Интервью с Хемингуэем

Aug 06, 2015 12:19

Частота появлений записей в этом журнале - верный признак того, что у меня образовалось некое подобие свободного времени. Не беспокойтесь, скоро я опять уеду и перестану вам докучать. Разве что покажу перед отъедом Хайленд. =)

А сегодня Дистопия опубликовала у себя перевод интервью, данного Эрнестом Хемингуэем для The Paris Review весной 1958 года. Интервью большое и любопытное с точки зрения литературной кухни классика, хотя и отличается частыми ответами в духе "Об этом очень долго рассказывать" и "Я не помню, чтобы такого писал".
Вот несколько запомнившихся цитат, которые я хочу для себя сохранить.



И. - Можете рассказать об этом процессе? Как вы работаете? Вы следуете четкому графику?
Х. - Когда я работаю над романом или рассказом, я пишу каждое утро, как только на горизонте появляются первые лучи солнца. Никто не помешает тебе. Ты начинаешь писать. Ты читаешь, что написал ранее, и если ты остановился, зная, что будет дальше, ты продолжаешь. Ты пишешь до определенного момента, останавливаешься, берешь выпивку и пытаешься дожить до следующего утра, чтобы закончить начатое. Ты приступаешь в шесть утра и можешь продолжать до полудня. Когда ты останавливаешься - ты пуст, но в то же время ты полон чего-то, как будто во время влюбленности. Никто не мешает тебе, ничего не беспокоит. Ждать новый день довольно трудно.
И. - Можете ли вы не думать о своей работе, когда отходите от печатной машинки?
Х. - Конечно. Но это требует необходимой дисциплины.

И. - Переписываете ли вы то, что оставили на столе вчера? Или позже, когда работа закончена?
Х. - Постоянно, каждый день переписываю место, на котором остановился. Когда все закончено, есть еще один шанс исправить и переписать то, что попадет в печать. Последний шанс. И ты ему всегда благодарен.
И. - Сколько раз вы переписываете?
Х. - По-разному. Я переписывал концовку, последнюю страницу “Прощай, оружие!” тридцать девять раз, чтобы прийти к желаемому результату.
И. - Были ли какие-нибудь проблемы?
Х. - Подбор правильных слов.

И. - Что насчет финансового достатка? Может ли он повредить писательскому ремеслу?
Х. - Если он придет довольно рано к тебе, когда ты любишь жизнь так же, как и свою работу, то он отнимет силы сопротивляться соблазнам. Однажды писательство станет твоим главным пороком и наслаждением, и только смерть остановит это. Финансовый достаток - большая помощь, которая позволяет ни о чем не беспокоиться. Беспокойство уничтожает способность писать. Плохое здоровье тем плохо, что вызывает беспокойство, угрожающее твоему бессознательному и уничтожающее твою душу.

И. - Предложили бы вы молодым писателям поработать в газете? Была ли тренировка в Kansas City Star полезной для вас?
Х. - В Star ты был вынужден учиться писать короткими, точными предложениями. Этот опыт будет полезен каждому. Работа в газете не навредит молодому писателю, а научит его писать быстро. Я извиняюсь за столь грязное клише. Однако когда вы задаете такие старые, избитые вопросы, вы должны быть готовы получить старые, избитые ответы.

И. - Кто ваша литературная предтеча?
Х. - Марк Твен, Флобер, Стендаль, Бах, Тургенев, Толстой, Достоевский, Чехов, Эндрю Марвелл, Джон Донн, Мопассан, Киплинг, Торо, капитан Марриет, Шекспир, Моцарт, Кеведо, Данте, Вергилий, Тинторетто, Иероним Босх, Брейгель, Патинир, Гойя, Джотто, Сезанн, Ван Гог, Гоген, Иоанн Креста, Гонгора - целый день вспоминать. Это звучит, будто я демонстрирую свою эрудицию, но это не поза. И это не старый и глупый вопрос, а очень хороший, важный вопрос, требующий совестливого ответа. Я назвал художников, потому что у них я учился писать, как у писателей. Вы спросите: как это? Объяснение займет не один день. Я должен думать, что тот, кто изучает музыку, композиторов, поймет этот контрапункт.

И. - Мы не говорили о персонажах. Персонажи ваших книг взяты из реальной жизни?
Х. - Конечно нет. Некоторые - да. В основном ты выдумываешь персонажей, опираясь на свои знания и опыт других людей.
И. - Можете рассказать о процессе перехода персонажа из реальной жизни в книгу?
Х. - Если бы я рассказал, то вышло бы неискренне.
И. - Делаете ли вы различие - как Форстер - между “плоскими” и “объемными” персонажами?
Х. - Если вы описываете кого-то как фотограф, то портрет будет плоским. С моей точки зрения, это полный провал. Если ты составляешь портрет из своих знаний, впечатлений, то он окажется объемным во всех смыслах.

И. - Нравится ли вам перечитывать свои книги, зная, что в них уже нечего не изменить?
Х. - Я читаю их иногда, чтобы поднять настроение во время тяжелой работы. Я вспоминаю, что писать всегда тяжело, а порой невозможно.

И. - То есть когда вы не пишите, вы постоянный наблюдатель, ищущий сюжеты и детали.
Х. - Конечно. Когда писатель прекращает наблюдать, он исписывается. Но он не должен наблюдать осознанно. Возможно, в начале творческого пути - можно. Позже все, что он видел, становится огромной библиотекой знаний. Если это будет кому-нибудь полезно: я всегда пытаюсь писать по “принципу айсберга”. Семь восьмых глыбы - под водой. Эта часть скрыта. Если писатель пропускает что-то, чего не знает, то мы видим огромную дыру в произведении.

Х. - <...> Арчи пытается вспомнить, как я учился в Чикаго в тысяча девятьсот двадцатом и искал малоприметные детали, способные вызвать эмоции: дальний игрок на поле, вскидывающий перчатку; скрип резиновой подошвы боксера; серый цвет кожи Джека Блэкберна, когда он приходит в движение; и другие вещи, которые я замечал, будто художник. Ты видишь странный цвет кожи Блэкберна и старые шрамы от бритвы, его танец со своим соперником. Такие моменты подводят тебя к его истории.

И. - Писали ли вы о том, что не чувствовали лично?
Х. - Это странный вопрос. Вы говорите о физических чувствах? В таком случае ответ положительный. Писатель, если он хороший, не описывает. Он придумывает, озираясь на свой или чужой опыт, иногда опыт приходит неожиданно: из семьи или народа. Кто учит домашнего голубя летать, откуда у быка столько мужества, а у охотничей собаки такой нюх? Это развитие моей мысли, которую я высказал в Мадриде.

И. - И напоследок главный вопрос к вам, как к талантливому писателю: в чем предназначение вашего искусства? Почему воспроизведение события вернее, чем само событие?
Х. - Почему вы этим озадачены? По сравнению с тем, что произошло, что существует, с тем, что ты знаешь, твоя выдумка - это не повторение, а совершенно новое, правдивое и живое. И ты делаешь его живым, а если хорошо постарался, делаешь бессмертным. Вот почему ты пишешь. Ни по какой другой причине.

(c), we all have stories to tell

Previous post Next post
Up
[]