Владимир, север, ворон, Брейгель
Ездили с Санечкой и Максом во Владимир.
Владимир будто выдули насквозь какими только можно ветрами - пустой, просторный, выхолощенный, малоэтажный... Волнистый − холмистый. Место Успенского собора напомнило наше Коломенское (место у обрыва, где Церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи и кладбище). Та же белоснежная громада церкви, вплывающая в белесое небо, те же черные бесприютные стволы. Только кладбища вокруг нет - зато в избытке крестообразные фонари. И та же холмистая даль, усеянная шаровидными клетями голых кустов. Все монохромное, жутковатое. От всего веет то ли понедельнично-бунинским, то ли бродским - ощущением прозрачного пространства и возвращения с похорон. Еще веет саврасовскими прилетевшими грачами - эта картина всегда вызывала у меня странное ощущение брезгливости, страха и благоговения. А еще, что неожиданно, от этих двух мест веет Брейгелем: холмы и люди − мелкие, запутались в кусках скрученных веток, как грачи в гнездах. Все усугубляется тем, что брейгелевские дали неизменно отдают его же "Пляской смерти", где далекий горизонт усеян столбами с колесованными людьми (эта картинка долго висела в моей комнате лет 7 назад).
Такая и выходит цепь: Владимирские фонари-кресты с видом на почти поле брани -> Коломенское кладбище с видом на ледяную долину -> брейгелевский пейзаж с маленькими людьми и волнистой поверхностью -> пляска смерти. Кольцо замыкается − все возвращается на поле брани.
Но там не страшно, а скорее спокойно и величаво, как в белом космосе. Обязательно вернусь туда летом.
Фонарное кладбище во Владимире (пугает небо - идет сразу от снега, без перерывов на нормальный городской горизонт):
Владимирская даль:
Коломенская даль:
Брейгелевская даль:
И саврасовские грачи (опять же, и церковь, и даль):
Владимир будто выдули насквозь какими только можно ветрами - пустой, просторный, выхолощенный, малоэтажный... Волнистый − холмистый. Место Успенского собора напомнило наше Коломенское (место у обрыва, где Церковь Усекновения главы Иоанна Предтечи и кладбище). Та же белоснежная громада церкви, вплывающая в белесое небо, те же черные бесприютные стволы. Только кладбища вокруг нет - зато в избытке крестообразные фонари. И та же холмистая даль, усеянная шаровидными клетями голых кустов. Все монохромное, жутковатое. От всего веет то ли понедельнично-бунинским, то ли бродским - ощущением прозрачного пространства и возвращения с похорон. Еще веет саврасовскими прилетевшими грачами - эта картина всегда вызывала у меня странное ощущение брезгливости, страха и благоговения. А еще, что неожиданно, от этих двух мест веет Брейгелем: холмы и люди − мелкие, запутались в кусках скрученных веток, как грачи в гнездах. Все усугубляется тем, что брейгелевские дали неизменно отдают его же "Пляской смерти", где далекий горизонт усеян столбами с колесованными людьми (эта картинка долго висела в моей комнате лет 7 назад).
Такая и выходит цепь: Владимирские фонари-кресты с видом на почти поле брани -> Коломенское кладбище с видом на ледяную долину -> брейгелевский пейзаж с маленькими людьми и волнистой поверхностью -> пляска смерти. Кольцо замыкается − все возвращается на поле брани.
Но там не страшно, а скорее спокойно и величаво, как в белом космосе. Обязательно вернусь туда летом.
Фонарное кладбище во Владимире (пугает небо - идет сразу от снега, без перерывов на нормальный городской горизонт):
Владимирская даль:
Коломенская даль:
Брейгелевская даль:
И саврасовские грачи (опять же, и церковь, и даль):