«Охота на рептилию»
Это название главы книги Александра Леонидова (Филиппова) «Апологет», которую я в настоящий момент читаю. Роман-фантасмагория…якобы, но я бы сказала, что это откровения чернокнижника. В нём повествуется о становлении личности, в которую загружается чужеродная программа атичеловека в условиях советского строя, в стране воспетого равенства. В лице подобных личностей воплощается Зверь, самой страшной частью которого является особь с наиболее высоким интеллектом, ставящая перед собой вопросы о вселенском бытии. Но беда в том, что ответы она получает строго преломлённые через конструкцию полей, наносящую ущерб душе, травмирующую её и подставляющую «правильные», т.е. выгодные для себя ответы. В общем, это книга о становлении чёрного мага. Я оценила её наивысшим баллом и считаю полезной для всех, кто хочет разобраться в глубинных причинах революции 1917 года и распада СССР.
Тему чёрной магии поднимал Михаил Булгаков в своём романе «Мастер и Маргарита». Образ Маргариты помог мне разобраться со своей ролью в магическом круге, я считаю этот роман посылом лично мне. Бал Сатаны - это кровавый ритуал, элементы которого оформляются в реальном мире в виде совершенно конкретных событий, например, через недавний террористический акт в «Крокусе». Но сегодня я не о нём и не «Мастере». Мне захотелось процитировать для вас пару выдержек из романа «Апологет», чтобы обозначить суть его содержания и заинтересовать вас. Возможно, вы захотите прочитать его полностью, чтобы понять самих себя и других, своих друзей и врагов, и сможете уберечься от смертельной язвы и сваливания в ад. Воплощение звероящера можно раз и навсегда остановить одним только его разоблачением. Ведь именно его липкие тезисы не дают увидеть Правду, а именно то, что Зверь подменяет собою Высший разум, который воплощается с неба, а не вползает с потоками крови. Любая война может быть остановлена магией Разума, ибо и зачинается она тоже ею. А теракт в «Крокусе» - это новый виток, элемент того же самого сценария.
«…Написанная задолго до 1917 года «чёрная книга» объясняла в революции всё или почти всё. Так, по крайней мере, казалось молодому Совенко.
Суть в том, объяснял он себе, что в 1917 году покончили только с несколькими жрецами Зверя. С самим Зверем не покончили - да и не могли! Ведь Зверь в каждом! Предстоял очень долгий, трудный и страшный путь: отделять агнцев от козлищ. Отделять тех, кто пришёл в революцию в поисках Нормы и Закона от тех, кто пришёл туда в поисках Свободы и Веселья. Тех, кто хотел служить Святыне - от тех, кто жаждал доминирования, наплевав в душе на Народ и Отечество, подстраиваясь под любую болтовню века сего - только чтобы сесть повыше и жрать послаще…
Разве нехороший «хороший знакомый» семьи Енох Иуда (Иегуда) - хотел пайка и равенства?! Не лги себе, Алик! Енох Иуда со всей своей колдовской левитской роднёй труповедов, скромно числящейся «патологоанатомами» и «переливателями крови», - жаждал лишь первобытной, каменно-вечной власти! Скольких он, в обрусении смешно «крещёный» Ягодой, уничтожил кремневым топором неандертальца, прежде чем ему самому раскроили череп этим же топором?
Ему раскроили - а Зверю нет.
Дворник чистит снег - а снег снова и снова выпадает. А дворник снова чистит… Иначе же - не пройдёшь, не проедешь, утонешь и задохнёшься…
Всю историю человечества боролись со Зверем. Грозные тираны секли его мечами, жгли огнём, священники заговаривали его и отпевали, пугали его загробными сковородками, художники рисовали мерзким и отталкивающим… А Зверь снова и снова вылезал изнутри! В том числе - изнутри грозных тиранов, и попов, и художников… Он снова и снова подменял собой своих гонителей…
Почему кино без кровищи и совокуплений скучно? Что весёлого стоять в очереди и ждать свой нормированный паёк? Скука зелёная! «Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения» - чтобы ему нервы пощекотали. А что может щекотать нервы сильнее, чем пожарища, погромы и расчленёнка?! Зверь в человеке подбирает себе жизнь так же, как он подбирает книги и фильмы - с «приключениями», которые очень быстро из невинных аттракционов сползают в самый нижний, земноводный жизненный ужас…
Надо ли чистить снег, если он снова и снова выпадает? Надо ли убираться там, где снова и снова становится грязно? Легко и понятно, если опустить руки, сдаться, отступить - но только затем, чтобы увязнуть и замёрзнуть в снегу, захлебнуться в грязи…
***
- Вы человек с аналитическим умом, Сан Саныч, и вы должны были, просто обязаны, понять, что в моих исследованиях нет ничего весёлого… А страшного много…
- Страшного для селёдки Иваси[14]… - попытался отшутится Сан Саныч тяжеловесным, как казённая мебель МУРа, службистским юмором.
- Не только для неё! - покачал Алик несколько деформированной, бугристой головой (наверное, такая же была у Сократа). - Конечно, мои исследования касаются только рыбы, живого автомата, заложницы универсальной для всех особей программы инстинктов… Но они ставят вопрос и о человеке. А что если… - Алик замолчал и поднял руку к виску, как будто у него внезапно заболела голова.
- Что - если что? - напрягся Баменский.
- А что если мы не существуем? - прямо в глаза обжигающим взглядом головоногого посмотрел на него будущий профессор ихтиологии.
- То есть… как это?
- Что, если все наши поступки и мысли только кажутся нам нашими? А на самом деле они возникли задолго до нашего с вами появления, как набор стандартных реакций на стандартные раздражители?
- То есть мы возникли до нас?!
- То есть мы, как «мы» - вообще не возникали никогда… Выбор направления у рыбы в океане определяется всего несколькими факторами, я их могу по пальцам перечислить… Но это знаю я, а не рыба! Рыба-то в косяках думает, что сама приняла решение… Если и у нас так - то нас просто нет на самом деле! Каждая рыба - лишь очередной цикл никак не связанного с её индивидуальностью набора реакций… А человек?
Сан Саныч был непрошибаемым и в чём-то даже казённым по части оптимизма служакой. Но ему стало жутко. В уме не возникало образов, а какой-то гадкой кислотой просачивалось то, что имел в виду грядущий рыбий «дохтур наук»…
Оба собеседника стояли на той вечной развилке человеческого познания, которая веками вела в двух направлениях: зажмурить глаза, отступить, попытаться забыть проклятый вопрос - или же идти вперёд, отважно отвечая самому себе на то, на что отвечать совсем не хочется. Идти вперёд, скользя по колее логики - понимая, что соскальзываешь во тьму и бездну, утрачивая милую ограниченность ящика-гроба, места пребывания живых умов, ограниченного стенками: всё под рукой, всё удобно и всё разложено, как уму нравится!
Пропасть между мышлением рыбы и мышлением человека, говорите? Ну-ну…
Никакого совета по поводу страшной развилки познания дать нельзя. Тут оба хода неверные. И назад, зажмурившись, и оттого вечно презирая потом себя, что не дерзнул заглянуть в бездну. И вперёд - что чревато помешательством, что навсегда разрушит покой мысли, выбросит из понятного замкнутого, живого, сырого, замешанного на инстинктах, подобного онанизму, тёплого мирка в непостижимый и безразмерный, несовместимый с биологическим началом и сверххолодный мглистый космос чистого Разума…
Человек ошибается в ответе на вопросы, которые поставил перед собой, но он прав в том, что ставит перед собой вопросы. Тот, кто никаких вопросов перед собой не ставит - никогда не ошибается в ответах. Но это немота рыбы!...»
С Любовью, Светлая Тара, Мессия!
P.S.: Я давно уже размышляю над тем, чтобы написать роман, как через тело воплощённого Зверя прорастает Росток Света, но боюсь, в нём будет слишком много моих личных данных. А давать ему такой повод я не имею права.