Interviews avec Denis Matsuev, Денис Мацуев: “Подзаряжаюсь от всех”
L'article publié au http://www.classicalmusicnews.ru
Republié sur le Website de Denis Matshuev
Click to view- У меня вопрос, как у музыканта. Все вокруг всю жизнь перед важным выступлением собираются, занимаются, стараются не расплескать энергию, не отвлечься, не занервничать….
Ты играешь каждый день. Совершенно гениально играешь, и при этом ты в правительстве, в политике, у тебя параллельно проводятся семь фестивалей, сотрудничаешь и общаешься с огромным количеством людей - всё, что должно отвлекать, а тебя не отвлекает. И как ты всё это совмещаешь?
- Знаешь, в чём дело. Если бы я чувствовал , что это может мне пойти во вред, и страдало бы от этого что-то в моей музыкальной части, безусловно, я бы отказался от всего, что не касается музыки.
От фестивального движения и сумасшедствия, я питаюсь, меня это заряжает, даже то, что передается на сцену - подзаряжаюсь от всех. Я, конечно, много трачу, но именно общение с друзьями и с людьми, с которыми я хочу общаться, мне дает огромный эмоциональный заряд. Положительная энергетика очень хорошо сказывается и на моём состоянии, и на моём концертном, так сказать, волнении, в лучшем смысле слова: состоянии сценическом.
То, что касается политических вещей, то, конечно, я никакой ни политик, ни чиновник и никогда в политику не пойду. Просто я понимаю, что есть вещи, которые можно исправить, если мы все вместе возьмёмся. От этого концертная работа пока отнюдь не страдает, но если я почувствую что-то такое, внутри даже, глубоко, то я всё сразу прекращу, потому, что если бы не было того, что есть на сцене, не было бы ничего того, что есть за сценой.
-Ну, конечно. Т.е. получается, что ты заряжаешься от людей и потому, что они очень талантливые музыканты и потому, что они все тебя очень любят?
- Я люблю друзей всех. Потому, что, слава Богу, в моей жизни встречались огромное количество настоящих, честных людей, добрых, друзей именно. С ними я и делаю все свои проекты, вот и всё.
- Хорошо. Теперь ещё одна тема, которую я хотела с тобой обсудить: присутствие детей на фестивале.
- Ну, это вообще отдельная история, моя особая гордость. На этом фестивале, помимо Лондонского королевского оркестра, с дирижёром Дютуа и оркестра Петербургской филармонии под руководством Темирканова, «Виртуозов Москвы» со Спиваковым, Луганского и других крупных музыкантов; дети произвели эффект разорвавшейся бомбы. Они, действительно, показали , что у нас есть ребята, которые в области живут, в области! Даже не в Иркутске, а в Усть-Илимске, Шелихове, Ангарске. И на чем они играют. Мы на фестивале «Звёзды на Байкале» проведем специальный аукцион, чтобы купить им инструменты. Уже есть идея стопроцентная: на следующий сюда приедут дети за две недели до фестиваля. Будут устроены специальный лагерь и академия. Будут проводиться мастерклассы. Вместе с французскими детьми они два концерта будут играть на фестивале, один из которых под руководством мэтра калибра Темирканова или Гергиева. Планы есть.
- Т.е. они будут здесь во французских Альпах, на берегу озера Анси, сидеть и заниматься с большими музыкантами…
- И играть с ними концерты.
- Ты считаешь, что для их развития важно выходть на сцену в раннем возрасте чтобы стимул потом был, задачи или?
- Когда ребёнку двенадцать- тринадцать лет, это невозможно предсказать. Я с ними со многими общался, и они говорят, что для них это очень серьёзно и они предпочитают этот путь. И дай Бог им всем задержаться на сцене как можно дольше. Потому что это история очень непростая и в наше время в глубинке абсолютной, оказывается, есть талантливые ребята. Их просто нужно искать. Приехали ребята и блистательно сыграли. Для детей, конечно, со скидкой на то, что они дети и играют на плохих инструментах, у них нет постоянной практики: они собираются только на несколько месяцев, расходятся, и всё.
- Они, я не поняла, приписаны к учебному заведению?
- Они принадлежат в Иркутске к одной организации, я точно не знаю, но мы сейчас займёмся ими серьёзно: они существуют всего год или два, играют очень мало концертов. Это всё на энтузиазме Леонида Безродного.
- Который ими дирижировал?
- Да. Это его голый энтузиазм, понимаешь?
- Ты так серьёзно пожимал им руки на сцене, когда они играли с тобой концерт Листа.
- Они очень серьёзно ко всему этому относятся.
- Я уверена, что они вспоминать потом об этом будут всю жизнь и их это как-то выведет. Потому, что когда они видят что такое восторженная публика и стоячие аплодисменты…
- Настоящие овации они запомнят надолго, но они не почивают на лаврах. Они здесь все ходили и покупали ноты, покупали инструменты, они расспрашивали, они постоянно общались с музыкантами петербургского оркестра, с Темиркановым, постоянно вопросы задавали. Они очень творческие ребята, они хотят и дальше это всё продолжать. Это очень непростая история. Это не цирковой номер, это не дрессированные обезьянки, которых очень часто можно встретить, знаешь, когда научили мальчика- девочку подпрыгивать, крутить головой, улыбаться и это видно сразу.
- Да!
- Так вот здесь совершенно другое, понимаешь? Видно, что они только-только появились в своём новом качестве. Наколько это было, во-первых, честно, во-вторых, лучше, чем на репетиции. Это значит, что у них есть настоящее артистическое чувство и мы начинаем с ними долгую дорогу, я уверен.
- Это твой фонд?
- Это не мой фонд. Это при министерстве культуры Иркутской области, но, естественно, мы помогаем им.
- И потом у тебя ещё есть «Новые имена», где вундеркинды? А сам ты через всё это прошёл в своё время?
- Конечно. Это «Новые имена» забрали меня из Иркутска.
- Сколько тебе было лет?
- Четырнадцать. Возраст такой же.
- Т.е. тем, что ты сам пережил и считаешь прогрессивным и полезным для себя, ты и делишься с новым поколением?
- Я знаю эту схему, которая мне принесла, ну, не то, что успех, не то, что только из-за этого всё произошло. Нет. Просто это та первая поддержка, которая была у меня в Москве, она вселила в меня такую уверенность, что это это вот моя профессия.
- А как это произошло?
- Ну, как, они сразу начали задействовать меня в разных поездках: это и степендии и мастерклассы в Суздали, постоянная практика на сцене. Т.е везде мы выступали, понимаешь? Выступали перед публикой. Т.е. не важно в каком сообществе и в каком зале: это мог быть и Карнеги Холл и штаб- квартира НАТО, у папы Римского или английской королевы, или в парижском Плейеле. Это же было такое. Всё это было на наших глазах, мы через это росли и я знаю теперь как это делается и я буду делать всё возможное для новой поросли.
- Там ещё с тобой был Цискаридзе, Мечетина, Васильева?
- Это позже. Мы с Колей были одними из первых.
- А сейчас ты это всё возглавил. Замечательно. Сейчас у тебя дикий совершенно ритм. Отсюда, сразу после открытия фестиваля, ты сразу улетел в…
- Кемерово.
- Потом ты сюда вернулся к закрытию фестиваля, а прямо сейчас ты улетаешь в Монако,
- А послезавтра я лечу…
- В Лос-Анжелес! Я уже все твои перемещения выучила наизусть.
- Из Лос-Анжелеса в Иркутск.
- Твоя мама сказала, что в сентябре в Концергебау у тебя будет совершенно феерическая сольная программа?
- Да, она убойная! Соната Листа си-минор и Мефисто-вальс в одном отделении, а во втором Рахманинов: вариации на тему Корелли, этюды- картины, неизвестная фуга и Вторая соната.
- Ты уже играл Мефисто-вальс со Второй сонатой Рахманинова без паузы, но ты решил, что этого мало, надо ещё расширить? А на бис будет финал Седьмой сонаты Прокофьева?
- (Денис хохочет). Ну, посмотрим.
- И тогда скажи по поводу следующего выпуска твоего фестиваля в Анси. Ты уже что-то придумал?
- Мы с Андреем Чеглаковым (генеральным спонсором фестиваля) решили не возить сюда несколько оркестров, а привезти один оркестр Темирканова, чтобы он был резидентским оркестром и к нему приглашать знаменитых дирижёров. Поскольку оркестр легендарный, потрясающий и Юрий Хатуевич дал согласие на это, чтобы приезжал Зубин Мета, Лорин Маазель, Морис Янсонс.. По мимо этого музыканты будут давать мастрклассы детям, сами играть разные камерные программы и многое другое, Я считаю, что вот это- правильный формат. Я считаю, что иметь в качестве резидентского оркестра оркестр санкт петербургской филармонии, это огромное счастье.
А имена, безусловно, будут как легендарные, так и начинающие. Это сто процентов.
- Ты решил этот фестиваль сделать самым престижным в Европе, что ли?
- Я не хочу делать престижным!
- Но он уже считается!
- Я хочу делать то, что мне приносит удовольствие и приглашать моих друзей плюс к тому, что они гениальные музыканты. Раз уж у нас есть такая возможность. У нас была встреча с мэром по поводу того, что церкви уже не хватает. Идёт реконструкция ещё одного зала, которая закончится через полтора года, и не исключено, что будет строиться новый зал для фестиваля. Я считаю, что это очень здорово и мэр понимает, поскольку билетов нету, по интернет- телевидению «Медичи» прямые трансляции посмотрело сто пятьдесят тысяч человек, в том числе и детей. Ты представляешь, какое количество смотрело детей по всему миру прямых трансляций ?
- Нет. Не представляю. Я не могу себе этого представить.
- Вот это о чём-то говорит, и это очень здорово.
- Но у вас вообще два канала транслировали в этом году?
- Два последних дня было Меццо.
- Что касается юбилейного года Рахманинова, то его внук сегодня рассказывал, что решил отметить юбилей с размахом?
- Я же, ты знаешь, артистический директор фонда Рахманинова. После того, как я записал два диска на его рояле, мы стали очень много вещей делать вместе. Слово «пропагандировать» сюда не подходит, поскольку его и так все играют вдоль и поперёк, ну, пожалуй, за исключением первой симфонии, которую мы стараемся, чтобы больше исполняли. Конечно, отметить круглую дату нужно. Есть много интересных мыслей, связанных с молодыми, которых можно открыть и подать в этом контексте.
- Ты имеешь в виду пианистов или дирижёров?
- Не важно. Вообще всех. Ну, конечно же, в основном пианистов и дирижёров. Скрипку Сергей Васильевич совершенно обделил, написав только романс.
- В виолончельной сонате виолончель под роялем лежит раздавленная. А со второй фортепианной сонатой у тебя какие отношения? Там же две редакции?
- Я играю сокращённую, которую считаю более оптимальной. Есть в первой редакции блистательные моменты, но я считаю, что соединять две редакции, как многие делают, это рискованный вариант. Для этого нужно обладать особым чутьём и вкусом.
- Вот Коля Луганский это тут и проделывал позавчера.
- Да он замечательно совершенно делает то, что делал в своё время Горовиц, соединивший обе версии. Хотя, по-моему, Коля сделал вообще свою редакцию. Я немножко побаиваюсь этих моментов, потому, что я уже столкнулся с этим на записи диска «неизвестный Рахманинов», когда в его студенческих работах в партитуре был практически только уртекст. Голый текст без всего. Поэтому, когда ты открываешь эти сочинения, то ты становишься неким соучастником процесса. Хотя я люблю экперементы, но не в случае с Сергеем Васильевичем.
- Ну, всё-таки последняя редакция, - это его завещание. Если он считал, что надо, значит надо.
- То же самое и с первым и с четвёртым концертом происходит. Там же тоже несколько редакций. В четвёртом концерте вообще три редакции.
- Александр Рахманинов сказал, что в связи с юбилеем Сергея Васильевича, у тебя совершенно наполеоновские планы?
- Я думаю, что я в 2013 году буду играть Рахманинова раз шестьдесят во всём мире: концерты и сольные концерты. В том числе и в России. Все мои проекты будут посвящены Рахманинову.
У меня даже есть такая идея: на концерт, который я буду играть в Карнеги Холле с Филадельфийским оркестром, привести рояль Рахманинова из Люцерны, чтобы он на сцене стоял.
- Родной.
- Да
- И это запись будет?
- Это будет запись, да.
- Почему ты его хочешь привезти? Какая в этом идея?
- Тут дело не только в шоу, как многие думают, что вот ради пиара привезти рояль Рахманинова, а дело в том, что рояль гениальный. Таких сейчас нет роялей, вот в чём всё дело. Потому, что я мечтаю на нём сыграть на сцене.
- Что в нём особенного в этом рояле?
- Ну, во-первых чисто визуально он огромный, Длиннее обычного концертного рояля в полтора раза. Подарок Стейнвея Рахманинову в 1929 году. Этот рояль поёт потрясающе. Когда я сел за него, я понял, как звучали рояли до войны. Это были абсолютно штучные продукты. Каждый инструмент это произведение искусства. Сейчас производство роялей поставлено на такой же поток, как и производство мебели. Коммерция, зарабатывание денег и ничего общего с искусством. Мне ещё Плетнёв объяснил, почему он завершил свою фортепианную концертную деятельность: потому, что не на чем стало играть. Каждый концерт превращается в мучения. В му-че-ни-я! Это борьба с инструментом! Он не отвечает, он не певучий, он не звучит, он не поёт!
- А ты не хочешь как Гровиц просто взять, выбрать один рояль, и возить его за собой?
- У меня есть несколько роялей, на который я играю постоянно. И на Ямахе и на Стейнвее, но дело в том, что даже они не соответствуют тому уровню, их даже близко не сравнить с тем, который в Сенаре у Рахманинова, потому, что верхний регистр такой, что ты просто положил руку, и он уже поёт. Это передать невозможно! Вот ты послушай старые записи, довоенные, любые Горовица, Рахманинова. А басы такие, что когда звук берёшь, то впечатление, что там буфер какой-то стоит с микрофонами и бархатным тембром. И ты понимаешь, что на нём можно сделать. А что на нём можно сделать в зале! А что на нём можно сделать в таком гениaльном зале, как Карнеги- холл! А что ещё с ним можно сделать, если ещё и с гениальным оркестром! Поэтому ради таких вещей, я думаю, что можно и идти на риск.
- А у Рахманинова, кажется, вообще был вагон, которые подцепляли к разным составам и он таким образом гастролировал по всeй Америке, не выходя из дома?
- Да, да, да, было такое, да.
- Я играл и на рояле Горовица, он тоже гениальный, но Рояль Рахманинова просто непревзойдён никем и никогда.
Elena GANTCHIKOVA, Paris