Начало войны. Папа.
Из разговоров с отцом о войне.
“Все пацаны кричали: «О! Ура! Война началась, мы повоюем!» Матери наши плакали, а мы радовались. Мы все стремились на войну. Было много случаев, когда дети бежали на фронт. Их ловили, возвращали обратно домой. Все равно был энтузиазм, подъем, и такая готовность к борьбе с врагом, что мы все старались попасть на фронт.
Мне было 12 лет в 1941. А когда исполнилось 13, я надел солдатскую шинель. Шинель с голубыми погонами авиационной школы. А в 15 попал на фронт. Чтобы попасть на войну, мы прибавляли себе годы. Я прибавил один год, а брат Слава - 4. Другая причина того, что прибавил год, было стремление побыстрее вступить в комсомол.”
“Народ знал и готовился к войне. У нас в стране люди сдавали нормы ГТО. Мы готовились защищать нашу Родину. Но тем не менее, нападение оказалось неожиданным для нашей страны и трагическим. Все первые дни нападения фашистов на нашу страну были полны трагических событий. Гибли целые соединения, попадали в плен. Наши командиры не владели в совершенстве войсковым искусством. Предыдущие войны: бои при озере Хасан и реке Халхин-Гол, а также финская компания показали нашу неподготовленность к войне, и все же это не было достаточно учтено, и наши войска долгое время отступали под натиском превосходящей силы врага.
В первые дни войны пограничники и войсковые части ожесточенно сражались с противником, и мы понесли очень большие потери в живой силе и технике. Было очень много раненых. Эти раненые попадали в госпиталя, а их места занимали малообученные молодые солдаты. Многие были подвержены панике, отступали, сдавали без боя хорошие позиции. Отступая и сея панику, они создавали угрозу для нашей армии, и правительство было вынуждено издать Приказ № 227 «О мерах по укреплению дисциплины и порядка в Красной Армии», в народе называемый «Ни шагу назад!», которым было запрещено отступать без приказа, с занимаемых позиций. Этот приказ был репрессивным, многие погибли, нарушая его.
В это время стали возвращаться излечившиеся бойцы, которые уже имели опыт боев. И бои стали более ожесточенными, но враг уже был в излучине Дона и подходил к Сталинграду.”
“После освобождения Ростова нас реэвакуировали в город, и мы учились в полуразрушенной разбомбленной авиационной школе. Мы помогали в восстановлении городов и сел, но вражеские самолеты прорывались, продолжая бомбежку уже освобожденных территорий. Летали бомбить грозенскую нефть, сталинградские позиции и др.
Мы помогали и в городе, и в селах. Сводная рота нашей школы работала в станице. В колхозе. Там 4 коровы всего было, и те яловые. Они служили тягловой силой. Вот там налетевший гитлеровский самолет сбросил на нас бомбы, и многие пострадали. Я получил ранение, потерял много крови, очнулся в госпитале. Молодой организм быстро справился с контузией и ранением, но был ослаблен, и навалилась тяжелая малярия. Я долго провалялся в госпитале.
А после госпиталя добровольно вступил в вооруженные силы, стал сыном полка. Но это уже потом, в 44-м. Брат, Слава, тоже закончил эту же школу и по окончании ее был направлен на фронт.”
“Если вы будете спрашивать у старых солдат о том, как было на войне, не верьте ни в какие романтические бредни. Война - это грязь, окопная вонь и страх быть убитым. Война - это трупы, война - это кровь и вши - постоянные спутники нужды и лишений.”
“Дух был очень высокий, потому что с самых детских лет нас воспитывали в любви к своей Родине, к своей Отчизне, в любви к другим народам, у нас не было национальной розни, и современные межнациональные конфликты были нам незнакомы тогда, непонятны. Мы все были заодно, за хорошую счастливую жизнь, и мы все стремились защищать нашу Родину».
***
Отец раньше как-то ничего не рассказывал. Только в последние годы начал.
А я, чем больше лет живу на свете, тем больше ненавижу ту войну...