К Дню рождения E.T.A. Hoffmann: Гофман как Щелкунчик
На снимке Гофман со своим котом Мурром (Житейские возрения кота Мурра написаны по вдохновлению от этого кота, впрочем, рано умершего) у своего дома в Бамберге.
Обчитавшись Э.Т.А. Гофмана, продолжаю им обчитываться и поныне. Заветная книжка в зимние времена. Обнаруживаю в своей старинной любимой книге на первой страничке надпись - Для семейного чтения.
Читайте Гофмана, господа. Читайте семьями и в одиночку. Вот, начав опять с Золотого горшка, перейдя затем к Цахесу, хочу оставить напоследок Повелителя блох и Щелкунчика. И почему мне всегда Гофман представляется зимним? Он стоит в своей рабочей комнате, окно в ней открыто на не очень весёлый вид, но в его комнате слегка идёт сказочный снег.
Эпоха романтических упований была недолгой,
На смену пришли другие времена с анализом законов и противоречий конкретной реальности, как говорят. А мечтательный энтузиазм, он просто опасен для здоровья, и самой жизни. Практический современный ум требует от всего ответа , причём конкретного, ясного простого разумного ответа, а вовсе не сказки.
А сказки по прежнему не хватает в этом мире. Слушателями Гофмана были посетители кабака, где он, как безумец, вытаскивал откуда-то драгоценные карбункулы - свои сказки. И поди, находясь уже в подпитии, они изумлённо вытаращив на него глаза, но всё же вполне благодушно, кидали ему фразу: Hei, du bist vielleicht ein Nußknacker! Что значит - Да ты чудак (странный человек). Вот только не знаю, была ли такая фраза в его времена, или она как раз после его Щелкунчика и вошла в современную речь. Открытие, что Гофман и есть Щелкунчик, наверное недалеко от правды. Щелкунчика он предназначал и для детей и для взрослых (хотя всё же для взрослых детей, а не просто взрослых). А кого кривит и мутит от окружающего, Гофман ответил в Щелкунчике очень даже для него серьёзно. По книжному и умному это вычитывыется так: «Мария проявила стойкость и преданность.. Искомым романтическим идеалом выступает теперь не красота и гармония вселенной, а заложенные в человеке природой начала добра и стойкости. Сказка предлагает не эстетический выход из скучной повседневности, а утверждает этические принципы». Моими словами это так: Спасибо, что очевидность - не действительность! Вот только думаю - совсем я не пью, ну ни капельки, даже бельгийского одухотворяющего пивного мёда.
Я открываю книгу сказок, нахожу между страниц целую россыпь маленьких бледненьких цветочков - засушенные незабудки - так трогательно найти привет от себя в романтическом духе :) А что тут у нас? А, вдруг тихо зазвучала очень приятная, нежная музыка. Это господин Дроссельмайер привёл Марихен в сладкую страну. Здесь её приняли за принцессу, которая выше прирождённых принцесс.
In dem Augenblick ließ sich eine sehr angenehme sanfte Musik hören, die Tore des Schlosses öffneten sich, und es traten zwölf kleine Pagen heraus mit angezündeten Gewürznelkstengeln, die sie wie Fackeln in den kleinen Händchen trugen. Ihre Köpfe bestanden aus einer Perle, die Leiber aus Rubinen und Smaragden, und dazu gingen sie auf sehr schön aus purem Gold gearbeiteten Füßchen einher. Ihnen folgten vier Damen, beinahe so groß als Mariens Klärchen, aber so über die Maßen herrlich und glänzend geputzt, daß Marie nicht einen Augenblick in ihnen die gebornen Prinzessinnen verkannte. Sie umarmten den Nußknacker auf das zärtlichste und riefen dabei wehmütig freudig: „O mein Prinz! - mein bester Prinz! - o mein Bruder!“ Nußknacker schien sehr gerührt, er wischte sich die sehr häufigen Tränen aus den Augen, ergriff dann Marien bei der Hand und sprach pathetisch: „Dies ist die Demoiselle Marie Stahlbaum, die Tochter eines sehr achtungswerten Medizinalrates und die Retterin meines Lebens! Warf sie nicht den Pantoffel zur rechten Zeit, verschaffte sie mir nicht den Säbel des pensionierten Obristen, so läg ich, zerbissen von dem fluchwürdigen Mausekönig, im Grabe. - O! dieser Demoiselle Stahlbaum! gleicht ihr wohl Pirlipat, obschon sie eine geborne Prinzessin ist, an Schönheit, Güte und Tugend? - Nein, sag ich, nein!“ Alle Damen riefen: „Nein!“ und fielen der Marie um den Hals und riefen schluchzend: „O Sie edle Retterin des geliebten prinzlichen Bruders - vortreffliche Demoiselle Stahlbaum!“
