Горный Бадахшан
Обстановка в Горном Бадахшане (Таджикистан) обострилась настолько, что ее развитием выразил обеспокоенность глава исмаилитов во всем мире имам Карим Ага-Хан, чрезвычайно влиятельный человек, относящийся к глобальным мировым элитам и прекрасно в них встроенный (как, впрочем, и весь его клан и предки). Он считается потомком пророка, и уже поэтому уважаем во всем исламском мире. При чем тут Таджикистан? Дело в том, что в Горном Бадахшане исповедуют исмаиилизм - ответвление ислама шиитского толка, приверженцами которого считают себя примерно 15 миллионов человек в 25 странах мира, и более того: жители Горного Бадахшана не считают себя таджиками, используют собственные языки (рушанский, язгулемский, ягнобский). Соответственно, принц Ага-Хан Четвертый (таков титул имама) является для жителей Горного Бадахшана самым влиятельным лидером, хотя он и «человек мира».
Удаленность и крайне слабая транспортная связность делают этот регион Таджикистана обособленным, а центральная власть современного Таджикистана всегда относилась к региону по «остаточному принципу», стараясь не особо вмешиваться, но и не слишком тратясь на его развитие. Периодически в ГБАО вспыхивают беспорядки против центральной власти, а иногда они доходят до крайне серьезных событий. Последний раз высокий градус напряжения наблюдался 10 лет назад в 2012 году после покушения на генерала Абдулло Назарова. История там темная, но вспышка насилия привела к тому, что власти сами обратились к Ага-Хану с просьбой урегулировать конфликт.
Сейчас уровень противостояния снова растет, и растет достаточно быстро. И снова на горизонте появился Ага-Хан. Сегодня ситуация осложнена обстановкой, в которой находится Таджикистан: территориальный спор с Киргизией и угроза вторжения таджикской оппозиции с юга. Афганские таджики не входят в Талибан, но союзничают с ним. После победы над кабульским режимом Талибан свою задачу решил, а вот таджики - нет. Они частично кооперированы со структурами Талибана, но теперь перед ними собственные проблемы. Тем более нужно понимать, что война выдвигает на лидирующие позиции военных, которые к мирной жизни приспособлены плохо, не умеют в нее и не слишком к ней стремятся. Война становится для них смыслом жизни и источником ресурса. Уже поэтому афганские таджики вполне могут решить, что пришло время освободить родину, под которой они понимают и афганские провинции, населенные таджикским населением, и собственно Таджикистан.
Любопытно здесь то, что с горнобадахшанцами афганские таджики расхождений особых не имеют и не очень-то претендуют на эту территорию, так что в случае конфликта афганцев с Душанбе Горный Бадахшан займет нейтральную позицию, не поддерживая никого.
Стоит еще отметить, что Китай обращает свое особе внимание именно на Горный Бадахшан: в свое время фонд Ага-Хана попытался проводить программы гуманитарной помощи исмаилитам-уйгурам, проживающим в Синцзян-Уйгурском автономном районе Китая, и китайские власти крайне настоятельно сообщили Ага-Хану, что не нуждаются ни в каких видах помощи. Экспансию в СУАР Ага-Хан как раз и намеревался проводить, опираясь на свои структуры в Таджикистане.
Удаленность и крайне слабая транспортная связность делают этот регион Таджикистана обособленным, а центральная власть современного Таджикистана всегда относилась к региону по «остаточному принципу», стараясь не особо вмешиваться, но и не слишком тратясь на его развитие. Периодически в ГБАО вспыхивают беспорядки против центральной власти, а иногда они доходят до крайне серьезных событий. Последний раз высокий градус напряжения наблюдался 10 лет назад в 2012 году после покушения на генерала Абдулло Назарова. История там темная, но вспышка насилия привела к тому, что власти сами обратились к Ага-Хану с просьбой урегулировать конфликт.
Сейчас уровень противостояния снова растет, и растет достаточно быстро. И снова на горизонте появился Ага-Хан. Сегодня ситуация осложнена обстановкой, в которой находится Таджикистан: территориальный спор с Киргизией и угроза вторжения таджикской оппозиции с юга. Афганские таджики не входят в Талибан, но союзничают с ним. После победы над кабульским режимом Талибан свою задачу решил, а вот таджики - нет. Они частично кооперированы со структурами Талибана, но теперь перед ними собственные проблемы. Тем более нужно понимать, что война выдвигает на лидирующие позиции военных, которые к мирной жизни приспособлены плохо, не умеют в нее и не слишком к ней стремятся. Война становится для них смыслом жизни и источником ресурса. Уже поэтому афганские таджики вполне могут решить, что пришло время освободить родину, под которой они понимают и афганские провинции, населенные таджикским населением, и собственно Таджикистан.
Любопытно здесь то, что с горнобадахшанцами афганские таджики расхождений особых не имеют и не очень-то претендуют на эту территорию, так что в случае конфликта афганцев с Душанбе Горный Бадахшан займет нейтральную позицию, не поддерживая никого.
Стоит еще отметить, что Китай обращает свое особе внимание именно на Горный Бадахшан: в свое время фонд Ага-Хана попытался проводить программы гуманитарной помощи исмаилитам-уйгурам, проживающим в Синцзян-Уйгурском автономном районе Китая, и китайские власти крайне настоятельно сообщили Ага-Хану, что не нуждаются ни в каких видах помощи. Экспансию в СУАР Ага-Хан как раз и намеревался проводить, опираясь на свои структуры в Таджикистане.