Баллада о Мэйбл Фрир и судьбах законов
Прекрасной весной в октябре 1936 года правительство Лайонса с присущим ему изяществом занималось своими делами, не предвидя от того никаких последствий. Теплые, сине-зеленые воды Индийского океана неотвратимо несли к Австралии пароход «Малойя» и вместе с ним - Мэйбл Магдалену Фрир. Айсберг подкрадывался к ничего не подозревающему «Титанику».
Вот она стоит на палубе в цветастом платье. Мэйбл Магдалена Фрир, урожденная Уорд, обаятельная нежная дама двадцати пяти лет, отец - полковник британской армии, выросла и жила в Индии, образование получила наилучшее возможное для своей среды, отличный литературный стиль, вкус, несколько суховатое чувство юмора… в общем, леди, что тут скажешь. И, как положено леди, она вообще не соотносилась ни с каким правительством - и не собиралась делать этого и впредь.
Ей не до того. У нее только что распалась семья. Брак с майором Фриром не задался настолько, что Мэйбл в какой-то момент просто увезла детей из Индии в Англию, к родне мужа (родня, кстати, это решение одобрила, из чего следует, что майор вел себя уже образом уголовным). Вернувшись, обнаружила, что муж завел гарем, решила, что с нее хватит, и окончательно хлопнула дверью. Вот тут и встретила австралийского лейтенанта Роберта Эдуарда Дьюара, служившего в Индии по обмену (монарх же у стран общий, ну и военное сотрудничество в цвету). Первый брак лейтенанта тоже оказался неудачным… и дальше, естественным путем, пострадавшие решили жить вместе долго и счастливо.
Прибывают они в Австралию… и в первом порту захода Мэйбл Фрир вдруг задерживают. И предлагают ей написать диктант. На итальянском. Нет, англо-индийские леди любят оперу. Но не до такой же степени… диктант она, конечно же проваливает, после чего ей заявляют, что въезд в страну ей закрыт.
А дело в чем? А дело в том, что жена лейтенанта Дьюара, вообще-то, ведать не ведала, что брак у нее - неудачный. Так что она мирно сидела дома и растила дочь, пока не свалилось на нее письмо от мужа о том, что встретил он любовь всей жизни и просит освободить его от уз, им обоим тягостных.
Госпожа Дьюар была дамой решительной, положительной и сама - из армейской семьи. Потому она тут же подняла на ноги родителей, своих и мужа, и написала в Индию, непосредственному мужнину начальству. Не знаю, чем Мэйбл Фрир это начальство обидела, но оно радостно сообщило жене, что бедный лейтенант попал в когти авантюристки и гарпиевампира, потерял разум и точно падет жертвой хищницы, если не принять экстренных мер. А само начальство мер принять не может, потому что нет у него таких полномочий - регулировать личную жизнь подчиненных.
На этом семье стало все ясно, и она стройными рядами пошла в профком, то есть к австралийскому армейскому руководству.
Казалось бы, что австралийской армии до развода - на дворе 1936 год, а не времена Генриха VIII… Но дело было. Потому что семья угрожала громовым скандалом и было ясно - их не заткнешь. Ну а в метрополии, то есть в Англии, как раз вовсю разворачивалась история с Его Величеством королем Эдуардом VIII и Уоллис Симпсон (король! на американке! дважды разведенной! о ужас!) - и фигурировать в ней на подпевках в качестве колониальных подражателей «давайте кота пивом обольем» армейцам не хочется. Эдуард VIII у них, между прочим, глава государства. Так что военные запросили минвнудел: мол, нельзя ли как-нибудь эту взрывоопасную фрю отсюда сплавить по-тихому?
А можно, радостно отвечают внутренние дела. Именно что сплавить. Морем. Просто не впустить в страну. Как? А по тому самому «Закону о белой Австралии», закрывающему въезд для всякой цветной сволочи. Так эта вампирша Фрир, она же белая! Британская гражданка! С паспортом! Ну и что? В законе же ничего про цвет кожи не сказано. И про гражданство. Хоть австралийское. А сказано, что при въезде можно любому закатить диктант на любом европейском языке. И прецедент есть. Вот давеча, когда Киша пытались не допустить в страну... Ведь в его случае апелляцию подавали из-за неправомерного использования шотландского гэльского, а само право устроить ему диктант никто не оспаривал, верно?
Честно говоря, автор сих записок не рискнул бы счесть данный прецедент благоприятным - жертвы, разрушения, полный китч, то есть Киш… но военных чиновников объяснение устроило.
Вероятно, они полагали, что госпожа Фрир, столкнувшись с бюрократической стенкой, в лучшем случае, тихо уедет, в худшем случае, громко расплачется - и все равно уедет. Потому что… ну а что она может?
А минвнудел ничего не полагал, поскольку возглавлял его господин Томас Патерсон, запойный пресвитерианин из консервативной как краб Деревенской партии. И потенциальную разрушительницу австралийской семьи он был готов гвоздить из принципа.
Тем временем, Мэйбл Магдалена Фрир совершенно не заплакала, а вдохнула, выдохнула, напудрила нос и спросила: а где в этой стране ходит пресса и не нужна ли ей, случайно, сенсация? И все то время, пока она добиралась под стражей из Фримантла на западном берегу Австралии в Сидней на восточном, и пока ее уже в Сиднее не сплавили на корабль, идущий куда подальше в Новую Зеландию, она давала интервью, принимала гостей и частным образом разговаривала с людьми.
Потому что ее… британскую гражданку… не нарушавшую никаких законов, а просто-напросто желавшую вступить в брак, назвали «нежелательным лицом» и выдворяют из страны. На каком, простите, основании? Сообщите мне, пожалуйста - потому что я этого так не оставлю. И моя семья, вероятно, этого так не оставит. А населению Австралии предлагается подумать: если это можно сделать со мной - с кем еще это можно сделать?
Вот это был удар ниже пояса. Даже ниже двух. Потому что, во-первых, мало какое чувство может сравниться по силе с мерой нелюбви австралийского населения к австралийскому начальству. Потому идея, что оное начальство вот сейчас встанет на защиту нравственности и благочиния с законами наперевес, вызвала сильное отторжение даже у пылких сторонников нравственности и благочиния. Эти нам защитят, этим только дай. А во-вторых, население перечитало «Закон о белой Австралии» и действительно не обнаружило там ни цвета кожи, ни гражданства. То есть, по идее, любому австралийцу, выпавшему из милости у того самого начальства, по возвращении в родную страну могут дать диктант на каком-нибудь новогреческом… и на этом основании выдворить из дома? По букве закона все именно так.
Новость распространяется со скоростью слуха - и австралийцы (и особенно австралийки) устремляются к своим депутатам: а спросите-ка наше правительство, что происходит, каковы к тому причины и какую очередную гадость оно имеет в виду?
Депутатам и самим интересно… тем более, что лейтенант Дьюар всюду объясняет, что это просто его семейство, черт бы его побрал, задействовало армейские связи, а других причин нет. У министерства требуют объяснений. Министерство объясняться отказывается - нежелательное лицо и все тут. Чем нежелательное? Да всем - вы посмотрите на это лицо. И вообще, государственная тайна.
Зато вослед госпоже Фрир в Новую Зеландию летит секретная каблограмма, обвиняющая ее во всем, от работорговли до кражи луны. Новозеландское правительство прониклось до такой степени, что на пристани Мэйбл Фрир встречал чиновник уже их министерства. И торжественно сообщил ей, что она - желанная гостья в Новой Зеландии и может оставаться здесь сколько ей угодно.
Мэйбл Фрир вежливо поблагодарила, дала очередное интервью и пошла устраиваться на работу пишбарышней, чтобы оплатить услуги адвоката - судиться с Австралией. (Ах да, еще она там с целью заработка снялась в киноролике, рекламирующем… пароходное сообщение между Новой Зеландией и Австралией. В роли «пассажирки с билетом в руке». Поскольку ее фотографии печатались во всех газетах обеих стран, публика узнавала ее мгновенно и получила массу удовольствия. А уж сколько удовольствия получило министерство…)
Судиться Мэйбл Фрир есть за что. Потому что 11 ноября Томас Патерсон все-таки дает объяснения австралийскому парламенту… И из них следует, что долг каждого чиновника - встать на защиту попираемой и разрушаемой австралийской семьи, но это не главное, а главное, что «полученные из Индии» данные о личности и образе жизни госпожи Фрир таковы, что ни в какой порядочной стране этой непорядочной особе не место. Обоснований по-прежнему не приводит. Парламент почему-то не впечатлен.
Прелесть ситуации в чем: произнеси Патерсон эти слова на улице или в газете - быть бы ему мгновенно погребенну под делом о клевете. Но парламент же, но свобода слова же. То есть, интересуется госпожа Фрир, этот ваш… министр пользуется парламентской привилегией, чтобы безнаказанно уничтожить репутацию женщины, которой уже причинил несоразмерное зло? Интересно… это только мне так не повезло или так со всеми можно? Как удобно, вы не находите?
На этой стадии интересно уже всем, включая правительство - и оно тоже внутри себя начинает выяснять, а каковы основания? И обнаруживает, что кроме жалобы со стороны семьи, письма дьюаровского начальства, армейского запроса и… личного отношения Патерсона в деле нет ничего. То есть вообще. Армейцы объясняют: мол, мы боялись скандала.
А то, что сейчас происходит - это что?
В общем, Патерсон срочно нуждается в компромате на Мэйбл Фрир - и компромат не заставляет ждать. Ибо того же 11 ноября Патерсон получил от некоего Ханта телеграмму - мол, правильно вы ее выгнали, знавал я ее в Бангалоре. К Ханту тотчас послали и он им понарассказывал, что никакая она не англичанка, полукровка она, сингалезка, звать ее на самом деле Верой, куртизанка, спит с цветными и сама цветная (кто ж еще будет с ними спать?), грабит поклонников и разрушила множество юных жизней…
Министерство на всякий случай, заваливает Индию запросами про Веру и Мэйбл Фрир - кто такие, как живут и одно это невыносимое лицо или все-таки два? Индия отвечает по запросам вперемешку и министерство, не осознав того, организует утечку. Потому что куртизанка и финансовые скандалы - это прекрасно, но главное - «сингалезка», то есть, уроженка Шри-Ланки. То есть - цветная, то есть не белая! Значит закон был применен правильно и по адресу: у нас белая Австралия, а у министерства железная позиция, ура!
И вот тут министерство внутренних дел подвел австралийский демократизм и относительная прозрачность общества. Оно вообще не приняло всерьез слова Мэйбл Фрир о том, что ее семья такого не потерпит. Мало ли что несут всякие хищные авантюристки. В Австралии на человеке буквально написано, кто он и сколько весит в обществе. И если при первом взгляде за человеком денег или положения не видно, значит, их и вовсе нет. Но в Англии-то все иначе. Младшие дети уходят ловить свою удачу - но они остаются частью семьи. И потому, прежде чем открывать на них охоту, разумно поинтересоваться, а как далеко в небо Англии уходят старшие ветви…
До этого момента старшие семьи были недовольны госпожой Фрир и совершенно не собирались ей помогать. С их точки зрения, Мэйбл следовало вернуться в Индию к родителям, ну, в крайнем случае, в Англию к родственникам мужа, а не пытаться в одиночку таранить целую Австралию… и для чего? Чтобы выйти замуж за черт знает колониальное что? Но «Вера Фрир»? Сингалезка? Полукровка? Куртизанка? Это - помимо всего прочего - вы хотите сказать, что мои драгоценные внуки-правнуки-кузены… квартероны?
Эстелла Кэйв, вдовствующая графиня Ричмондская, вдова спикера парламента (и личного юрисконсульта бывшего принца Уэльского, то есть уже короля), расправляет совиные крыла - что это они о себе возомнили в этих колониях, клеветать на членов нашей семьи? (А там совершенно замечательная семья, ее брат, вот, был главнокомандующим и первым министром Занзибара.) Ее золовка, матушка майора Фрира, жизнерадостно объясняет прессе, что существо вопроса сводится к одному пункту: Патерсон дурак и «несет ахинею».
То есть, это даже не взрыв. Это я не знаю, как описать.
Кроме того, оппоненты Патерсона мгновенно докапываются до источника данных. И обнаруживают, что Уолтер Хант был ранее признан виновным в даче ложных показаний под присягой… и вообще, помимо всего прочего, зарабатывал на жизнь, давая нужные заказчикам показания.
На горизонте встает второй гриб.
Но этим дело не ограничивается, потому что воплощение прагматизма Уолтер Хант, решив, что ни денег, ни работы ему теперь от министерства не дождаться, продал «Смит Уикли» копию письма Патерсона - и всю историю своих отношений с министерством. А «Смит Уикли» все радостно опубликовала и еще от себя добавила.
Гриб утроился.
То есть, это у нас посреди Австралии чиновники на голубом глазу закрыли въезд в страну законопослушной англичанке, а потом, чтобы прикрыть свой хвост, публично объявили ее преступницей, шлюхой и, прости господи, цветной на основании корыстной выдумки присяжного лжесвидетеля… и все это без суда? Это что? Это как?
Тут уже об отставке речь. И об уголовщине. Впервые за десятилетия в стране образуется единый фронт. Министерство отбивается с воплями, что не руководствовалось информацией Ханта, потому что вообще получило ее только в ноябре, а решение-то было принято в октябре… Оно опиралось на свою внутреннюю информацию. Государственную. Таинственную.
И в этот момент газеты сообщают, что австралийская «Дэйли Телеграф» оплатила госпоже Фрир билет до Сиднея. Уже не в рекламе, а в реальности. Из любопытства. Намерена посмотреть, что получится.
Ба-бах!
4 декабря «Аватеа» пришла в Сидней с опасным грузом на борту. Мэйбл Фрир не дали сойти на берег, явились к ней на борт с диктантом на том же итальянском (она зажала уши, чтобы его не слышать) и опять провалили. Следующим шагом она подала апелляцию в Верховный суд.
Верховный суд, тот же самый, что и в деле Киша, постановил, что причин для апелляции нет. По нынешней формулировке закона правительство действительно имеет право диктовать кому угодно на почти каком угодно языке (то есть, «да, граждане обеспокоенные граждане, этот закон вовсе не права цветных ограничивает, он превращает нас всех в неграждан в полной власти правительства, вы все правильно поняли»). С одной стороны. А с другой, даже этот закон не запрещает пострадавшему выехать и потом вернуться обратно.
И правительство радостно выдворяет госпожу Фрир. Во второй раз.
Здесь нужно сказать, что даже правительство Лайонса в норме не было таким завзятым и предвзятым. Проблема была в чем. Коалиционным было это правительство и состояло, как всякая химера, из льва, змеи и козы. Роль козы играла та самая Деревенская партия. Без нее остальные теряли большинство. А Деревенская партия очень твердо заявила, что если правительство сдаст Патерсона и ДП потеряет ключевое министерство, то ДП пойдет своей дорогой, солнцем палима… а правительству придется назначать перевыборы, которые оно вряд ли выиграет.
Потому, решило правительство и главный их специалист по критическим ситуациям, господин Мензис, надо держаться своего, где мы, а где одинокая женщина в чужой стране, на сколько там ее хватит…
Основания у них были. Потому что как раз тогда взорвалась история с попытками короля Эдуарда жениться на дважды разведенной Уоллис Симпсон. Крик, гвалт, правительство Великобритании угрожает отставкой и забастовкой, король отрекается от престола… в общем, всем не до Фрир.
Но как только дым рассеивается… выясняется, что Мэйбл Фрир жива, здорова, печатает, изучает право, нашла себе еще одного энергичного адвоката и собирается обратно в Сидней, потому что еще ни одна сволочь не покушалась на ее репутацию безнаказанно. Как собирается? И тут правительство вспоминает постановление Верховного суда. Нет в законе пункта, запрещающего ей пытаться въехать снова. А с поддержкой газет (радостной) и общественного мнения (злобной) она может делать это до бесконечности. Правительство Лайонса анахронистически осознает, что находится под ДДОС-атакой… и что перспективы черны. Потому что ни население, ни парламентарии ничего не забыли и вопрос о Мэйбл Фрир всплывает в парламенте каждый божий день. Каждый день. И даже правительственные лоялисты в этом деле - против них. Так - нельзя.
Потому после некоторой торговли правительство предложило отменить запрет на въезд госпожи Мэйбл Магдалены Фрир в обмен на полный отказ от претензий с ее стороны. И получило согласие. Ура, запрет снят, госпожа Фрир покупает билеты… и мы говорили, что она изучала право? От компенсации-то она отказалась, а вот обязательства не разглашать переписку не давала. Поэтому радостно разгласила.
Тут уже даже замшелым консерваторам стало ясно: не было никаких государственных причин. Вообще. Были только вожжа под министерской мантией, предрассудки и запойное вранье. А ДП сделалось не менее ясно, что если она будет держаться за Патерсона, то потонет вместе с ним. И министерство вылетело в отставку и в окошко, а Мэйбл Магдалена Фрир торжественно вплыла в сиднейскую гавань и была встречена огромной счастливой толпой, приветствовавшей ее как королеву.
(По иронии судьбы именно в этот день Эдуард Виндзор женился на своей миссис Симпсон.)
«Закон о белой Австралии» на этой истории получил пробоину ниже ватерлинии. Оказалось, что теперь, когда всем стало понятно, какая это хамская несправедливость, его как-то неловко применять даже к тем «цветным», против кого он исходно и сочинялся. Потом началась вторая мировая, а с ней защищать Австралию от японцев пришли американцы, в том числе и всяких не тех цветов кожи, потом из Юго-Восточной Азии пошли возвращаться австралийские солдаты и везти с собой жен разнообразных оттенков. А еще японские военные (и военнопленные) произвели на местных странное и порой резко отрицательное впечатление, но вот с предрассудками совмещалось оно плохо. Закон умер и сгнил задолго до того, как его удосужились отменить.
Для того, чтобы торпедировать министерство, переменить общественное мнение и развернуть в обратном направлении законы целой страны, потребовалась одна аккуратная и последовательная английская леди. Пребывающая в своем праве, знающая это право и готовая его защищать.
В общем, у «Титаника» было больше шансов, чем у австралийского правительства - оно в полном тумане налетело на следующую своим курсом Мэйбл Магдалену Фрир.
Кстати, мы оставили госпожу Фрир в Сиднее, победительницей - но в крайне стесненных обстоятельствах. Без жениха - поскольку поведение лейтенанта Дьюара до (в отношении жены) и во время этой истории (плакался, скандалил, угрожал властям самоубийством) госпожу Фрир, прямо скажем, несколько разочаровало. В общем, глаза б его не видали. Без гроша за душой и без всяких перспектив. В чужой стране. Ну пробил ты лбом стену… Она даже написала господину Мензису с вопросом, не желают ли власти хоть как-то компенсировать ей эту историю. Мензис, надо сказать, полагал, что сделать это стоило бы, ну хотя бы в интересах сохранения какого-то подобия лица. Но правительство Лайонса проявило последовательность и решительно ответило «нет», поскольку не оставляло надежд ну хоть как-нибудь рассчитаться за то… незавидное положение, в котором оказалось.
Как мы знаем, Мэйбл Магдалена Фрир была женщиной решительной и упрямой - поэтому она пожала плечами и пошла работать. Секретаршей. Рисовальщицей в суде. Консультантом и дизайнером у модисток. С твердым и явным намерением не пропасть (удалось), а затем окопаться (удалось), заработать и самостоятельно процвести на могиле министерства.
Вопрос, в какой мере у нее получилось бы решить две последние задачи, однако, остался открытым. Поскольку в декабре 1938 года местный рыбомагнат Кьюсак выразил через прессу благодарность правительству Лайонса, министерству внутренних дел, родной армии и всей прочей своре джентльменов, потому что страшно подумать, как сложилась бы его личная жизнь без их вмешательства. А вот с вмешательством она сложилась совершенно замечательно. К сему уведомление о помолвке, а затем и о свадьбе. Поскольку никаких уведомлений о разводе, горестях, бедствиях и конфликтах не последовало никогда… остается заключить, что и от министерств бывает в Австралии какая-то польза.
P.S. Впрочем, Мэйбл Магдалена Кьюсак еще один раз столкнулась с австралийской судебной системой. Некий гражданин, чье имя мы забудем надежней, чем забыли Герострата, в бытность Мэйбл Фрир безденежной и безлошадной как-то оказал ей услугу по профессиональной линии. И денег не взял. Однако, узнав, что теперь она богата, деньги эти истребовал, а не получив - подал в суд.
Судья же, предварительно выслушав обе стороны, сказал госпоже Кьюсак, что правда есть за обоими: истец оказывал услугу бесплатно, полагая, что у ответчицы денег нет и не предвидится - каковое условие более не существует; а ответчица, со своей стороны, не воспользовалась бы услугой вовсе, если бы не сказали ей предварительно, что это подарок. Но решает дело ответ на совсем другой вопрос. Госпожа Кьюсак, вы действительно хотите быть обязаны этому… крохобору? Нет! - содрогнулась госпожа Кьюсак, внесла деньги - и с тем навсегда переселилась из истории в семейную хронику.
Вот она стоит на палубе в цветастом платье. Мэйбл Магдалена Фрир, урожденная Уорд, обаятельная нежная дама двадцати пяти лет, отец - полковник британской армии, выросла и жила в Индии, образование получила наилучшее возможное для своей среды, отличный литературный стиль, вкус, несколько суховатое чувство юмора… в общем, леди, что тут скажешь. И, как положено леди, она вообще не соотносилась ни с каким правительством - и не собиралась делать этого и впредь.
Ей не до того. У нее только что распалась семья. Брак с майором Фриром не задался настолько, что Мэйбл в какой-то момент просто увезла детей из Индии в Англию, к родне мужа (родня, кстати, это решение одобрила, из чего следует, что майор вел себя уже образом уголовным). Вернувшись, обнаружила, что муж завел гарем, решила, что с нее хватит, и окончательно хлопнула дверью. Вот тут и встретила австралийского лейтенанта Роберта Эдуарда Дьюара, служившего в Индии по обмену (монарх же у стран общий, ну и военное сотрудничество в цвету). Первый брак лейтенанта тоже оказался неудачным… и дальше, естественным путем, пострадавшие решили жить вместе долго и счастливо.
Прибывают они в Австралию… и в первом порту захода Мэйбл Фрир вдруг задерживают. И предлагают ей написать диктант. На итальянском. Нет, англо-индийские леди любят оперу. Но не до такой же степени… диктант она, конечно же проваливает, после чего ей заявляют, что въезд в страну ей закрыт.
А дело в чем? А дело в том, что жена лейтенанта Дьюара, вообще-то, ведать не ведала, что брак у нее - неудачный. Так что она мирно сидела дома и растила дочь, пока не свалилось на нее письмо от мужа о том, что встретил он любовь всей жизни и просит освободить его от уз, им обоим тягостных.
Госпожа Дьюар была дамой решительной, положительной и сама - из армейской семьи. Потому она тут же подняла на ноги родителей, своих и мужа, и написала в Индию, непосредственному мужнину начальству. Не знаю, чем Мэйбл Фрир это начальство обидела, но оно радостно сообщило жене, что бедный лейтенант попал в когти авантюристки и гарпиевампира, потерял разум и точно падет жертвой хищницы, если не принять экстренных мер. А само начальство мер принять не может, потому что нет у него таких полномочий - регулировать личную жизнь подчиненных.
На этом семье стало все ясно, и она стройными рядами пошла в профком, то есть к австралийскому армейскому руководству.
Казалось бы, что австралийской армии до развода - на дворе 1936 год, а не времена Генриха VIII… Но дело было. Потому что семья угрожала громовым скандалом и было ясно - их не заткнешь. Ну а в метрополии, то есть в Англии, как раз вовсю разворачивалась история с Его Величеством королем Эдуардом VIII и Уоллис Симпсон (король! на американке! дважды разведенной! о ужас!) - и фигурировать в ней на подпевках в качестве колониальных подражателей «давайте кота пивом обольем» армейцам не хочется. Эдуард VIII у них, между прочим, глава государства. Так что военные запросили минвнудел: мол, нельзя ли как-нибудь эту взрывоопасную фрю отсюда сплавить по-тихому?
А можно, радостно отвечают внутренние дела. Именно что сплавить. Морем. Просто не впустить в страну. Как? А по тому самому «Закону о белой Австралии», закрывающему въезд для всякой цветной сволочи. Так эта вампирша Фрир, она же белая! Британская гражданка! С паспортом! Ну и что? В законе же ничего про цвет кожи не сказано. И про гражданство. Хоть австралийское. А сказано, что при въезде можно любому закатить диктант на любом европейском языке. И прецедент есть. Вот давеча, когда Киша пытались не допустить в страну... Ведь в его случае апелляцию подавали из-за неправомерного использования шотландского гэльского, а само право устроить ему диктант никто не оспаривал, верно?
Честно говоря, автор сих записок не рискнул бы счесть данный прецедент благоприятным - жертвы, разрушения, полный китч, то есть Киш… но военных чиновников объяснение устроило.
Вероятно, они полагали, что госпожа Фрир, столкнувшись с бюрократической стенкой, в лучшем случае, тихо уедет, в худшем случае, громко расплачется - и все равно уедет. Потому что… ну а что она может?
А минвнудел ничего не полагал, поскольку возглавлял его господин Томас Патерсон, запойный пресвитерианин из консервативной как краб Деревенской партии. И потенциальную разрушительницу австралийской семьи он был готов гвоздить из принципа.
Тем временем, Мэйбл Магдалена Фрир совершенно не заплакала, а вдохнула, выдохнула, напудрила нос и спросила: а где в этой стране ходит пресса и не нужна ли ей, случайно, сенсация? И все то время, пока она добиралась под стражей из Фримантла на западном берегу Австралии в Сидней на восточном, и пока ее уже в Сиднее не сплавили на корабль, идущий куда подальше в Новую Зеландию, она давала интервью, принимала гостей и частным образом разговаривала с людьми.
Потому что ее… британскую гражданку… не нарушавшую никаких законов, а просто-напросто желавшую вступить в брак, назвали «нежелательным лицом» и выдворяют из страны. На каком, простите, основании? Сообщите мне, пожалуйста - потому что я этого так не оставлю. И моя семья, вероятно, этого так не оставит. А населению Австралии предлагается подумать: если это можно сделать со мной - с кем еще это можно сделать?
Вот это был удар ниже пояса. Даже ниже двух. Потому что, во-первых, мало какое чувство может сравниться по силе с мерой нелюбви австралийского населения к австралийскому начальству. Потому идея, что оное начальство вот сейчас встанет на защиту нравственности и благочиния с законами наперевес, вызвала сильное отторжение даже у пылких сторонников нравственности и благочиния. Эти нам защитят, этим только дай. А во-вторых, население перечитало «Закон о белой Австралии» и действительно не обнаружило там ни цвета кожи, ни гражданства. То есть, по идее, любому австралийцу, выпавшему из милости у того самого начальства, по возвращении в родную страну могут дать диктант на каком-нибудь новогреческом… и на этом основании выдворить из дома? По букве закона все именно так.
Новость распространяется со скоростью слуха - и австралийцы (и особенно австралийки) устремляются к своим депутатам: а спросите-ка наше правительство, что происходит, каковы к тому причины и какую очередную гадость оно имеет в виду?
Депутатам и самим интересно… тем более, что лейтенант Дьюар всюду объясняет, что это просто его семейство, черт бы его побрал, задействовало армейские связи, а других причин нет. У министерства требуют объяснений. Министерство объясняться отказывается - нежелательное лицо и все тут. Чем нежелательное? Да всем - вы посмотрите на это лицо. И вообще, государственная тайна.
Зато вослед госпоже Фрир в Новую Зеландию летит секретная каблограмма, обвиняющая ее во всем, от работорговли до кражи луны. Новозеландское правительство прониклось до такой степени, что на пристани Мэйбл Фрир встречал чиновник уже их министерства. И торжественно сообщил ей, что она - желанная гостья в Новой Зеландии и может оставаться здесь сколько ей угодно.
Мэйбл Фрир вежливо поблагодарила, дала очередное интервью и пошла устраиваться на работу пишбарышней, чтобы оплатить услуги адвоката - судиться с Австралией. (Ах да, еще она там с целью заработка снялась в киноролике, рекламирующем… пароходное сообщение между Новой Зеландией и Австралией. В роли «пассажирки с билетом в руке». Поскольку ее фотографии печатались во всех газетах обеих стран, публика узнавала ее мгновенно и получила массу удовольствия. А уж сколько удовольствия получило министерство…)
Судиться Мэйбл Фрир есть за что. Потому что 11 ноября Томас Патерсон все-таки дает объяснения австралийскому парламенту… И из них следует, что долг каждого чиновника - встать на защиту попираемой и разрушаемой австралийской семьи, но это не главное, а главное, что «полученные из Индии» данные о личности и образе жизни госпожи Фрир таковы, что ни в какой порядочной стране этой непорядочной особе не место. Обоснований по-прежнему не приводит. Парламент почему-то не впечатлен.
Прелесть ситуации в чем: произнеси Патерсон эти слова на улице или в газете - быть бы ему мгновенно погребенну под делом о клевете. Но парламент же, но свобода слова же. То есть, интересуется госпожа Фрир, этот ваш… министр пользуется парламентской привилегией, чтобы безнаказанно уничтожить репутацию женщины, которой уже причинил несоразмерное зло? Интересно… это только мне так не повезло или так со всеми можно? Как удобно, вы не находите?
На этой стадии интересно уже всем, включая правительство - и оно тоже внутри себя начинает выяснять, а каковы основания? И обнаруживает, что кроме жалобы со стороны семьи, письма дьюаровского начальства, армейского запроса и… личного отношения Патерсона в деле нет ничего. То есть вообще. Армейцы объясняют: мол, мы боялись скандала.
А то, что сейчас происходит - это что?
В общем, Патерсон срочно нуждается в компромате на Мэйбл Фрир - и компромат не заставляет ждать. Ибо того же 11 ноября Патерсон получил от некоего Ханта телеграмму - мол, правильно вы ее выгнали, знавал я ее в Бангалоре. К Ханту тотчас послали и он им понарассказывал, что никакая она не англичанка, полукровка она, сингалезка, звать ее на самом деле Верой, куртизанка, спит с цветными и сама цветная (кто ж еще будет с ними спать?), грабит поклонников и разрушила множество юных жизней…
Министерство на всякий случай, заваливает Индию запросами про Веру и Мэйбл Фрир - кто такие, как живут и одно это невыносимое лицо или все-таки два? Индия отвечает по запросам вперемешку и министерство, не осознав того, организует утечку. Потому что куртизанка и финансовые скандалы - это прекрасно, но главное - «сингалезка», то есть, уроженка Шри-Ланки. То есть - цветная, то есть не белая! Значит закон был применен правильно и по адресу: у нас белая Австралия, а у министерства железная позиция, ура!
И вот тут министерство внутренних дел подвел австралийский демократизм и относительная прозрачность общества. Оно вообще не приняло всерьез слова Мэйбл Фрир о том, что ее семья такого не потерпит. Мало ли что несут всякие хищные авантюристки. В Австралии на человеке буквально написано, кто он и сколько весит в обществе. И если при первом взгляде за человеком денег или положения не видно, значит, их и вовсе нет. Но в Англии-то все иначе. Младшие дети уходят ловить свою удачу - но они остаются частью семьи. И потому, прежде чем открывать на них охоту, разумно поинтересоваться, а как далеко в небо Англии уходят старшие ветви…
До этого момента старшие семьи были недовольны госпожой Фрир и совершенно не собирались ей помогать. С их точки зрения, Мэйбл следовало вернуться в Индию к родителям, ну, в крайнем случае, в Англию к родственникам мужа, а не пытаться в одиночку таранить целую Австралию… и для чего? Чтобы выйти замуж за черт знает колониальное что? Но «Вера Фрир»? Сингалезка? Полукровка? Куртизанка? Это - помимо всего прочего - вы хотите сказать, что мои драгоценные внуки-правнуки-кузены… квартероны?
Эстелла Кэйв, вдовствующая графиня Ричмондская, вдова спикера парламента (и личного юрисконсульта бывшего принца Уэльского, то есть уже короля), расправляет совиные крыла - что это они о себе возомнили в этих колониях, клеветать на членов нашей семьи? (А там совершенно замечательная семья, ее брат, вот, был главнокомандующим и первым министром Занзибара.) Ее золовка, матушка майора Фрира, жизнерадостно объясняет прессе, что существо вопроса сводится к одному пункту: Патерсон дурак и «несет ахинею».
То есть, это даже не взрыв. Это я не знаю, как описать.
Кроме того, оппоненты Патерсона мгновенно докапываются до источника данных. И обнаруживают, что Уолтер Хант был ранее признан виновным в даче ложных показаний под присягой… и вообще, помимо всего прочего, зарабатывал на жизнь, давая нужные заказчикам показания.
На горизонте встает второй гриб.
Но этим дело не ограничивается, потому что воплощение прагматизма Уолтер Хант, решив, что ни денег, ни работы ему теперь от министерства не дождаться, продал «Смит Уикли» копию письма Патерсона - и всю историю своих отношений с министерством. А «Смит Уикли» все радостно опубликовала и еще от себя добавила.
Гриб утроился.
То есть, это у нас посреди Австралии чиновники на голубом глазу закрыли въезд в страну законопослушной англичанке, а потом, чтобы прикрыть свой хвост, публично объявили ее преступницей, шлюхой и, прости господи, цветной на основании корыстной выдумки присяжного лжесвидетеля… и все это без суда? Это что? Это как?
Тут уже об отставке речь. И об уголовщине. Впервые за десятилетия в стране образуется единый фронт. Министерство отбивается с воплями, что не руководствовалось информацией Ханта, потому что вообще получило ее только в ноябре, а решение-то было принято в октябре… Оно опиралось на свою внутреннюю информацию. Государственную. Таинственную.
И в этот момент газеты сообщают, что австралийская «Дэйли Телеграф» оплатила госпоже Фрир билет до Сиднея. Уже не в рекламе, а в реальности. Из любопытства. Намерена посмотреть, что получится.
Ба-бах!
4 декабря «Аватеа» пришла в Сидней с опасным грузом на борту. Мэйбл Фрир не дали сойти на берег, явились к ней на борт с диктантом на том же итальянском (она зажала уши, чтобы его не слышать) и опять провалили. Следующим шагом она подала апелляцию в Верховный суд.
Верховный суд, тот же самый, что и в деле Киша, постановил, что причин для апелляции нет. По нынешней формулировке закона правительство действительно имеет право диктовать кому угодно на почти каком угодно языке (то есть, «да, граждане обеспокоенные граждане, этот закон вовсе не права цветных ограничивает, он превращает нас всех в неграждан в полной власти правительства, вы все правильно поняли»). С одной стороны. А с другой, даже этот закон не запрещает пострадавшему выехать и потом вернуться обратно.
И правительство радостно выдворяет госпожу Фрир. Во второй раз.
Здесь нужно сказать, что даже правительство Лайонса в норме не было таким завзятым и предвзятым. Проблема была в чем. Коалиционным было это правительство и состояло, как всякая химера, из льва, змеи и козы. Роль козы играла та самая Деревенская партия. Без нее остальные теряли большинство. А Деревенская партия очень твердо заявила, что если правительство сдаст Патерсона и ДП потеряет ключевое министерство, то ДП пойдет своей дорогой, солнцем палима… а правительству придется назначать перевыборы, которые оно вряд ли выиграет.
Потому, решило правительство и главный их специалист по критическим ситуациям, господин Мензис, надо держаться своего, где мы, а где одинокая женщина в чужой стране, на сколько там ее хватит…
Основания у них были. Потому что как раз тогда взорвалась история с попытками короля Эдуарда жениться на дважды разведенной Уоллис Симпсон. Крик, гвалт, правительство Великобритании угрожает отставкой и забастовкой, король отрекается от престола… в общем, всем не до Фрир.
Но как только дым рассеивается… выясняется, что Мэйбл Фрир жива, здорова, печатает, изучает право, нашла себе еще одного энергичного адвоката и собирается обратно в Сидней, потому что еще ни одна сволочь не покушалась на ее репутацию безнаказанно. Как собирается? И тут правительство вспоминает постановление Верховного суда. Нет в законе пункта, запрещающего ей пытаться въехать снова. А с поддержкой газет (радостной) и общественного мнения (злобной) она может делать это до бесконечности. Правительство Лайонса анахронистически осознает, что находится под ДДОС-атакой… и что перспективы черны. Потому что ни население, ни парламентарии ничего не забыли и вопрос о Мэйбл Фрир всплывает в парламенте каждый божий день. Каждый день. И даже правительственные лоялисты в этом деле - против них. Так - нельзя.
Потому после некоторой торговли правительство предложило отменить запрет на въезд госпожи Мэйбл Магдалены Фрир в обмен на полный отказ от претензий с ее стороны. И получило согласие. Ура, запрет снят, госпожа Фрир покупает билеты… и мы говорили, что она изучала право? От компенсации-то она отказалась, а вот обязательства не разглашать переписку не давала. Поэтому радостно разгласила.
Тут уже даже замшелым консерваторам стало ясно: не было никаких государственных причин. Вообще. Были только вожжа под министерской мантией, предрассудки и запойное вранье. А ДП сделалось не менее ясно, что если она будет держаться за Патерсона, то потонет вместе с ним. И министерство вылетело в отставку и в окошко, а Мэйбл Магдалена Фрир торжественно вплыла в сиднейскую гавань и была встречена огромной счастливой толпой, приветствовавшей ее как королеву.
(По иронии судьбы именно в этот день Эдуард Виндзор женился на своей миссис Симпсон.)
«Закон о белой Австралии» на этой истории получил пробоину ниже ватерлинии. Оказалось, что теперь, когда всем стало понятно, какая это хамская несправедливость, его как-то неловко применять даже к тем «цветным», против кого он исходно и сочинялся. Потом началась вторая мировая, а с ней защищать Австралию от японцев пришли американцы, в том числе и всяких не тех цветов кожи, потом из Юго-Восточной Азии пошли возвращаться австралийские солдаты и везти с собой жен разнообразных оттенков. А еще японские военные (и военнопленные) произвели на местных странное и порой резко отрицательное впечатление, но вот с предрассудками совмещалось оно плохо. Закон умер и сгнил задолго до того, как его удосужились отменить.
Для того, чтобы торпедировать министерство, переменить общественное мнение и развернуть в обратном направлении законы целой страны, потребовалась одна аккуратная и последовательная английская леди. Пребывающая в своем праве, знающая это право и готовая его защищать.
В общем, у «Титаника» было больше шансов, чем у австралийского правительства - оно в полном тумане налетело на следующую своим курсом Мэйбл Магдалену Фрир.
Кстати, мы оставили госпожу Фрир в Сиднее, победительницей - но в крайне стесненных обстоятельствах. Без жениха - поскольку поведение лейтенанта Дьюара до (в отношении жены) и во время этой истории (плакался, скандалил, угрожал властям самоубийством) госпожу Фрир, прямо скажем, несколько разочаровало. В общем, глаза б его не видали. Без гроша за душой и без всяких перспектив. В чужой стране. Ну пробил ты лбом стену… Она даже написала господину Мензису с вопросом, не желают ли власти хоть как-то компенсировать ей эту историю. Мензис, надо сказать, полагал, что сделать это стоило бы, ну хотя бы в интересах сохранения какого-то подобия лица. Но правительство Лайонса проявило последовательность и решительно ответило «нет», поскольку не оставляло надежд ну хоть как-нибудь рассчитаться за то… незавидное положение, в котором оказалось.
Как мы знаем, Мэйбл Магдалена Фрир была женщиной решительной и упрямой - поэтому она пожала плечами и пошла работать. Секретаршей. Рисовальщицей в суде. Консультантом и дизайнером у модисток. С твердым и явным намерением не пропасть (удалось), а затем окопаться (удалось), заработать и самостоятельно процвести на могиле министерства.
Вопрос, в какой мере у нее получилось бы решить две последние задачи, однако, остался открытым. Поскольку в декабре 1938 года местный рыбомагнат Кьюсак выразил через прессу благодарность правительству Лайонса, министерству внутренних дел, родной армии и всей прочей своре джентльменов, потому что страшно подумать, как сложилась бы его личная жизнь без их вмешательства. А вот с вмешательством она сложилась совершенно замечательно. К сему уведомление о помолвке, а затем и о свадьбе. Поскольку никаких уведомлений о разводе, горестях, бедствиях и конфликтах не последовало никогда… остается заключить, что и от министерств бывает в Австралии какая-то польза.
P.S. Впрочем, Мэйбл Магдалена Кьюсак еще один раз столкнулась с австралийской судебной системой. Некий гражданин, чье имя мы забудем надежней, чем забыли Герострата, в бытность Мэйбл Фрир безденежной и безлошадной как-то оказал ей услугу по профессиональной линии. И денег не взял. Однако, узнав, что теперь она богата, деньги эти истребовал, а не получив - подал в суд.
Судья же, предварительно выслушав обе стороны, сказал госпоже Кьюсак, что правда есть за обоими: истец оказывал услугу бесплатно, полагая, что у ответчицы денег нет и не предвидится - каковое условие более не существует; а ответчица, со своей стороны, не воспользовалась бы услугой вовсе, если бы не сказали ей предварительно, что это подарок. Но решает дело ответ на совсем другой вопрос. Госпожа Кьюсак, вы действительно хотите быть обязаны этому… крохобору? Нет! - содрогнулась госпожа Кьюсак, внесла деньги - и с тем навсегда переселилась из истории в семейную хронику.