Лекарь земли - ополченец с позывным "Дасти Миллер"
- У меня голова обмотана платком, очки и седая борода, вы меня узнаете.
Его трудно было не узнать, настолько он колоритен. Мы улыбнулись друг другу издалека, а когда он подошел ближе, я поняла, почему мне его описывали, как замечательного человека. Большие, добрые глаза охватывали такой теплотой, что рядом с этим человеком возникала атмосфера доверия и душевного комфорта.
- Можно пойти куда-нибудь поесть, а можно просто посидеть в холле гостинницы, кофе попить.
- Ну, и отлично, - ответил он, выдавая в себе неприхотливого человека.
Мы разместились в небольшом холле на диванах, пили кофе и слушали его рассказ.
Он говорил о том, что не мог оставаться в стороне, зная, что сделали с землей Донбасса. Он говорил о земле, израненной и истерзанной снарядами, о том, сколько гадостей в ней накопилось за всю войну и о том, что ее надо лечить. Он говорил о земле, как о живой, и я подумала, что сапер, коим он является - это лекарь, хирург. Он проводит операции разной степени сложности, только эти операции несут риск его собственной жизни.
Я смотрела в большие, удивительно красивые глаза и видела человека необыкновенной доброты и мягкости. Вместе с тем, это был солдат, прошедший войны, с душой, надломленной горем, страданиями и жестокостью, несомыми каждой войной, с душой, которая не может быть спокойна, когда рядом творится несправедливость. Я думала, как живется этому человеку, прошедшему войны и видевшему всю ее грязную изнанку? Может, он кричит по ночам, может, старается забыться алкоголем, как многие другие, чтобы уйти от мучающих его кошмаров? Вряд ли война прошла бесследно для него. Но этого я не знала и просто думала, что, вот, передо мной сидит Русский, такой, каким он был в веках: добрый и сильный, вечно стремящийся на помощь ближнему, вечно сражающийся со злом.
Находясь на земле Донбасса, он обучает саперному делу молодых солдат.
- А это мой самый лучший ученик, - с гордостью показывает он фотографию молодого парня в камуфляже.
Он рассказывал об интернате для глухонемых детей, которые оставались под бомбежками, не слыша их, а я видела и слышала, как со страшным гулом летят снаряды и разрываются с сумашедшим, невыносимым грохотом, видела маленькие лица, на которых не видно страха, потому что они не могут слышать звуков смерти.
Мы говорили о том, что война многолика, и ужас ее не в автоматах и танках, а вот в этих глухонемых детях или тех «кравчунках», которые ранним утром жители Луганска заполняли пустыми емкостями и отправлялись на поиски воды.
Он рассказывал, что, как ни кощунственно это звучит, люди благодарны войне за то, что они вернулись к себе самим. Все наносное слетело с них, и они стали такими, какими были в чистое советское время, когда людей ценили по их человеческим качествам, а не по тому, насколько набит их кошелек. Эти люди - настоящие, и именно поэтому те, кто побывал в Новороссии, стеремятся туда опять.
Это был мой первый ополченец. Его позывной: Дасти Миллер. Он - один, из тех, о ком я буду писать для живущих на Западе.
Матушка-Земля, защити этого доброго человека, который тебя лечит, убереги его, сохрани ему жизнь, чтобы он воспитал других лекарей, спасающих твое израненное тело.
_________
Я еще не расшифровывала интервью, потому что нахожусь в дороге. Скорее, это - мои впечатления.