(no subject)
Ноги кверху, а руки вниз -
Я иду оправдывать терроризм.
Я иду рассказывать о любви,
Я ведь знаю, что она оживит
Золотую пустыню людских сердец,
И неважно, кто там в ней - Бог-отец,
Бог ли сын, Бодхисаттва ли, Бог ты сам,
Принимал ли иудаизм, ислам,
Алкоголь, наркотики, СВО
И чужого сына, как своего.
Ведь любовь не спрятать,
Не завернуть в никаб,
Не сложить за печку,
Не прописать в контракт,
Но она всегда во мне - этот свет
Я несу сквозь толщу прожитых лет.
И пусть кто-то высший судит нас за дела,
Пусть лишает сладкого, учит стоять в углах -
Пострашнее Алькаиды, Гама-исламийя
Бесконечная в сердце любовь моя.
И когда сместятся два полюса у Земли,
И морская фигура на месте когда замри,
У неверных откроются души, узрят глаза,
Им любовь тогда можно показать.
А пока - ниже капюшон, захожу в метро,
Там сегодня будет свершен террор.
В перегоне от Угрешской и до ЗИЛ
Пусть вагон узнает, как сильно я всех любил.
Не взорвется бомба, состава не задержу -
Я всего лишь об этом громко и вслух скажу.
Я иду оправдывать терроризм.
Я иду рассказывать о любви,
Я ведь знаю, что она оживит
Золотую пустыню людских сердец,
И неважно, кто там в ней - Бог-отец,
Бог ли сын, Бодхисаттва ли, Бог ты сам,
Принимал ли иудаизм, ислам,
Алкоголь, наркотики, СВО
И чужого сына, как своего.
Ведь любовь не спрятать,
Не завернуть в никаб,
Не сложить за печку,
Не прописать в контракт,
Но она всегда во мне - этот свет
Я несу сквозь толщу прожитых лет.
И пусть кто-то высший судит нас за дела,
Пусть лишает сладкого, учит стоять в углах -
Пострашнее Алькаиды, Гама-исламийя
Бесконечная в сердце любовь моя.
И когда сместятся два полюса у Земли,
И морская фигура на месте когда замри,
У неверных откроются души, узрят глаза,
Им любовь тогда можно показать.
А пока - ниже капюшон, захожу в метро,
Там сегодня будет свершен террор.
В перегоне от Угрешской и до ЗИЛ
Пусть вагон узнает, как сильно я всех любил.
Не взорвется бомба, состава не задержу -
Я всего лишь об этом громко и вслух скажу.