Поплачь о нём, пока он живой
За что я более всего ненавижу смерть - это обезличивание. Живой, чувствующий, думающий человек превращается в одинаково холодное и равнодушное нечто. А война - это массовая смерть, а значит, массовое обезличивание. Но война, что еще страшнее, обезличивает до смерти. Все пронумерованы, названы, на всех одинаковый камуфляж, на всех навешаны ярлыки - красные, белые, укропы, сепары, свои, чужие. Все вооружены и начинены ненавистью, местью, пропагандой, страхом, долгом, да чем угодно. А потом -пулями. И все становятся грузом-200.
Читаю о гибели petrowsky - и раздирает ужас не только от самого факта смерти, но и от штампованых - "герой Новороссии" или "враг". И это о Севе! О Севе, с которым мы играли в одной команде, с которым пили коньяк на крыше многоэтажки и играли в футбол консервной банкой на улицах ночного города, с которым светлыми летними вечерами в донецких двориках спорили о поэзии, религии, футболе, играли в свояк, о Севе, на которого можно было наорать, но долго сердиться было трудно... О Севе, который при мне дрессировал кота, шлялся голым по пляжу в Ялте и признавался прохожим в любви, который болел за Славхлеб, придумывал новые турнирные схемы и увлекательно и весело рассказывал о своих странствиях - Приднестровье, Чернобыль, Чечня, дороги Украины, России, Белоруссии, разные странные люди, бесконечные поезда, электрички, вокзалы, трассы, автостоп... О Всевлоде Петровском-эсквайре, буддисте, анархисте, революционере, коммунисте, журналисте, каком угодно еще -исте, которым он мог быть, но так и не стал - не это важно... Который, казалось, ничего не боялся и жил, как хотел... Наверное, и умер тоже так. Который писал хорошие стихи и думал стать комбайнером и уехать в Ирландию. Лучше бы так и сделал.
Очень живой Сева, слишком живой. Такие ходят по краю и умирают молодыми.
Я не хочу, чтобы эта сука-война обезличила еще и память. Раскрашенные тряпки, нацепленные ярлыки... Тщета и смерть. Я хочу помнить Севу Петровского - смешного, талантливого, обаятельного и бесконечно живого, живого до конца.
Мене, мене, текел, упарсин.
Ладонь в косую линию жизни
исписать сверху донизу сказкой, фарсом -
чтобы ярче гореть на тризне.
Белый стол, расписные кости.
Играй. Ты готов рисковать многим -
все нечётней, небесней и високосней
выпадают тебе дороги.
Ветром вешним посчитан, взвешен,
споешь по-птичьи, провоешь по-волчьи.
А потом, с молитвой за пазухой, пеший
на рассвете уйдешь молча.
Сева Петровский. Март 2008
Читаю о гибели petrowsky - и раздирает ужас не только от самого факта смерти, но и от штампованых - "герой Новороссии" или "враг". И это о Севе! О Севе, с которым мы играли в одной команде, с которым пили коньяк на крыше многоэтажки и играли в футбол консервной банкой на улицах ночного города, с которым светлыми летними вечерами в донецких двориках спорили о поэзии, религии, футболе, играли в свояк, о Севе, на которого можно было наорать, но долго сердиться было трудно... О Севе, который при мне дрессировал кота, шлялся голым по пляжу в Ялте и признавался прохожим в любви, который болел за Славхлеб, придумывал новые турнирные схемы и увлекательно и весело рассказывал о своих странствиях - Приднестровье, Чернобыль, Чечня, дороги Украины, России, Белоруссии, разные странные люди, бесконечные поезда, электрички, вокзалы, трассы, автостоп... О Всевлоде Петровском-эсквайре, буддисте, анархисте, революционере, коммунисте, журналисте, каком угодно еще -исте, которым он мог быть, но так и не стал - не это важно... Который, казалось, ничего не боялся и жил, как хотел... Наверное, и умер тоже так. Который писал хорошие стихи и думал стать комбайнером и уехать в Ирландию. Лучше бы так и сделал.
Очень живой Сева, слишком живой. Такие ходят по краю и умирают молодыми.
Я не хочу, чтобы эта сука-война обезличила еще и память. Раскрашенные тряпки, нацепленные ярлыки... Тщета и смерть. Я хочу помнить Севу Петровского - смешного, талантливого, обаятельного и бесконечно живого, живого до конца.
Мене, мене, текел, упарсин.
Ладонь в косую линию жизни
исписать сверху донизу сказкой, фарсом -
чтобы ярче гореть на тризне.
Белый стол, расписные кости.
Играй. Ты готов рисковать многим -
все нечётней, небесней и високосней
выпадают тебе дороги.
Ветром вешним посчитан, взвешен,
споешь по-птичьи, провоешь по-волчьи.
А потом, с молитвой за пазухой, пеший
на рассвете уйдешь молча.
Сева Петровский. Март 2008