Двойник (из Гейне)
Ночь. Тишина. Город спит, как покойник..
Старенький дом, где скучала она..
В прошлом все.. в прошлом, и пуст подоконник.
Дом лишь остался, как в те времена.
Боже, но кто это в лунном сияньи
Стонет и грустно поет под окном?
Руки как крылья скрестив в ожиданьи..
Я это.. только в обличье ином!
Бедный двойник, что ж ты плачешь? Довольно!
Струны души моей разбередил..
В месте, где также вот было мне больно,
Где я ночами страдал и любил.
H. Heine
Still ist die Nacht, es ruhen die Gassen,
In diesem Hause wohnte mein Schatz;
Sie hat schon längst die Stadt verlassen,
Doch steht noch das Haus auf demselben Platz.
Da steht auch ein Mensch und starrt in die Höhe,
Und ringt die Hände vor Schmerzensgewalt;
Mir graust es, wenn ich sein Antlitz sehe,
Der Mond zeigt mir meine eig'ne Gestalt.
Du Doppelgänger, du bleicher Geselle!
Was äffst du nach mein Liebesleid,
Das mich gequält auf dieser Stelle
So manche Nacht, in alter Zeit?
И. Тюменев
Город уснул, спокойно, глубоко.
Вот здесь, в этом доме, здесь она жила.
Теперь она далеко-далеко,
Но тот же, как прежде, этот старый дом.
Но кто там в тени и плачет, и стонет,
Ломая руки в смертельной тоске?
Мне жутко, я взгляд его встречаю,
В лучах луны узнаю сам себя.
Кто ты, двойник мой, мой образ печальный?
Зачем же ты повторяешь вновь,
Что пережил я здесь когда-то:
Любовь мою, страдания мои?
И. Тюменев
Спит город весь, во мраке раксинут.
Вот здесь когда-то ангел мой жил.
Уж его дом давно покинут,
А он все стоит так же, как и был.
Пред ним человек, и плачет он, бедный,
Ломает руки в страданье немом.
Мне страшно взглянуть на лик тот бледный,
Ведь те же муки во мне самом!
Двойнник печальный, смеешься ты что ли?
Зачем же повторять точь в точь
Мои страданья, муки, боли
Пред домом этим день и ночь?
А. Блок
Тихая ночь, на улицах дрема,
В этом доме жила моя звезда;
Она ушла из этого дома,
А он стоит, как стоял всегда.
Там стоит человек, заломивший руки,
Не сводит глаз с высоты ночной;
Мне страшен лик, полный смертной муки, -
Мои черты под неверной луной.
Двойник! Ты - призрак! Иль не довольно
Ломаться в муках тех страстей?
От них давно мне было больно
На этом месте столько ночей!
Н. Огарев
Тихо все ночью, и стогны в покое,
В доме здесь прежде живала она.
Город покинут ей давней порою,
Дом же остался как в те времена.
Кто-то стоит тут и кверху взирает,
Руки ломает, измучен тосокой.
Страшно мне! Месяц его озаряет -
Боже! То сам я стою пред собой.
Ты - мой двойник, ты - товарищ мой бледный,
Что передразнивать вздумал меня,
Так же томиться, как некогда бедный
В долгие ночи томился и я.
И. Анненский
Ночь, и давно спит закоулок:
Вот ее дом - никаких перемен -
Только жилицы не стало, и гулок
Шаг безответный меж каменных стен.
Тише... Там тень... руки ломает,
С неба безумных не сводит очей...
Месяц подкрался и маску снимает.
"Это не я, ты лжешь чародей!
Бледнй товарищ, зачем обезьянить?
Или со мной и тогда заодно
Сердце себе приходил ты тиранить
Лунною ночью под это окно?".
Взято из книги: Р.Х. Зарипов "Машинный поиск вариантов при моделировании творческого процесса", М.: Наука, 1983, 232 с.
Оригинал был положен на музыку Ф. Шубертом, и исполнялся в свое время Ф.И. Шаляпиным (в переводе И. Тюменева).
Старенький дом, где скучала она..
В прошлом все.. в прошлом, и пуст подоконник.
Дом лишь остался, как в те времена.
Боже, но кто это в лунном сияньи
Стонет и грустно поет под окном?
Руки как крылья скрестив в ожиданьи..
Я это.. только в обличье ином!
Бедный двойник, что ж ты плачешь? Довольно!
Струны души моей разбередил..
В месте, где также вот было мне больно,
Где я ночами страдал и любил.
H. Heine
Still ist die Nacht, es ruhen die Gassen,
In diesem Hause wohnte mein Schatz;
Sie hat schon längst die Stadt verlassen,
Doch steht noch das Haus auf demselben Platz.
Da steht auch ein Mensch und starrt in die Höhe,
Und ringt die Hände vor Schmerzensgewalt;
Mir graust es, wenn ich sein Antlitz sehe,
Der Mond zeigt mir meine eig'ne Gestalt.
Du Doppelgänger, du bleicher Geselle!
Was äffst du nach mein Liebesleid,
Das mich gequält auf dieser Stelle
So manche Nacht, in alter Zeit?
И. Тюменев
Город уснул, спокойно, глубоко.
Вот здесь, в этом доме, здесь она жила.
Теперь она далеко-далеко,
Но тот же, как прежде, этот старый дом.
Но кто там в тени и плачет, и стонет,
Ломая руки в смертельной тоске?
Мне жутко, я взгляд его встречаю,
В лучах луны узнаю сам себя.
Кто ты, двойник мой, мой образ печальный?
Зачем же ты повторяешь вновь,
Что пережил я здесь когда-то:
Любовь мою, страдания мои?
И. Тюменев
Спит город весь, во мраке раксинут.
Вот здесь когда-то ангел мой жил.
Уж его дом давно покинут,
А он все стоит так же, как и был.
Пред ним человек, и плачет он, бедный,
Ломает руки в страданье немом.
Мне страшно взглянуть на лик тот бледный,
Ведь те же муки во мне самом!
Двойнник печальный, смеешься ты что ли?
Зачем же повторять точь в точь
Мои страданья, муки, боли
Пред домом этим день и ночь?
А. Блок
Тихая ночь, на улицах дрема,
В этом доме жила моя звезда;
Она ушла из этого дома,
А он стоит, как стоял всегда.
Там стоит человек, заломивший руки,
Не сводит глаз с высоты ночной;
Мне страшен лик, полный смертной муки, -
Мои черты под неверной луной.
Двойник! Ты - призрак! Иль не довольно
Ломаться в муках тех страстей?
От них давно мне было больно
На этом месте столько ночей!
Н. Огарев
Тихо все ночью, и стогны в покое,
В доме здесь прежде живала она.
Город покинут ей давней порою,
Дом же остался как в те времена.
Кто-то стоит тут и кверху взирает,
Руки ломает, измучен тосокой.
Страшно мне! Месяц его озаряет -
Боже! То сам я стою пред собой.
Ты - мой двойник, ты - товарищ мой бледный,
Что передразнивать вздумал меня,
Так же томиться, как некогда бедный
В долгие ночи томился и я.
И. Анненский
Ночь, и давно спит закоулок:
Вот ее дом - никаких перемен -
Только жилицы не стало, и гулок
Шаг безответный меж каменных стен.
Тише... Там тень... руки ломает,
С неба безумных не сводит очей...
Месяц подкрался и маску снимает.
"Это не я, ты лжешь чародей!
Бледнй товарищ, зачем обезьянить?
Или со мной и тогда заодно
Сердце себе приходил ты тиранить
Лунною ночью под это окно?".
Взято из книги: Р.Х. Зарипов "Машинный поиск вариантов при моделировании творческого процесса", М.: Наука, 1983, 232 с.
Оригинал был положен на музыку Ф. Шубертом, и исполнялся в свое время Ф.И. Шаляпиным (в переводе И. Тюменева).