Кабул. Посольство
Ответственность за теракт в Кабуле против российского посольства взял на себя афганский ИГИЛ. Во всяком случае, так об этом сообщают СМИ. Вопрос - почему именно против российского посольства, не освещен.
Самое интересное, что это может быть близко к истине. ИГИЛ в Афганистане - экзогенное явление, у которого нет опоры и поддержки. В отличие от Талибана, который изначально был своеобразным лево-клерикальным проектом пуштунского большинства (это сильно натянутая характеристика, но я пользуюсь ей для того, чтобы примерно позиционировать идеологию талибов в понятиях, близких нам). Такая база поддержки была сильной стороной Талибана до американского вторжения, но она же являлась и его слабостью, так как создавала непримиримый конфликт с двумя крупнейшими национальными группами Афганистана после пуштунов - узбеками и таджиками. Плюс у Талибана были крайне сложные, переходящие во враждебные, отношения с шиитским населением Герата.
В нынешней версии Талибан существенно подкорректировал идеологию, введя во власть представителей всех иных крупнейших общин. Они не стали талибами, но отношения изменились практически на союзные. Соответственно, Талибан практически закрыл проблему с системной оппозицией.
Однако остается оппозиция несистемная. В основном это мелкие племенные группы, стоящие в родо-племенной иерархии Афганистана на низких позициях, а значит - обделенные и ресурсно, и властно. Власть в традиционных обществах дает доступ к ресурсу и его распределению, поэтому небольшие маргинальные по отношению к остальному социуму группы всегда оппозиционны любой действующей власти, но не имеют возможности системно противостоять ей и тем более добиваться результата.
Вот в этой среде и нашел опору ИГИЛ, единственное отличие идеологии которого от Талибана заключается в подчеркнуто наднациональном статусе. Национализм в «настоящем» ИГИЛ приравнивался к ширку (многобожию) и являлся тягчайшим преступлением. Впрочем, это никак не мешало Исламскому государству быть фактически иракской группировкой, где на большинстве важнейших постах находились иракцы по происхождению, хотя, конечно, определенная вертикальная мобильность для инородцев тоже вполне работала. Наднациональный характер идеологии помогал ИГИЛ черпать ресурс за пределами Ирака. В Афганистане это вылилось в переход под знамена Исламского государства маргинальных и фактически деклассированных выходцев из самых низов афганского социума.
Никаких перспектив у них в самом Афганистане нет, но есть шанс на то, что в случае, когда они станут серьезной головной болью для новой власти, с ними, наконец, будут разговаривать и даже договариваться. Никаких иных мотивов у подобной борьбы нет, да они и не нужны. Поэтому теракты, отдельные вылазки и нападения будут происходить и далее, а Талибан будет делать все возможное, чтобы задавить силой эту проблему, так как никому не нужен прецедент: сегодня вас вынудил к переговорам ИГИЛ, а завтра появится кто-то еще, кто тоже посчитает себя обиженным.
Российское посольство в таком случае - случайная цель. Афганскому ИГИЛу, в сущности, всё равно, кого взрывать. Так получилось.
«Алло, милиция? Меня украли инопланетяне!» - «Вы что, пьяны?» - «Так совпало»
Самое интересное, что это может быть близко к истине. ИГИЛ в Афганистане - экзогенное явление, у которого нет опоры и поддержки. В отличие от Талибана, который изначально был своеобразным лево-клерикальным проектом пуштунского большинства (это сильно натянутая характеристика, но я пользуюсь ей для того, чтобы примерно позиционировать идеологию талибов в понятиях, близких нам). Такая база поддержки была сильной стороной Талибана до американского вторжения, но она же являлась и его слабостью, так как создавала непримиримый конфликт с двумя крупнейшими национальными группами Афганистана после пуштунов - узбеками и таджиками. Плюс у Талибана были крайне сложные, переходящие во враждебные, отношения с шиитским населением Герата.
В нынешней версии Талибан существенно подкорректировал идеологию, введя во власть представителей всех иных крупнейших общин. Они не стали талибами, но отношения изменились практически на союзные. Соответственно, Талибан практически закрыл проблему с системной оппозицией.
Однако остается оппозиция несистемная. В основном это мелкие племенные группы, стоящие в родо-племенной иерархии Афганистана на низких позициях, а значит - обделенные и ресурсно, и властно. Власть в традиционных обществах дает доступ к ресурсу и его распределению, поэтому небольшие маргинальные по отношению к остальному социуму группы всегда оппозиционны любой действующей власти, но не имеют возможности системно противостоять ей и тем более добиваться результата.
Вот в этой среде и нашел опору ИГИЛ, единственное отличие идеологии которого от Талибана заключается в подчеркнуто наднациональном статусе. Национализм в «настоящем» ИГИЛ приравнивался к ширку (многобожию) и являлся тягчайшим преступлением. Впрочем, это никак не мешало Исламскому государству быть фактически иракской группировкой, где на большинстве важнейших постах находились иракцы по происхождению, хотя, конечно, определенная вертикальная мобильность для инородцев тоже вполне работала. Наднациональный характер идеологии помогал ИГИЛ черпать ресурс за пределами Ирака. В Афганистане это вылилось в переход под знамена Исламского государства маргинальных и фактически деклассированных выходцев из самых низов афганского социума.
Никаких перспектив у них в самом Афганистане нет, но есть шанс на то, что в случае, когда они станут серьезной головной болью для новой власти, с ними, наконец, будут разговаривать и даже договариваться. Никаких иных мотивов у подобной борьбы нет, да они и не нужны. Поэтому теракты, отдельные вылазки и нападения будут происходить и далее, а Талибан будет делать все возможное, чтобы задавить силой эту проблему, так как никому не нужен прецедент: сегодня вас вынудил к переговорам ИГИЛ, а завтра появится кто-то еще, кто тоже посчитает себя обиженным.
Российское посольство в таком случае - случайная цель. Афганскому ИГИЛу, в сущности, всё равно, кого взрывать. Так получилось.
«Алло, милиция? Меня украли инопланетяне!» - «Вы что, пьяны?» - «Так совпало»