Подъем консерватизма в США: как все начиналось
Подъем консерватизма в США: как все начиналось
Итоги 20 века уже подвели, но напомню об одном из них: самым разумным, оправданным и рассчитанным на свободомыслящих людей политическим движением показал себя именно правый консерватизм. Пока коммунисты азартно истребляли всех подряд во имя каких-то абстрактных идей, а социалисты метались от нищеты к диктатурам при обязательном превращении граждан в винтики всепроникающего правительства, консерваторы без истерик и громких лозунгов вели свои страны к процветанию через личные свободы. Заодно успевая противостоять тоталитарным (=левым) режимам.Для
Прочитать целиком nbsp; © Радио Liberty News
Итоги 20 века уже подвели, но напомню об одном из них: самым разумным, оправданным и рассчитанным на свободомыслящих людей политическим движением показал себя именно правый консерватизм. Пока коммунисты азартно истребляли всех подряд во имя каких-то абстрактных идей, а социалисты метались от нищеты к диктатурам при обязательном превращении граждан в винтики всепроникающего правительства, консерваторы без истерик и громких лозунгов вели свои страны к процветанию через личные свободы. Заодно успевая противостоять тоталитарным (=левым) режимам.
Для меня самым интересным остаётся американский консерватизм. Его становление и развитии принято связывать с периодом послевоенной истории. Но об этом лучше поговорить в радиоэфире («Борьба за правду» по средам в 21:00 на RLN.FM - прим. ред.), а пока вспомним, что происходило в политике и интеллектуальной жизни США первой половины века.
Консерватизм во многом стал реакцией свободных людей на малодостойный правительственный и идеологический активизм начала 20 века. Интересно, что в Америке предпосылки к чрезмерному правительственному активизму связывают с президентством Теодора Рузвельта (1901-1909). Интересно, потому что в последние годы мы привыкли к правилу «республиканцы есть консерваторы», а Рузвельт был именно республиканцем. Однако считал эпоху индивидуализма законченной и ратовал за расширение правительственных функций. Потом, правда, ряды республиканцев покинул и даже организовал собственную, «Прогрессивную партию». Ничем хорошим это, разумеется, не кончилось: в 1912, запутавшиеся в бывших и нынешних республиканцах избиратели выбрали Вудро Вильсона (1913-1921). И эпоха «большого правительства» началась.
Вильсон не просто делал всё, чтобы расширить правительственные функции и направить в федеральный центр налоговые потоки. Он к тому же обозначил лидера нового поколения: интеллектуала, уверенного, что элита имеет право управлять и указывать, исходя из личного (сомнительного, как теперь очевидно) превосходства. Превосходства, достигнутого за счёт образования и благих намерений, но никак не за счёт осознания реального положения вещей.
Активизм Вильсона отпугнул многих. Поэтому, когда его сменил республиканец Уоррен Гардинг (1921-1923), пришла пора вздохнуть поспокойнее. Гардинг рост правительства притормозил. Самый яркий пример его разумного подхода - это решение финансового кризиса 1921 года. Гардинг сделал то, что и должен сделать здравомыслящий лидер, не гоняющийся за политическим капиталом: ничего. Уточню - ничего в смысле правительственного давления на экономику. Только сократил возросшие за время Вильсона правительственные расходы. И подход себя оправдал, рынок благополучно урегулировал себя сам. Гардинг продолжил и республиканскую традицию поддержки чернокожего населения в области гражданских прав, которая остаётся важной частью консервативного движения (для сравнения - Вильсон придерживался сегрегационистской, демократической, традиции). Сменивший умершего Гардинга Кэлвин Кулидж (1932-1929) продолжил политику минимального правительства. Результатом деятельности Гардинга и Кулиджа стал безоговорочный пик «старого консерватизма». Общий экономический подъём доказывал успешность малого правительства, решения отдавать ряд экономических проблем для решения в отдельных штатах, дистанцирования от международных альянсов и плавное решение расовых вопросов. Успех консервативной политики был настолько очевиден, что в 1924 основным соперником Кулиджа был демократ Джон У. Дейвис, идеям которого сегодня позавидуют многие республиканцы, настолько сильным был их консервативный заряд (прежде всего в вопросах федерализма и разграничения полномочий штатов и центра). Только закостенелость Дейвиса в вопросах гражданских прав сегодня мешает причислить его к лидерам «старого консерватизма». Да и выиграть у Кулиджа ему было не суждено.
Правда, Гардинг и Кулидж обозначили и издержки консерватизма 20-х. Отсутствие личного обаяния и умения покорить любую аудиторию могло бы пройти в те годы, но с развитием радио и кино становилось проблемой. Да, за консерваторами правда и здравый смысл. Но правда и здравый смысл не всегда эффектно звучат и ещё реже приносят популярность. Эту проблему консерваторы не могут решить до сих пор. Нежелание консерваторов той поры активно противостоять коммунизму тоже вряд ли было разумным. Да, они отказывались признавать СССР и полагали, что подъём 20-х сделает всю левую риторику бессмысленной. К тому же лихость, с которой Вильсон и его генеральный прокурор Палмер отлавливали и сажали левых активистов, претила многим консерваторам. Но, избавившись от наследия Вильсона в карательной области, республиканцы не обратили внимание на более глубокие процессы: возомнившие себя за время правления «президента-интеллектуала» вершителями судеб страны деятели образования и искусства всё консервативное десятилетие ездили в СССР и позволяли обмануть себя коммунистической пропаганде. То есть возвращались в США готовыми «полезными идиотами». Их влияние на умы и идеи принесёт стране немало бед.
Победа очередного республиканца, Герберта Гувера (1929-1933), на президентских выборах 1928 года обещала, по идее, продолжение «бурных двадцатых». Увы, получили американцы продолжение «вильсоновского активизма». Получив биржевой кризис 1929 года, усугублённый невыплаченными Европой со времён Первой Мировой долгами, Гувер мог последовать примеру Гардинга. Но не стал этого делать. Начались интервенционистские меры (субсидирование, установление уровня оплаты труда, протекционистские тарифы), которые ожидаемо ухудшили ситуацию. Более того, успешный политик-демократ Франклин Рузвельт одним из основных пунктов своей предвыборной программы сделал именно… критику Гувера за рост правительственных расходов.
Разумеется, все мы помним, чем отход от консервативной традиции оказался чреват для США. Победой того самого успешного и обаятельного Рузвельта (1933-1945), «Новым Курсом» и тяжелейшим ударом по «старому консерватизму». ФДР развил вильсоновский активизм и вывел его на новый уровень. Демократическая партия стала стремительно превращаться в партию всепроникающего правительства. Почти все, за что сегодня справедливо критикуют демократов, появилось в те годы. Разбухание правительства, подчинение Верховного Суда властям, продемократические СМИ (как следствие - умение выдать провалившиеся правительственные программы за успешные), «подсаживание» штатов на господдержку в обмен на голоса, давление на чернокожих консерваторов (да, и здесь администрация ФДР отметилась: вспомните, как набросились налоговики на выдающихся атлетов Джесси Оуэнса и Джо Луиса, стоило тем начать критиковать «Новый Курс» и поддерживать республиканцев). Да и республиканцам теперь приходилось пускаться в демагогические игры с целью соединить консервативные традиции с заверениями, что новые правительственные выплаты и субсидии сохранятся. Эпоха «симпатичных неудачников» (определение Томаса Соуэлла), компромиссных республиканцев, пытающихся угодить всем, началась именно тогда. Ухудшающаяся экономическая ситуация не помогла Алфу Лэндону или Уэнделлу Уилки одолеть умелого манипулятора ФДР.
Про интеллектуалов можно сказать много нехорошего, что уже было сделано выше. Но, к счастью, в их среде можно найти свободомыслящих людей. Идеи нынешнего консервативного движения в суровые рузвельтовские времена начали формулировать именно журналисты и комментаторы, пусть и в противовес моде на поддержку большого правительства. Прежде всего критиковавший всех политиков вне зависимости от партийной принадлежности Генри Луис Менкен. У этого выдающегося автора видные поклонники в современной публицистике как слева (Хантер С. Томпсон), так и справа (Р. Эмметт Тайрелл). Но в своей готовности критиковать большое правительство и в частности Новый Курс Менкен был безусловно на стороне консерваторов. А с ним вместе и интеллектуальные лидеры праволибертарианской мысли Фрэнк Ходоров и Алберт Джей Нок. Правда, присущий им изоляционизм слегка пошатнулся по ходу 30-40-х. Прежде всего это касается Менкена. После поездки по еврейским поселениям на Ближнем Востоке он точно сформулировал отношение консерваторов к «палестинским борцам за свободу» («Их храбрости хватает только стрелять мирным евреям в спины») и однозначно обозначил поддержку будущему Израилю. Вести о нацистских преступлениях тоже сделали изоляционистскую позицию уязвимой.
По окончании Второй Мировой коалиция врагов большого правительства стала приобретать привычные очертания. К американским либертарианцам примкнули выдающиеся австрийские экономисты, посмотревшие на прелести тотального контроля государства в Европе (Фридрих Фон Хайек, Людвиг Фон Мизес), антикоммунисты (в основном экс-левые, узнавшие правду о преступлениях коммунистов в СССР, вроде Уиттакера Чемберса и Фрэнка Майера) и сторонники американского аграрного традиционализма (Ричард Уивер). В политике появились готовые представлять консерватизм на высшем уровне деятели, прежде всего сенатор Роберт Тафт. Эпоха консервативного подъёма началась.
Иван Денисов