Хоротоп листригонов. Балаклава. Чембало
Чембало
Полночное море искрилось, блистало,
Стихийными духами полнилось небо.
Ундина печальная струны чембало
Зелёными пальцами перебирала.
С тайною грустью, меланхолично,
С тайной тоскою о жизни стихийной
Девушка слушала в башне Чембало
Песню Ундины. Луна освещала
Их диалог и сердечную дружбу
Девы с ундиной серебряной нотой.
Раем серебряным море предстало
В звуках чембало. Светом Селены,
Миром волшебным, чарующе-тонким
Увлечена, очарована, в бездну
Дева шагнула из башни Чембало
...встретили деву стихийные духи...
Елена Коробкина
Хоротоп листригонов
Фигура платоновской хоры как предел, как хоризмос, как интервал между идеальным и объективным, изменяет и разделяет противоположности. Создает в продлении перекресток (крест), обозначенный понятием «хоротоп», место перекрестка топосов, как мест по ту сторону, мест сакральных, так и топосов объективной реальности, точкой перекрестья которых и является фигура «абсолютно иного» - хоры. Так в своих пределах хоротоп становится пограничной зоной. В ней благодаря точке хоризмоса - или перехода противоположностей, можно наблюдать склонность пространства к «перемене мест».
По дошедшим до нашего времени источникам поэтического эпоса, мы видим, что каждому городу древней Киммерии был присущ собственный миф. Так Гомер в «Одиссее» наделяет жителей города, существовавшего на территории современной Балаклавы мифическими свойствами. Само же описание территории остается практически неизменным и в наше время.
«Шестеро суток мы плыли - и ночи и дни непрерывно.
В день же седьмой в Телепил мы приехали - город высокий
Лама в стране лэстригонской».
«Выбрал двух я мужей и глашатая третьим прибавил.
Выйдя на сушу, пошли они торной дорогой, которой
С гор высоких дрова доставлялись телегами в город.
Шедшая по воду дева пред городом им повстречалась -
Дева могучая, дочь Антифата, царя лэстригонов.
Шла она вниз к прекрасным струям родника Артакии.
Этот источник снабжал ключевою водою весь город» [Гомер.Одиссея].
Ландшафт Балаклавской бухты предельно узнаваем: и гавань, окруженная скалами, и даже источник ключевой воды, родник Артакия, к которому с горы спускалась дочь Антифата, существует до сих пор под крепостью Чембало.
Миф Гомера о жителях Телепила, листригонах, очень своеобразен.
Были подобны они не смертным мужам, а гигантам.
С кручи утесов бросать они стали тяжелые камни.
Шум зловещий на всех кораблях поднялся наших черных, -
Треск громимых судов, людей убиваемых крики.
Трупы, как рыб, нанизав, понесли они их на съеденье.
Так погубили они товарищей в бухте глубокой» [Гомер.Одиссея].
Этот миф сродни «псевдотаврским» сюжетам древних авторов, описывающих обычаи тавров, которые сбрасывали чужестранцев со скал, принося их в жертву богине Деве.
Впервые тавры упомянуты в «Истории» Геродота, датированной серединой V века до нашей эры. По словам Геродота, территория, населяемая таврами, это гористая, выступающая в Понт страна, расположенная между Керкинитидой и Херсонесом Скалистым. Они приносят в жертву богине Деве потерпевших кораблекрушение или захваченных в открытом море эллинов. «Живут тавры грабежами и войной», - подытоживает Геродот.
К числу последних «псевдотаврских» сюжетов принадлежат такие знаменитые, как «Ифигения в Тавриде» Еврипида и некоторые эпизоды «Посланий с Понта» Овидия.
По сведениям Страбона когда-то «скифское племя тавров» занимало большую часть Крыма, а наиболее опасными для мореходов были окрестности бухты Симболон Лимен, где тавры чаще всего устраивали засады.
Псевдо-Скимн характеризует их следующим образом: «Тавры - народ многочисленный и любит кочевую жизнь в горах; по своей жестокости они варвары и убийцы и умилостивляют своих богов нечестивыми деяниями».
Балаклавская бухта в этом отношении была исключительно удобна для таврских пиратов.
Итак, столь длительное существование балаклавского мифа объясняется особенностями ландшафта, существованием идеальной морской бухты-гавани в окружении скалистых гор.
Балаклава, как город-полифонист, звучала в контексте литературы в течение веков многоголосием народов, как мифических, так и реальных, изменявших ее состав: листригоны-тавры Гомера и Гесиода сменялись листригонами-греками Куприна.
Здесь мы видим смену этносов, но неизменным мифологическим качеством характера людей, населяющих Балаклаву, в литературных источниках остается «листригонство».
В Балаклаве, как в городе-палимпсесте, история переписывала народы, но каждый раз на размытом папирусе проступали поэтическими строками очередного гения места неизменные свойства мифических листригонов.
Таковы координаты гомеровского мифа на карте Крыма, такова его вневременная составляющая. Такова мифическая характеристика города-лимитрофа Балаклавы, таково его дионисийское, устрашающе сумеречное начало.
Елена Коробкина
