество литературы в цеху.
Дисклэймер итибантай.
Термины "романтизм" и "барокко" - довольно приблизительные. Они не являются точным соответтствием литературоведческим терминам. В современной фантастической литературе прослеживаются не романтизм и барокко, а ряд черт, присущих этим явлениям - но чтобы сэкономить время и силы, я буду говорить односложно. Сказать "романтик" или "барочник" проще, чем "писатель, близкий идеям романтизма" или "автор, не чуждый барочных тенденций".
Дисклэймер нибантай.
Все нижесказанное относится к древнему и почтенному жанру "прогона" (см. "Пир" Платона) и ни на что большее не претендует. У меня есть мысли, я их подумала и высказываю.
___________________
Как было сказано тредом ниже, романтизм или барокко - это не набор определенных творческих методов, а определенная мировоззренческая позиция, которая у художника (в широком смысле слова) отражается в его произведении. Человека тянет к барокко или романтизму в силу его душевных устремлений. Сама по себе принадлежность к тому или иному направлению о КАЧЕСТВЕ творчества ничего не говорит: мир полон и романтической чушью, и прециозной хренью, но и шелевры созданы в обоих направлениях, и еще какие.
В данном случае я буду говорить именно о мировоззренческой позиции.
Романтическая позиция во многом оппозиционна барочной - и вместе с тем похожа на нее. Причиной этому - время зарождения той и другой, социальная, культурная и прочая обстановка.
Барокко - своего рода культурная Контрреформация. Ответ на безудержный оптимизм Ренессанса, погрузившего человека в хаос бытия и оставившего его там одного. Барокко - защитная реакция на столкновение с хаосом: организовать, распланировать, придать форму, упаковать и повязать бантиком.
Но мир непостижимо огромен, целиком его упихнуть в приемлемые формы не получается, человек - игрушка судьбы и страстей, а нихуа не хозяин своей судьбы, как казалось в ренессансные времена... И на осознании этого факта зиждется глубокий внутренний пессимизм, присущий барочной культуре.
Внутреннее напряжение, "нерв" барокко - это и есть постояное стремление упихнуть в форму и смысл неупихуемое. Это "топливо" творческого двигателя барокко. Материал сопротивляется, энтропия берет свое, хаос прет из всех щелей, но мы его, сцуко, все равно организуем, схомутаем, оформим в рамочку и прицепим бирочку. И чем сложней задача, чем хаотичней хаос - тем сильней напряжен творческий нерв, переламывающий это дело в порядок. Отсюда - тяготение к монументальным формам: хаоса МНОГО, а значит, и противостоящего ему порядка должно быть МНОГО. Отсюда тяготение к причудливым, асимметричным формам: укрощенный хаос особенно прекрасен тогда, когда по нему видно, что это до укрощения было именно хаосом. Отсюда разнообразие форм - оно идет "вдогонку" за бесконечным разнообразием хаоса. И отсюда же диктат формы. И отсюда же - точка резкого, порой матерного расхождения с романтизмом: мания приличия. От человека нельзя ожидать слишком многого - но приличного поведения можно, не так ли?
Барочный герой - это человек, схваченный во всей противоречивости своей натуры, но при этом статичный, внутренне не меняющийся. Мгновенный фотоснимок Красного пятна на Юпитере (каковое пятно представляет собой длящийся 50 лет чумовой ураган). Потом классицисты расщепят его на атомы и наделают типажей, но это потом. Противоречивость, кстати, касается не только героя - именно барокко вводит в моду оксюморон и катахрезу как троп: живой мертвец, нищий богач, ученый невежда.
Конфликт барочного героя - это конфликт с "гомеостатическим мирозданием", в котором мироздание играет роль активной протоплазмы. Барочный герой либо пытается организовать себе немножко порядка, либо, махнув рукой, плывет по воле волн, но в любом случае никакой бури себе на голову не просит. Чего ее просить - она сама валится.
Вариант барочного героя - барочное сцуко. Чтобы долго не разводить кисель на молоке, обратимся к самому расхожему примеру: Дон Жуан Тирсо де Молина (именно его, а не Мольера). Барочное сцуко - промежуточный вариант между барочным героем и барочным злодеем.
Барочный злодей, как и герой - фигура противоречивая, но статичная. Самый яркий пример барочного злодея - мильтоновский Сатана, но он не типичен именно потому что слишком ярок. А вот возьмите Командора из "Фуэнте Овехуна" - это, пожалуй, уже типичный.
А поскольку упорядочивание хаоса - процесс бесконечный, который можно двигать вширь и вглубь, барокко как явление дробится и мельчает. Между прециозным д"Юфре, беспощадным Гриммельсгаузеном и суровым Беньяном - пропасть, хотя все трое - барочные писатели. И в своих худших проявлениях барокко превращается в культ лицемерия и прециозной пошлости, осмеянной Мольером в "Смешных жеманницах". Маска, а не лицо, становится в человеке главным. Воплощение этой барочной показухи - Версаль. Подобный изящной шкатулке дворец, дивный парк, где природа укрощена, напомажена, подстрижена и кастрирована - и среди всего этого бла-алепия ни одного сортира, так что из изящно устроенных парковых гротов разит не только духами. Вот барокко в худшем проявлении. Чтобы представить себе это все в динамике - посмотрите "Ватель".
Мельчают формы, люди, конфликты... Барокко, с одной стороны, вырождается в рококо и сентиментализм, а с другой стороны напирает и давит классицизм, перехвативший монументальность и организацию. Классицизм - это, если можно так выразиться, барокко, временно победившее хаос на отдельно взятом участке фронта. Тотальная заорганизованность и иерархизация жанров, стилей, форм. Застывший классический идеал, шаг вправо, шаг влево - побег, стреляем без предупреждения. Среди "застреленных" - такие люди как, например, Расин и Моцарт. Внешность уже не только на отражает сущности - она и не должна отражать.
И вот как раз реакцией на вот это самое вот - является романтизм.
Что такое романтизм?
Это культурная революция личности, задавленной барочным культом приличия и классицистскими рамками. Это реванш Ренессанса. Это "Я", которое выбралось из-под нагромождений формы и во весь голос заявило о своих правах. Это дерево, которому надоело, что его крону постоянно подстригают, придавая как можно более вычурную форму, а на корни постоянно ссут.
Романтик, как и барочный человек, оказывается один на один с хаосом. И вот тут проявляется фундаментальная разница между барочным и романтическим мировосприятием: барочный человек стремится этот хаос по мере сил застроить и упорядочить, а романтик в нем просто живет. Если он в нем не живет - то это только пока. Потому что он, мятежный, просит бури. И он ее допросится на свою непокрытую пудреным париком голову.
Романтик сознательно отказывается от попытки выкросить себе уголок среди хаоса и уютненько его обустроить. Он не противопоставляет себя активной протоплазме - он стремится быть еще активнее. Диес канонес пор банда - и вперед под всеми парусами. Но для успешного плавания нужна цель, нужно хотя бы заданное направление - и им становится ЗВЕЗДА. Идеал, желательно - недостижимый.
Внутренний нерв романтизма, вся его боль и страсть - это именно стремление к идеалу при полном осознании факта его недостижимости. На осознании этого факта зиждется глубокий внутренний пессимизм, присущий романтике как мировоззренческой системе.
Прибегая к образам - барочник постоянно строит замок, который за его спиной медленно, но неумолимо рушится. Но барочник говорит миозданию: а не гребет - и тщательно отделывает фризы, расписывает плафоны и полирует статуям носы. Романтику же это замкостроительство представляется чистейшим идиотизмом: во-первых, все равно рухнет, во-вторых, всякий замок - это разновидность тюрьмы. Романтик строит не замок, а корабль - и плывет на нем в неведомую даль. Это плавание, в свою очередь, представляется чистейшим идиотизмом барочнику: какого хрена плыть за тем, что заведомо недостижимо. Лучше бы дров для замка привез на своем корабле, бездельник. Но романтик говорит - "а не гребет" - и плывет себе.
Романтизм так же многолик и разнообразен, как барокко. Неудивительно - он имеет дело с тем же многоликим хаосом, но, в отличие от барокко, стремится не упорядочить его - а слиться с ним, превратившись в деталь пейзажа, в мазок на фоне природы - кстати, неукрощенной и буйной. От неукрощенности и буйности романтик ловит особый кайф.
Романтический герой похож на барочного тем, что противоречив - но это динамическое, а не статическое противоречие. Романтический конфликт - стремление к недостижимому. Если герой влюблен - то или в фантастическое создание, или в Мадонну, или в родную сестру - неважо, в кого, важно, чтобы любовь эта была в основе своей трагичной. Если барокко с трагизмом бытия как-то смиряется, то романтизм делает из него отдельную эстетическую категорию. Страдание - топливо романтизма. Разлад между тем, что есть, тем, к чему стремишься и тем, что получаешь в итоге - та разность потенциалов, которая обеспечивает мощность эмоционального заряда: чем она выше, тем громче шарахнет. Романтический герой в жестоком разладе с миром - но это как раз и есть мир барочного героя, отвоеванный у хаоса клочок земли. И вот к нему романтический герой разворачивается задницей и обратно в этот хаос ныряет.
Романтическое сцуко - во многом похоже на барочное сцуко. Полугерой, полузлодей, которым иногда хочется восхищаться. Каин у Байрона - вот романтическое сцуко во всей красе.
Романтический злодей - это, чтоб далеко за примером не ходить, Бриан де Буагильбер. Уважаемый читатель уже заметил родство душ всех троих? Правильно, романтизм требует сильных страстей. Но если барочный герой призван эти страсти превозмочь, явив тем самым частный случай победы разума над сассапариллой, то для героя романтического страсти - опять же топливо. От сцуко и злодея его отличает только одно: он на этом топливе не жжет никого, кроме себя. А вот романтическое сцуко и романтический злодей - жгут.
Романтик и барочник похожи как братья. Братьев этих звали Каин и Авель.
А теперь поговорим о барочных и романтических тенденциях в современной нам фантастике.
Во-первых, откуда они взялись? Моя точка зрения такова: в предельно заорганизованной культуре СССР фантастика оставалась способом романтического протеста. "Замыслил я побег". "Трудно быть богом" - произведение насквозь романтическое. Большинство авторов после Стругацких - романтики. НО.
Во-первых, люди меняются с возрастом. Романтические порывы характерны для молодости, стремление организовать пространство - для зрелости и старости. Перефразируя известный афоризм, кто не был романтиком в молодости - у того не все в порядке с сердцем, кто не стал барочником к 50 годам - у того не все в порядке с головой :). Например, Рыбаков из романтика превратился в роскошного барочника. Толкиен дрейфовал от романтизма к барокко всю жизнь: "Сильмариллион" - романтизм в его лучших традициях, "Властелин колец" при всем романтическом антураже имеет вполне барочный пафос. В романтическом "Сильмариллионе" романтическое сцуко Феанор вполне романтически бросается в погоню за Морготом и увлекает за собой вполне романтических, прямо-таки вальтер-скоттовских нолдор. В "промежуточном" Хоббите герой отправляется в квест, но уже не без легкого толчка в пятую точку от Гэндальфа. Без толчка бы не отправился. Главный герой ВК в романтическом произведении был бы второстепенным. Он отправляется в квест только под угрозой всеобщего писца. Его внутренний конфликт - это барочный конфликт: СОХРАНИТЬ себя перед лицом неотвратимого. Какой уж тут нафиг идеал.
Во-вторых, новое поколение фантастов сформировалось при других раскладах. Я бы не делила по признаку "когда напечатался". Я бы делила по признаку "успел смолоду нюхнуть совка или не успел". Большинство тех, кто успел, - романтики, или, по меньшей мере, считают себя таковыми, или стартовали в этом качестве. Большинство тех, чье личностное формирование совершилось в 90-е, в эпоху хаоса и беспредела - барочники. Романтические тенденции, которые прослеживаются в их творчестве - возрастные.
И то и другое совершенно естественно и о качестве творчества как таковом не говорит ничего. Конфликт между Дивовым и МТА не на том стоит, что Дивов романтик, а МТА барочники. Он стоит на том, что они плохо пишут - но избранное направление, барочная идеологема, совершенно беспощадно к качеству письма. В барокко можно только хорошо или никак. Романтик презрение к форме компенсирует накалом эмоций. Барочник не может компенсировать формальные провалы ничем - в барокко форма И ЕСТЬ СОДЕРЖАНИЕ. Немаловажная его часть, во всяком случае.
Когда романтик Дивов пишет щенячью трилогию "След Зомби" - в этом щенячестве бьется тот сильный дух, который заставляет перечитывать книгу 10 лет спустя. А несовершенство формы - "три шиллинга и черт с ним". Романтическая традиция прощает и не такое.
Иное дело барокко. Ребята, если вы делает стержнем произведения фабулу - так это должна быть ФАБУЛА. Барокко не признает прямолинейной и вялой интриги. Романтизм признает, у романтика внутреннего пороху хватает, чтобы начинить энергией интригу, сложностью подобную рукоятке топора. У МТА есть столько пороха? Если есть, то где его прячут?
Проблема с молодыми барочниками в том, что они пока демонстрируют худшее, что есть в направлении: гигантоманию, отсутствие нравственного идеала, "манию приличия" и подражательство. Лучшее, что есть, нам демонстрирует, например, Мартин. Кто на просторах б. СССР может стать с ним вровень? На мой взгляд, такого человека нет.
Теперь о личном. Что в сложившейся ситуации раздражает лично меня.
Поскольку я по складу натуры романтик, то меня, конечно же, раздражает торжество барочной идеологемы - но это мы постараемся задвинуть в стоорону. Пусть цветет тысяча цветов, черт побери. Меня раздражает нарастающая державность и стремление построиться в колонны - но на нашем хуторе никто мне на шею не давит и не мешает развивать паршивый украинский романтизм, так что нехай. Лично меня раздражает то, что, не научившись по-барочному писать, эти молодые старички научились вполне по-барочному организовываться в салоны, кружки и кружочки, и что постепенно складывается та самая париково-масочная среда, от которой порядочного романтика колбасит. Интернет способствует развитию этой среды - поскольку органической формой существования в инете является маска. Что такое те же дайри? Те же частные форумы аффтаров? Это салон мадам де Рамбуйе с его атмосферой избранности и галантными пакостями. Потому что освоить этот павлиний танец - гораздо проще, чем научиться писать. И народ занимается этим вовсю.
Реакция "кондратиев" на статью Дивова показательна. Барочная аффектация - "Травля молодых авторов!" - в заголовке и во всем тексте. Барочные сетования на "неоправданную жестокость" Дивова. Барочная нежить с человеческими чувствами (и с пошлыми вкусами - но плохое барокко всегда вырождается в пошлость, сумимасэн). Барочная склоннось видеть ИНТРИГУ там, где ее нет (потому что для барочника, успешно организовавшего свой внутренний мир, действия человека не бывают спонтанными и "от души" - нет, за этим непременносстоит СМЫСЛ, интрига, направленная воля). И все это "веско и на два метра мимо".
Романтик не плетет интриг. Не умеет. Ни в тексте, ни в жизни. Он просто говорит, что думает. без лишней аффактации, а если с аффектацией - то натуральной. У него свои волосы, а не парик и свое лицо, а не тщательно декорированная маска.
И его - в данном случае Дивова - интересует не избиение младенцев, а качество литературы в цеху.