Балканские причины Первой мировой войны
Кустурица открывает памятник Гавриле Принципу
В глазах многих сербов Принцип, застреливший эрцгерцога Фердинанда, является национальным героем, а его поступок - символом борьбы за независимость.
В пятницу (27 июня 2014) в Источно-Сараеве Республики Сербской в составе Боснии открыт 2-метровый бронзовый памятник. На церемонии президент Республики Сербской Милорад Додик заявил, что сербы гордятся предками, боровшимися за сохранение своей идентичности.
Одним из них был Иван Кранчевич, как и Гаврило Принцип, состоявший в революционной организации «Млада Босна».
«В то время существовал культ теракта, как и культ самопожертвования - люди приносили себя в жерту, чтобы будущим поколениям жилось лучше, - говорит внук Кранчевича Давор Корич. - Поэтому нельзя говорить об этом, как о терроризме в сегодняшнем понимании. Конечно, убийство, как акт, заслуживает осуждения. Но в данном случае речь об акции протеста, о героическом акте».
После ПМВ в результате распада Австро-Венгрии было образовано государство, объединившее южных славян. Но просуществовала Югославия лишь до конца 20-го века.
Балканские причины ПМВ
Немногие вопросы новейшей истории рассматривались так, как вопрос вины за развязывание ПМВ. Споры начались еще во время войны с взаимных обвинений сторон, продолжились после 1918, поиски виновных пересматривались в 1920-х, и вновь широко обсуждались в 1960-х, благодаря работам Фрица Фишера.
Эта лекция также посвящена причинам ПМВ, но рассматривает их с точки зрения балканского вопроса. Бесспорно, натянутые отношения между великими державами ярко проявились в 1914, и эти отношения послужили причиной всеобщего втягивания в войну, но кризисы между великими державами ранее удавалось разрешить без войн. Отчего этот конкретный эпизод, балканский кризис, начавшийся с политического убийства в Боснии, оказался таким неразрешимым?
Очертим круг вопросов:
• Цели убийства Франца Фердинанда в Сараево?
• Кто ответственен за убийство кроме самих исполнителей?
• Война была неизбежна, или политики не смогли удержать кризис под контролем?
• Почему балканский кризис привел к войне в 1914 в то время, как другие кризисы к войне не привели?
Балканская позиция
Рассмотрим участников событий и тех, кто принимал ответственные решения в конфликте между Австро-Венгрией и Сербией. Так можно более отчетливо выявить факторы, отличающиеся от отношений между великими державами в общем, или, по крайней мере, тех, что часто упоминаются как главные причины войны.
В европейском кризисе 1914 принято винить лидеров великих держав, за их близорукость, некомпетентность, или их неспособность к своевременным действиям в целях сохранения мира. Многие считают, что среди великих держав преобладала пассивная политика: лидеры реагировали на события вместо активного управления кризисом. Историки довольно справедливо отмечают, что у Франции не было особого выбора: она была объектом германской экспансии.
Англия же вступила в войну, поскольку Германия, в случае успеха во Франции и в Бельгии, стала бы слишком сильной. И Германия и Россия объявили мобилизацию, ибо каждая из них опасалась поражения в случае нападения сильного противника. И Германия и Россия сразу пообещали оказывать поддержку своим балканским клиентам - Австро-Венгрии и Сербии - ибо и Берлин и Санкт-Петербург боялись утраты доверия со стороны этих клиентов и изоляции их самих. Рассмотрим балканские вопросы в той мере, в которой они влияют на политические процессы вне Балкан.
Анализ балканской перспективы позволяет оценить действия, предпринятые в регионе с начала кризиса. К сожалению, решения, сделанные и австрийцами, и венграми, и сербами в ранней фазе кризиса, отрицали компромисс и вели к войне.
Со дня убийства Франца Фердинанда 28 июня прошло два месяца, а затем, в начале августа, вспыхнула война. Казалось бы, времени для анализа и взвешенного решения было предостаточно. Кто же решил рискнуть войной и почему?
Цель убийства
С убийством нет больших загадок. Имелось много свидетелей, убийцы были сразу арестованы, имеется даже фото, на котором полицейские задерживают Принципа.
Заговорщики сразу сознались, а протоколы заседаний суда опубликованы. Да и само убийство не так уж уникально. Это была эпоха терроризма: жена Франца Иосифа, императрица Елизавета, была убита итальянцем в 1898 в Швейцарии, но Австрия не стала объявлять войну ни Швейцарии, ни Италии.
Сербская вина: террористы
Чтобы оценить ответственность сербов, рассмотрим три составные части: молодых боснийцев, сербских заказчиков, и сербское правительство.
Франц Фердинанд, его жена эрцгерцогиня Софи Хотек и губернатор Оскар Потиорек, в открытом автомобиле на своем пути миновали семерых террористов. Состав группы сам говорит о национальном движении южных славян в Боснии под Габсбургами.
Первым на пути кортежа был Мухамед Мехмедбашич, 27-летний столяр, мусульманин, сын обедневшего дворянина (?). У него был свой план убийства губернатора Потиорека, но Мухамед отказался от своего плана и присоединился к группе.
Когда кортеж приблизился к Мухамеду, он не сделал ничего; рядом с ним стоял жандарм и Мухамед боялся, что любой сбой испортит шансы для остальных. Он был единственным, кому удалось скрыться.
Следующим был Васо Чубрилович, 17-летний студент с револьвером. Чубрилович присоединился к заговору во время политического диспута: в Боснии 1914 года к заговорам могли примкнуть совсем незнакомые люди, если только они разделяли радикальные взгляды. Чубриловича исключили из тузловской гимназии за выход из зала во время исполнения австро-венгерского гимна. При виде кортежа Чубрилович тоже не сделал ничего из страха случайно попасть в эрцгерцогиню Софи. В Австрии смертная казнь не применялась к несовершеннолетним, и Чубриловича приговорили к 16 годам тюрьмы. Из тюрьмы он писал своим сестрам: «Когда меня арестовали и держали в Дубнице, я признался, что передал бомбу Иво (Кранчевичу) - Илич тогда уже сдал и Дукича и Поповича. Как видите, мы все сдали друг друга. Думаю, что акт очень удался, если учесть кто его исполнял. Так или иначе, мы не собирались начать мировую войну и мы верили, что оружие нам передали самые настоящие сербские офицеры». Из тюрьмы Чубриловича освободили союзники в 1918 г. В 1922 он закончил Белградский университет, преподавал в гимназиях. После ВМВ стал профессором истории Белградского университета. Умер в 1990, в возрасте 93 лет.
Неделько Чабринович был третьим - 19-летний безработный, ушедший из семьи из-за политических разногласий; участвовал в организации забастовок, читал анархистскую литературу. Отец его владел трактиром, оказывал услуги местной полиции, побивал семью. Неделько бросил школу, менял работы: ремонтировал замки, работал жестянщиком, наборщиком. В 1914 работал в белградской гостипографии.
Он дружил с Принципом, который и втянул его в заговор: в Сараево они добирались вместе. Чабринович метнул бомбу, но в автомобиль наследника не попал (говорят, что бомбу рукой отбил сам эрцгерцог), бомба попала в следующую машину, ранив нескольких человек в толпе. Чабринович проглотил капсулу с ядом и прыгнул в реку. Срок хранения яда истек несколько месяцев назад, а воды в реке было по колено. Покрытого рвотой Чабриновича вытащили из канала и скрутили горожане. Умер от туберкулёза в тюрьме в 1916 г.
Четвертый и пятый заговорщики стояли вместе. Одним из них был 18-летний студент Цветко Попович, утверждавший, что по своей близорукости даже не увидел машину. Попович был осужден на 13 лет тюрьмы и впоследствии стал куратором этнографического отдела музея г. Сараево.
Рядом с ним стоял Данило Илич, главный заговорщик. У Илича не было оружия. Илича вырастила в Сараево одинокая вдова, прачка. Учась в школе, Илич разносил газеты, прислуживал в театре, работал носильщиком на вокзале, на каменоломне, на пристани, а во время балканских войн учительствовал, работал в банке, и медбратом. Но его действительным делом была политагитация. У него были большие связи в Боснии, он был связан и с «Черной рукой» и с эмигрантами в Швейцарии. Именно Илич добыл револьверы и бомбы. 5 февраля 1915 Илич был расстрелян по приговору суда.
Последние двое стояли дальше по набережной. 19-летний боснийский серб Трифко Грабеж подружился с Принципом в белградской гимназии. Грабеж тоже ничего не сделал; на суде он заявит, что боялся ранить детей и женщин из толпы и опасался, что его друг, стоявший рядом и ничего о заговоре не знавший, мог быть арестован и пострадать безвинно. Грабеж также умер в тюрьме 21 октября 1916: австрийцы не экономили на здравоохранении для заключенных.
19-летний Гаврило Принцип был последним из них. Студент Принцип никогда в своей жизни не работал. Крестьянская семья Принципов возделывала надел в полтора гектара, остаток общинной задруги, распавшейся в 1880-х; ради дополнительного заработка его отец возил почту.
Гаврило рос слабым, но сообразительным ребенком: в 13 лет его отвезли в Сараево - в коммерческую гимназию. Коммерция вскоре наскучила Гавриле, он увлекся литературой, поэзией и политикой. За участие в демонстрации был исключен из гимназии и лишен стипендии. В 1912 отправился в Белград, но учиться не стал, а занялся литературой и политикой, там он и связался с Аписом (Драгутином Димитриевичем) и «Черной рукой». Во время балканских войн пытался пойти добровольцем в сербскую армию, но не был принят по причине малого роста и слабого здоровья.
Драгутин Димитриевич "Апис" (1876-1917), начальник разведки Генштаба Сербии (1913-16)
Услышав взрыв бомбы Чабриновича, Принцип решил, что эрцгерцог убит. А когда понял, что именно произошло, кортеж уже проехал. Водитель первого авто свернул с набережной на ул. Франца Иосифа к Национальному музею. Водитель автомобиля Франца Фердинанда, также не знавший об изменениях в маршруте, последовал за первой машиной. Потиорек, заметив ошибку, потребовал развернуться и ехать по набережной. Кортеж остановился на углу, рядом с «Деликатесами Шиллера», как раз напротив Принципа. Принцип стрелял дважды, первый выстрел убил эрцгерцога, второй - его супругу. По одним сведениям, он не успел проглотить капсулу с ядом, по другим - яд был несвежий, как и яд Чабриновича, и лишь вызвал рвоту. Несовершеннолетний Принцип не мог быть казнен, он был приговорен к 20 годам и умер от туберкулеза в тюрьме в 1916 г.
Обобщения. Все заговорщики были боснийцами. Большинство были сербами, или, можно сказать, православными, но один из них был мусульманином. На процессе они не говорили ни о своей сербской или хорватской национальности ни о религиозной принадлежности, лишь о своем неприятии правления Габсбургов.
Никто из заговорщиков не был старше 27: они не могли помнить жизни под Османами. Их недовольство условиями жизни в Боснии было направлено против видимой власти. Заговорщики не были искушены в политике, они были просто учащимися гимназий. Из их слов на процессе видно, что для них это убийство было символическим актом протеста. Они, конечно, не ожидали, что их теракт приведет к войне между Сербией и Австрией.
Характер жертв теракта подтверждает это: мишенью убийц была не реальная власть, а её символ. Политические убийства были нередки в Боснии. У некоторых из заговорщиков прежде были планы убийства губернатора Потиорека, и эрцгерцог стал объектом заговора в последний момент. Политическая власть Франца Фердинанда была ограничена. Будучи племянником императора Франца Иосифа, он стал наследником престол лишь после того, как сын императора покончил жизнь самоубийством в 1889 (дочери императора не могли наследовать).
У наследника было гораздо меньше власти, чем может показаться. Супруга Франца Фердинанда, Софи Хотек была из дворян (графиня), но недостаточно знатна. При дворе многие смотрели на неё свысока, а их дети не могли наследовать трон (следующим в порядке престолонаследия был его брат Отто). У Франца Фердинанда была политическая позиция, он был остер на язык, у него хватало политических врагов. Он был сторонником «триализма», который мог добавить третью, славянскую, часть в Двойную Монархию, что могло компенсировать влияние венгров в империи. Отношения между Францем Фердинандом и Будапештом были настолько натянуты, что были слухи об организации убийства венгерской элитой. Были также попытки возложить вину за убийство на сербских политиков, стремившихся остановить его прославянские реформы, однако подтверждений тому нет.
Сербская вина: «Черная рука»
Заговорщики не действовали сами по себе. Кто еще участвовал с сербской стороны, и почему? Чтобы правильно понять действия сербов, следует отметить разницу между Радикальной партией, руководимой премьер-министром Николой Пашичем и офицерской радикальной группой Аписа (Драгутина Димитриевича), который организовал убийство сербской королевской четы в 1903 г.
Вокруг роли Аписа в 1914 г. есть много домыслов, несмотря на все расследования. Подготовка проводилась в строгой тайне, и большинство участников ушли из жизни, не дав надежных показаний. Студенческие группы, как «Млада Босна», могли и организовать и осуществить политические убийства сами. В течение 1913 года, некоторые из заговорщиков обсуждали планы убийства Оскара Потиорека и даже императора Франца Иосифа.
После того, как исполнители были определены, боснийским студентам был указан Франц Фердинанд в качестве цели. Цель, вероятно, ставил полковник Димитриевич-Апис, руководитель сербской разведки. В начале 1914 Принцип вернулся из поездки в Белград с планом убийства Франца Фердинанда, связями в «Черной руке», позже обеспечившей оружие и бомбы, а также сведениями о готовящемся июньском визите наследника в Сараево. Информация о предстоящем визите не могла попасть к Принципу без утечки или подсказки из сербской разведки.
В 1917 Апис утверждал, что именно он организовал это убийство, но его мотивы подвергают сомнению: он говорил это во время следствия по измене королю Сербии и ошибочно считал, что его заслуги в убийстве Франца Фердинанда смягчат вину. На деле, и король и Радикальная партия боялись Аписа и он был расстрелян.
Те, кто считают Аписа организатором, указывают на «триализм» в качестве его главного мотива. Они полагают, что Апис видел в наследнике единственного человека, способного восстановить мощь Австро-Венгрии. Если бы Франц Фердинанд смог реорганизовать империю Габсбургов на основе «триализма» и удовлетворить южных славян, надежды сербов на присоединение Боснии и Хорватии были бы похоронены. Считают, что в начале июня 1914 Апис передал оружие и бомбы Принципу и его сообщникам, а также обеспечил безопасный переход студентами контрольных пунктов на границе с Боснией. В конце июня другие члены центрального совета «Черной руки» проголосовали за отказ от убийства эрцгерцога, но сообщить об этом исполнителям уже не успели.
Сербская вина: Пашич и государство
Апис организовал ли теракт или нет, само убийство не обязательно означало войну. После теракта не было никаких народных выступлений, и Австро-Венгрия не спешила с отмщением, напротив, она ждала почти два месяца. И когда Габсбурги предприняло действия, эти действия были тщательно просчитаны. Австрийцы решили обвинить в убийстве правительство Пашича. В чем же состояла вина сербского правительства?
Не существует никаких свидетельств о том, что Пашич планировал это убийство. Маловероятно, что офицеры «Черной руки» действовали от имени правительства, поскольку военные и Радикальная партия яростно соперничали за право управлять страной. После балканских войн, и военные и гражданские стремились взять под свой контроль новые земли (т.н. Приоритетный вопрос). После событий 1903 Пашич твердо знал, что люди Аписа готовы на все ради достижения своих целей.
Вина Пашича в том, что его предупреждали о готовящемся покушении, но он не принял серьезных мер по извещению австрийского руководства. Несмотря на отрицания Пашича, существует много свидетельств о том, что он был предупрежден о заговоре и даже передал сербскому послу в Вене приказ сообщить австрийцам о покушении на эрцгерцога, готовящемся к его визиту в Боснию.
При этом, передавая предупреждение, сербский посол был излишне сдержан. Не ссылаясь на конкретный заговор, его сообщение говорило "о вероятности покушения" и давало понять, что официальный визит Франца Фердинанда в День Косова поля (28 июня) был бы нежелателен.
Как щенок, дразнящий старого пса, Франц Фердинанд создал целое теневое правительство в Бельведерском дворце, открыло оспаривавшее авторитет императора Франца Иосифа и право Хофбурга править империей. "У нас не только два парламента, но и два императора", сетовал один из сановников (Geoffery Wawro, 2014).
Австрийские дипломаты не смогли прочесть между строк. Когда предупреждение дошло до министра финансов империи, который и занимался вопросами Боснии, ощущение безотлагательности исчезло, и министр не постарался ни отменить визит, ни даже усилить меры безопасности. Вскоре после убийства сербское правительство вообще стало отрицать, что знало о покушении заранее, как и видно из показаний Пашича.
Если правительство ничего не знало о планах террористов, что можно сказать о его действиях во время последовавшего кризиса? Война не была неизбежна в 1914: но сделали ли сербы все возможное, чтобы войны не было?
Франц Фердинанд приказал провести учения двух корпусов в Боснии, чтобы "погрозить" сербам. На фото от 27 июня эрцгерцог изучает карту, а держит ее генерал Оскар Потиорек, военный губернатор Боснии. Завтра эрцгерцога застрелят в Сараево. (Geoffrey Wawro, 2014)
Австро-венгерская вина
Прежде рассмотрим официальную реакцию Австро-Венгрии на убийство. Эта реакция проявилась двояко.
Во-первых, полиция и судебные органы произвели аресты и начали детальное расследование. Сотни людей были схвачены и допрошены, в т.ч. с применением пыток. 25 человек были привлечены к суду и осуждены, хотя лишь некоторые были приговорены к казни, поскольку большинство были несовершеннолетними.
Во-вторых, мининдел и советники императора пытались выяснить роль сербского правительства. Следствию быстро удалось узнать, что оружие и бомбы были предоставлены сербами, но австрийская разведка не смогла понять, что правительство Пашича и неформальные националистические группы играли разные роли: следствие обвинило в убийстве организацию «Народна одбрана», а о «Черной руке» оно вовсе не знало.
Вина на Австрии лежит и в ее реакции. Сначала мнения советников разделились. Начальник Генштаба генерал Франц Конрад фон Хётцендорф предлагал сразу идти войной. Он доказывал, что монархия находится в кольце врагов, и бить их надо отдельно, до их объединения. Он призывал к войне с Сербией и Россией, а затем идти на Италию. Мин иностр дел граф Леопольд фон Берхтольд в целом соглашался с фон Хётцендорфом. Но не вполне: он склонялся к мнению начальника Генштаба, но считал, что прежде следует подготовить общественное мнение.
Единственные серьезные возражения против войны были озвучены венгерским премьер-министром графом Иштваном Тисой. Тиса относился к риску большой войны более серьезно, чем фон Хётцендорф. Венгр Тиса также понимал, что победа Габсбургов будет и поражением венгров: в случае аннексии Сербии, хрупкому политическому равновесию в Двойной монархии придет конец. Либо резко вырастет численность славян в Венгрии, делая венгров нацменьшинством в своей стране, либо триализм сменит дуализм в империи, резко снизив влияние венгров.
Граф Иштван Тиса (1861-1918), министр-президент Венгрии (1903-5, 1913-17)
(Steven W. Sowards несколько искажает позицию Тисы. Тот прежде всего боялся, что в случае войны с Россией, Германия не поддержит Австрию. Еще в марте Тиса готовил австро-германскую «мирную инициативу», чтобы склонить Румынию, Болгарию и Османскую империю войти в Тройственный союз для отражения русской угрозы. «Об успехе не может быть и речи, - заключал Тиса свое мартовское послание - без полного понимания, уважения и поддержки Германии. Германия должна видеть, что Балканы имеют решающее значение не только для нас, но и для самой Германской империи». Теперь основные положения этой «инициативы» были использованы в меморандуме, подготовленном Тисой для Франца Иосифа 1 июля. Тиса настаивал, что император должен обратиться за поддержкой к Вильгельму прямо на поминальной службе по эрцгерцогу. Ференц Пелёшкеи, современный биограф Тисы, считает, что "вера в материальную, военную и духовную мощь Германии была и осталась самым слабым пунктом его внешнеполитической концепции, и со свойственной ему последовательностью он оставался ей верным до конца". Высказывается также предположение о том, что единодушное выступление венгерской оппозиции и общественности в пользу решительных действий против Сербии сыграло свою роль в переходе главы венгерского кабинета на позиции военной партии.
Тиса вообще распространял идеи социал-дарвинизма на межгосударственные отношения. В своем эссе «От Садовой то Седана» он писал, что есть такие территории, которые находятся в сфере интересов сразу нескольких государств. «И для таких территорий мировая история знает лишь одно решение - силовое, до тех пор, пока это решение не принуждает более слабого противника к согласию и соответствующему умерению своих запросов» [Gordon Martel, 2014].)
В плане австрийцев был и еще один элемент, который говорит, что мирное решение совсем не было приоритетом: продумывая последствия военного ответа, Вена хотела знать мнение своего главного союзника - Германии. Австрийский посол в Берлине знал, что немцы, а особенно кайзер Вильгельм, поддерживали наказание Сербии войной и предлагали полную поддержку. Ситуация теперь резко отличалась от Балканской войны 1912, когда Берлин наотрез отказался поддерживать Вену. Как и австрийцы, немцы опасались будущей войны с Россией, и решили воевать сейчас, прежде чем их противники наберутся сил.
Когда австрийский Совет министров собрался вновь 7 июля 1914, почти весь кабинет высказался за войну. Чтобы угодить графу Тисе, решили сперва предъявить сербам ряд требований. Зная, что одной дипломатической победы будет недостаточно для ликвидации сербской угрозы, в ноте содержались заведомо неприемлемые требования, и их невыполнение становилось casus belli. В течение следующей недели, Тиса согласился, он лишь настаивал, что никакие сербские территории не будут аннексированы после победы.
Конечная версия ноты из десяти пунктов требовала запрещения антиавстрийских газет и организаций, среди которых была и «Народна одбрана», отставки всех антиавстрийских преподавателей и офицеров, и ареста ряда конкретных лиц. Два пункта серьезно нарушали суверенитет Сербии:
- участие австрийской полиции в ликвидации антиавстрийского подполья на сербской территории; и
- проведение судебного расследования против участников заговора 15 июня, находящихся на сербской территории, с участием в розыске и расследовании чиновников, присланных австро-венгерским правительством.
На выполнение давалось 48 часов. Совет окончательно подписал ноту 19-го июля и направил ее в Белград 23-го июля. Партия войны в Вене надеялась, что сербы откажутся выполнить требования, и это позволит начать войну. Требование принятия в 48 часов делало ноту ультиматумом.
Три момента подчеркивают ответственность Австрии:
- Во-первых, большинство в кабинете министров считали, что надо объявлять войну. Возражал лишь Тиса, и делал он это главным образом по внутриполитическим причинам. Его возражения были сняты отказом от аннексии сербских территорий. Все переговоры с Сербией были обманом с целью создать хорошее впечатление: даже назначенные 48 часов говорят, что Австрия хотела кризиса, а не компромисса.
- Во-вторых, об истинных намерениях Австрии свидетельствую предварительные переговоры с Германией с целью получить ее поддержку. После того, как Германия дала «карт-бланш» на любые действия австрийцев, партия войны более не видела никаких причин идти для компромисса.
- В-третьих, сам характер требований показывает, что австрийцы приняли свое решение даже не имея полной информации о заговоре. Ультиматум был направлен сербам до того, как судебное расследование установило все обстоятельства заговора и убийства. Вена не знала ничего ни о «Черной руке», ни о её роли, но это уже не имело никакого значения: решение об объявлении войны было принято по соображениям политической конъюнктуры, а не по фактам и не интересов справедливости.
Ответ сербов на ультиматум
Сербы тоже не сделали все от них зависящее, чтобы разрядить кризис. После получения ультиматума в Сербии, Пашич дал понять, что может принять поставленные условия с некоторыми изменениями.
Вскоре стало ясно, что Россия поддержит Сербию в этих обстоятельствах, и Пашич прекратил искать мирное решение. В длинном ответе, данном сербами, все основные требования о вмешательстве австрийцев в расследование и судопроизводство были отвергнуты.
Пашич знал, что этот ответ означал объявление войны, и сербская армия начала мобилизацию еще до того, как ответ был сформулирован и отправлен. И хотя это было трезвое решение, оно не демонстрировало большого миролюбия с сербской стороны. Поскольку сербы не приняли всех требований ультиматума, Австро-Венгрия разорвала отношения с Сербией 25-го июля.
Непримиримые позиции, занятые и Австрией и Сербией ставили их в положение, из которого уже было трудно выйти, и через несколько дней ситуация вышла из-под контроля. Повторим, что конкретные аргументы, приводимые сторонами, означали гораздо меньше, чем их обоюдная готовность воевать. Их политика балансирования на грани сделала войну гораздо более вероятным исходом, чем продолжение переговоров.
(Есть мнение, что Пашич был готов согласиться на участие австрийской полиции в расследовании, но сербы не соглашались на участие австрийцев в отправлении правосудия - это противоречило конституции Сербии. Для сербов одним из наиболее критических пунктов был пункт 1 - публикация извинений сербского правительства. Немецкий посол в Белграде Юлиус Гризингер писал в Берлин, что сербские военные «категорически требуют отказаться от ультиматума и начала военных действий» и в случае публикации официальных извинений, Сербии «грозит военный переворот». Предполагается, что именно Сазонов, через Спалайковича, рекомендовал Пашичу отказаться от двух последних пунктов ультиматума и «рассчитывать на поддержку России».)
Почему именно война на Балканах?
Остается последний вопрос: почему именно балканский кризис 1914 привел к ПМВ, а многие другие кризисы могли быть разрешены без большой войны в Европе?
Здесь, на самом деле, два вопроса:
- Почему кризис привел к войне между Австрией и Сербией?
- Почему в этот конфликт были вскоре втянуты все великие державы?
Из той склонности австро-венгров и сербов к риску, как мы уже увидели, можно понять, как эти государства встали на путь военного конфликта в 1914 г.
Во-первых, оба правительства считали, что их репутация и престиж находились под угрозой, и не только в международном сообществе, но и дома.
Для австрийцев, нападение на императорскую семью требовало особенно решительного ответа, поскольку в нем участвовали сербы, которые переиграли Австро-Венгрию в таможенных войнах 1906-1098 (Pig War), которых обвинили в измене во время дела Фридъюнга, и которые совсем недавно разрушили другую восточно-европейскую монархию - Османскую. С точки зрения австрийцев, нерешительность летом 1914 вела к еще более значительным проблемам в будущем.
Для сербов эти оскорбительные требования означали отказ от всех достижений, сделанных Сербией после получения независимости в 1903. Таможенные войны, австрийская аннексия Боснии в 1908, и теперь требование присутствия австрийской полиции в Сербии, всё это демонстрировало желание Австро-Венгрии вновь обрести контроль над Сербией. Вдобавок, Пашич и его министры знали, что при проявлении мягкотелости, объектами следующих терактов радикалов могут стать они сами.
На международной арене, обе стороны уже находились на грани признания недееспособности: Австро-Венгрия не испытывала желания занять место Османской империи на одре «больного человека Европы», а Сербия не могла видеть себя в роли протектората.
Во-вторых, в 1914 обе стороны искренне верили, что у них есть все шансы на победу. Австрийцев поддерживали немцы, у сербов была поддержка России. Никто не предполагал, что война полыхнет по всей Европе.
В-третьих, ни сербы ни австро-венгры не верили, что их разногласия можно разрешить переговорами. Править южными славянами в Боснии должен был кто-то один.
В-четвертых, обе стороны уже подсчитывали дивиденды от победы, и не видели возможности поражения. На знаменах Белграда были начертаны идеи Великой Сербии: присоединение Боснии, Хорватии, Воеводины и т.д. Несмотря на гарантии, данные Тисе, что после войны не будет аннексии нежелательных славян, к 1916 правительство в Вене уже имело планы по аннексии Сербии и Черногории, а также приграничных районов России и Италии, и экономической интеграции Албании и Румынии.
В-пятых, войны никто не боялся. После греко-турецкой войны 1897, межэтнических конфликтов в Македонии, двух балканских войн, итало-турецкой войны 1911, очередная война на Балканах не была неожиданностью ни для кого. Вооруженные столкновения стали обычным делом, нормальным методом регулирования международных отношений. Никто не мог предвидеть, чем обернется мировая война.
(1914. ДНЕВНИК НИКОЛАЯ II. 12-го (25) июля. В четверг вечером Австрия предъявила Сербии ультиматум с требованиями, из которых 8 неприемлемы для независимого государства. Очевидно, разговоры у нас везде только об этом. От 11 ч. до 12 ч. у меня было совещание с 6 министрами по тому же вопросу и о мерах предосторожности, которые нам следует принять. После разговоров поехал с тремя старшими дочерьми в [Мариинский] театр.)
(Пашич знал, что австрийцы не примут ответ Сербии. Похоже, что это его и не особо заботило. Около 13:00 в субботу Гисль [Гизль], австрийский консул в Белграде, - задолго до получения официального сербского ответа - сообщил в Вену о начале сербских приготовлений к войне. «Авуары Нацбанка вывозятся из Белграда вместе с архивами министерства иностранных дел» - писал он Берхтольду. Части, расквартированные в Белграде, выезжали на свои полевые позиции. Военные склады близ Белграда эвакуировались. На ж/д станциях «наблюдалось большое количество военных эшелонов». В 15:00 в субботу 25 июля, был издан приказ о мобилизации сербской армии (хотя и не сразу опубликован). Гисль не знал о мобилизации до самого вечера, но еще днем он получил сообщение от своего контакта в сербском кабинете министров, что Сербия не примет всех условий ультиматума. Сербия была готова к войне.
Пашич прибыл в австрийскую миссию в 17:55, и Гисль уже знал, чего ждать. Такой мелодрамы, как две недели назад, когда в этой же миссии умер Николай Гартвиг, не будет. Пашич вручил ноту Гислю и сказал (с сильным акцентом) «мы приняли некоторые из ваших условий…. В отношении прочих, мы рассчитываем на Ваше понимание и рыцарство, как генерала австрийской армии.» Гисль просмотрел ответ без особых церемоний и понял - или из документа, или по словам Пашича - что сербы не выполнили требования Берхтольда о безусловном выполнении ультиматума в течение 48 часов. Он вручил Пашичу заранее заготовленную ноту, извещающую сербское правительство, что в связи невыполнением ультиматума вся австрийская миссия немедленно покидает Белград.
Гисль не блефовал. С чисто немецкой педантичностью, офицеры миссии немедленно сожгли кодовые книги. Гисль, его супруга, и вся миссия покинули здание в 18:15 и выехала из Белграда на поезде, отошедшем в 18:30. Гисль вспоминал, что «все улицы на вокзал и сам вокзал были забиты военными». Но сербские военные его не задерживали. Поезд пересек австрийскую границу в 18:40, поставив, по словам американского историка Сиднея Фея, «рекорд скорости по разрыву дипломатических отношений».
Следуя инструкциям Берхтольда, Гисль со станции Семлин телеграфировал свой доклад открытым текстом в Вену. Тиса, в Будапеште, знал обо всем еще до 19:00. Вдобавок, Гисль телефонировал лично Тисе и доложил, что сербская мобилизация началась еще в 15:00. Австрийский приказ о мобилизации был разослан в 21:23.
Получено донесение посла в Германии графа Сегени: "... нам советуют самым настоятельным образом немедленно выступить и поставить мир перед свершившимся фактом".)
В общем, слишком многие лидеры с обеих сторон осознанно шли к кризису и войне, и результатом стала начальная конфронтация между австрийцами и сербами.
(26 июля австрийские войска, расположенные в р-не г. Костолац, подвергли артобстрелу сербский берег р. Дунай и захватили 3 сербских парохода. Началось сосредоточение войск на границе с Россией.
Наутро 26 июля, в воскресенье, СМ России подписал в действие «Положение о подготовительном к войне периоде» (оно было разослано по округам на следующий день). Теоретически под его действие подпадали все военные округа империи, оно было применено к европейской России, где, как ожидалось, начнутся военные действия. Вопреки тому, что Сазонов говорил Бьюкенену и Палеологу, военные приготовления затронули не только «четыре военных округа», граничащих с Австрией. И они не начались лишь после австрийской мобилизации против Сербии, как Сазонов намекал Бьюкенену. К 1:00 утра 26-го июля на территории Варшавского военного округа было объявлено «военное положение», и ему «было приказано начать действия, предписанные Списками 1 и 2, прилагаемыми к Положению о подготовительном к войне периоде». В 3:26 утра начальник Генштаба Янушкевич телеграфировал в Варшаву приказ о вводе в действие Положения по шести военным округам: Варшавскому, Виленскому, Казанскому, Киевскому, Московскому, и Одесскому.)
Наконец, почему небольшая война между Австрией и Сербией приобрела такое значение, что переросла в Мировую? Здесь мы можем опереться на наши знания о Восточном Вопросе и предыстории балканской политики. Решающим элементом греческого, сербского, и болгарского национализма всегда было разрушение владычества Османской империи: достижение национального единства было возможно только через устранение тирании Османов.
Такая же дилемма стояла и перед народами Австро-Венгрии. Соглашательство австрийцев с требованиями сербов могли консервировать проблемы Вены, а не решать их: после южных славян претензии начнут предъявлять румыны, итальянцы, чехи и словаки. Встав на этот путь, империя Габсбургов перестанет существовать как великая держава.
Опасность распада Австро-Венгрии пугала не только правительство в Вене, но и Германию. Последствия такого распада были значительны для всех великих держав, для равновесия мировых сил. И поскольку столкновение с Сербией в 1914 г. качнуло именно это равновесие, неудивительно, что вскоре все великие державы оказались втянуты в этот конфликт: задеты были интересы всех. Конкретные шаги к ПМВ и распределение по сторонам отражало местные интересы - от Польши до Бельгии: но риск мировой войны, а не просто войны, возник именно из-за этнических причин сараевского кризиса 1914 г.
(c) 1996 Steven W. Sowards оригинал здесь.