(no subject)
http://thekievtimes.ua/society/464500-pochemu-raspadetsya-evrosoyuz-vzglyad-zapadnogo-eksperta.html
В середине XVII века английский философ Томас Гоббс в своем «Левиафане» утверждал, что единственная сила, способная удержать людей от войны всех против всех, - это государство, которому разрешено применять больше насилия, чем его подданным. По мнению историка и преподавателя Стэнфордского университета Яна Морриса, сегодня, 350 лет спустя, эта идея подтверждается там, где должна была быть опровергнута, - в Евросоюзе.
В течение пяти тысяч лет, с появления на Ближнем Востоке первых государств, пишет Моррис, правительства использовали насилие, чтобы создать политическое единство, а затем политику (и при необходимости еще больше насилия) - чтобы построить экономическую и культурную общность на территориях в своем подчинении. Трудно придумать пример государства, которое создавалось бы в другой последовательности. Однако в конце 1940-х годов европейцы решили вывернуть историческую формулу наизнанку.
Впервые огромное количество человек - 500 млн - решили сформировать общество без принуждения. Последствия оказались потрясающими: если в первой половине ХХ века в двух мировых войнах, начавшихся в Европе, погибло 60 млн человек, то во второй половине столетия регион превратился в самое безопасное место на планете. Европейцы убивают друг друга реже, чем жители любой другой части света, а опрос, проведенный в 2003 году, показал, что лишь 12% жителей Европы согласны с тем, что война может быть оправданна, - по сравнению с 55% американцев. Контраст по сравнению с непосредственным соседом - Россией, которая использовала силу против более слабых стран, - бросался в глаза.
Евросоюз, вероятно, самый удивительный эксперимент в истории существования политических институтов. Союз, который начинался как экономическое сообщество независимых государств со схожими культурными ценностями, приобрел черты политического объединения. Целых 15 лет после подписания Маастрихтского договора о создании ЕС казалось, что прошлое прошло и человечество может сформировать и поддерживать государство, не опираясь на насилие и принуждение. От Ирландии до Эстонии европейцы приняли единую валюту, общий центробанк, соглашались с решениями Европейского суда и пересекали границы без паспортов и контроля.
Но после 2010 года, считает Моррис, структура начала давать трещину за трещиной.
Между продуктивным Севером и более расслабленным Югом возник платежный кризис, а страны, принявшие евро в качестве своей валюты, оказались в долгах. Тут-то правительства и осознали границы правового союза, в распоряжении которого нет тех инструментов принуждения, которыми обладает стандартное государство, отмечает историк. В старой доброй империи решать проблемы можно было бы силой, как делала Британия в 1850 году, когда ей нужно было выбить из Греции долги (британцы оккупировали греческие порты и арестовали торговый флот эллинов), но в новой Европе о таком и подумать нельзя.
Избравший путь государственного строительства, который отрицал любое применение силы, Европейский союз теперь балансирует на краю пропасти, утверждает Моррис. Общими усилиями ему удалось удержать на плаву и в своем составе Грецию, Ирландию, Португалию, Испанию, Италию и даже Францию, однако в прошлом году возникла еще одна проблема - беженцы. Прямо сейчас, вместе со сценами насилия и бедствий, мы наблюдаем, как в Европу возвращаются внутренние границы. Процесс формирования государства повернул вспять.
Европейский союз был вдохновляющей историей, которая бросала вызов идее «Левиафана» и на своем примере доказывала, что не только насилие государственное способно удержать от насилия частного. Однако оказалось, что этот пример работает только в условиях оптимистичного сценария, а когда возникают проблемы, ограниченность брюссельских законов и правил выходит на поверхность.
По мнению Морриса, у ЕС есть два пути выхода из сложившейся ситуации. Первый: лидеры политического объединения используют кризис госстроительства, чтобы заставить членов блока усилить центральные институты в ущерб возможностям институтов региональных и таким образом дать Брюсселю власть, нужную для предотвращения распада. Этот вариант автор считает маловероятным для сегодняшней Европы.
Второй путь - прислушаться к тому, что говорил на экономическом форуме в Давосе премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон, и отказаться от «постоянного углубления политического союза» с прочными политическими институтами, то есть - от цели, провозглашенной экс-главой Бундесбанка Гельмутом Шлезингером в 1994 году.
«Через три с лишним века после появления «Левиафана» Европейский союз устроил серьезнейшее в истории испытание для содружества, основанного на согласии. Эксперимент, в ходе которого проблемы решались коллективными действиями без угрозы насилия, был благородным и вдохновляющим, - подводит итог Моррис. - Но если Кэмерон в Давосе был прав, этот эксперимент разваливается».
30 ЯНВАРЯ 2016, 11:43
В середине XVII века английский философ Томас Гоббс в своем «Левиафане» утверждал, что единственная сила, способная удержать людей от войны всех против всех, - это государство, которому разрешено применять больше насилия, чем его подданным. По мнению историка и преподавателя Стэнфордского университета Яна Морриса, сегодня, 350 лет спустя, эта идея подтверждается там, где должна была быть опровергнута, - в Евросоюзе.
В течение пяти тысяч лет, с появления на Ближнем Востоке первых государств, пишет Моррис, правительства использовали насилие, чтобы создать политическое единство, а затем политику (и при необходимости еще больше насилия) - чтобы построить экономическую и культурную общность на территориях в своем подчинении. Трудно придумать пример государства, которое создавалось бы в другой последовательности. Однако в конце 1940-х годов европейцы решили вывернуть историческую формулу наизнанку.
Впервые огромное количество человек - 500 млн - решили сформировать общество без принуждения. Последствия оказались потрясающими: если в первой половине ХХ века в двух мировых войнах, начавшихся в Европе, погибло 60 млн человек, то во второй половине столетия регион превратился в самое безопасное место на планете. Европейцы убивают друг друга реже, чем жители любой другой части света, а опрос, проведенный в 2003 году, показал, что лишь 12% жителей Европы согласны с тем, что война может быть оправданна, - по сравнению с 55% американцев. Контраст по сравнению с непосредственным соседом - Россией, которая использовала силу против более слабых стран, - бросался в глаза.
Евросоюз, вероятно, самый удивительный эксперимент в истории существования политических институтов. Союз, который начинался как экономическое сообщество независимых государств со схожими культурными ценностями, приобрел черты политического объединения. Целых 15 лет после подписания Маастрихтского договора о создании ЕС казалось, что прошлое прошло и человечество может сформировать и поддерживать государство, не опираясь на насилие и принуждение. От Ирландии до Эстонии европейцы приняли единую валюту, общий центробанк, соглашались с решениями Европейского суда и пересекали границы без паспортов и контроля.
Но после 2010 года, считает Моррис, структура начала давать трещину за трещиной.
Между продуктивным Севером и более расслабленным Югом возник платежный кризис, а страны, принявшие евро в качестве своей валюты, оказались в долгах. Тут-то правительства и осознали границы правового союза, в распоряжении которого нет тех инструментов принуждения, которыми обладает стандартное государство, отмечает историк. В старой доброй империи решать проблемы можно было бы силой, как делала Британия в 1850 году, когда ей нужно было выбить из Греции долги (британцы оккупировали греческие порты и арестовали торговый флот эллинов), но в новой Европе о таком и подумать нельзя.
Избравший путь государственного строительства, который отрицал любое применение силы, Европейский союз теперь балансирует на краю пропасти, утверждает Моррис. Общими усилиями ему удалось удержать на плаву и в своем составе Грецию, Ирландию, Португалию, Испанию, Италию и даже Францию, однако в прошлом году возникла еще одна проблема - беженцы. Прямо сейчас, вместе со сценами насилия и бедствий, мы наблюдаем, как в Европу возвращаются внутренние границы. Процесс формирования государства повернул вспять.
Европейский союз был вдохновляющей историей, которая бросала вызов идее «Левиафана» и на своем примере доказывала, что не только насилие государственное способно удержать от насилия частного. Однако оказалось, что этот пример работает только в условиях оптимистичного сценария, а когда возникают проблемы, ограниченность брюссельских законов и правил выходит на поверхность.
По мнению Морриса, у ЕС есть два пути выхода из сложившейся ситуации. Первый: лидеры политического объединения используют кризис госстроительства, чтобы заставить членов блока усилить центральные институты в ущерб возможностям институтов региональных и таким образом дать Брюсселю власть, нужную для предотвращения распада. Этот вариант автор считает маловероятным для сегодняшней Европы.
Второй путь - прислушаться к тому, что говорил на экономическом форуме в Давосе премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон, и отказаться от «постоянного углубления политического союза» с прочными политическими институтами, то есть - от цели, провозглашенной экс-главой Бундесбанка Гельмутом Шлезингером в 1994 году.
«Через три с лишним века после появления «Левиафана» Европейский союз устроил серьезнейшее в истории испытание для содружества, основанного на согласии. Эксперимент, в ходе которого проблемы решались коллективными действиями без угрозы насилия, был благородным и вдохновляющим, - подводит итог Моррис. - Но если Кэмерон в Давосе был прав, этот эксперимент разваливается».
30 ЯНВАРЯ 2016, 11:43