Литературрентген 2010
Тут в Екатеринбурге прошёл фестиваль поэзии ЛитератуРРентген. Меня, разумеется, там не было, поскольку я чинил насос в подвале, только вышел оттуда и пока не знаю, как всё прошло. Но все организационные усилия на местах, как всегда, легли на плечи Васи chepelev, за что ему необходимо поставить в родном городе памятник, монолитную колонну тёплого воздуха.
Выиграл Рентген Григорий Гелюта (justzato), который участвовал у нас уже третий раз. Если честно, мне предыдущие его подборки казались более концентрированными, внушительными и волновали меня гораздо сильнее. Но всё равно молодец. Из финалистов мне больше всего понравилась Галина Рымбу (podoidi), из шорт-листа, кроме Галины, Валентина Чёрная (valentina-che), Иван Козлов (ittarma), Наталия Боева и Елена Баженова. Из лонга, по-моему, очень жалко, что не прошли дальше Иван Полторацкий, Александр Костарёв, Ольга Середюк, и ещё меня необычайно взбодрил своими экспериментами Юлий Ильющенко. Вот все упомянутые - это мой личный шорт-лист года.
Как обычно, каждый год я пишу текст в буклет премии, который имеет смысл "Обращения к участникам". Мои друзья относятся к этому с пониманием. Вот текст, который пошёл в буклет этого года:
«Ты с ума сошла, коза, бьёшь десяткою туза... Ну-ка, а эти две отобьёшь? Не-а! Не вмастила, всё, я выиграла, значит, тебе доить!» - космонавт Светлана Савицкая бросила карты в пространство между собой и Терешковой и захлопала в ладоши. Азартные игры в космосе запрещены, поэтому роль карт в полёте выполняли отклеенные овальные этикетки от тюбиков с едой. На одной их стороне был портрет Гагарина и обозначение продукта, на другой Валентина Терешкова рисовала химическим карандашом масти. Сейчас эти бумажки плавали вокруг, словно ослепшее от невесомости конфетти. «Ладно, Светка», - загудела Терешкова, - «чёрт с тобой, давай сюда козу». Пока Терешкова устраивала козочку в алюминиевую распорку с завязками, Светлана откинулась на спину и включила телевизор на «потолке» жилого отсека. Новости с Земли, финал конкурса «ЛитератуРРентген»-80, ожидание, всё очень нервно. В 56-м «ЛитератуРРентген» выиграл Соснора, в 63-м - Бродский, в 66-м - Кривулин, в 71-м - Елена Шварц. В 79-м премию в номинации «Фиксаж» получил скандально известный потом альманах «Метрополь». Кто же возьмёт «Рентген» в этот олимпиадный 1980-й год?
Света Савицкая выдавила в рот очередной тюбик мартини с водкой и попыталась вспомнить какие-нибудь стихи. Пришли на ум чьи-то строчки: «И это не Делёз, не Геббельс, а Детство и Троллейбус». Неподалёку Терешкова принялась за доение козы, прикрепив её спиной к алюминиевой распорке. Животное издавало звуки, похожие одновременно на писк и на кашель. Валентина одной рукой давила на вымя, откуда толчками выплёскивались струи молока, оно быстро образовывало мутные шары, которые подымались вверх, где Валя ловила их небольшим ведром. Всё происходящее было частью научного эксперимента «Ферма на орбите», одного из многих подобных, предложенных «Роскосмосу» умными, энергичными и доброжелательными пользователями сети Livejournal. «Не Делёз, не Геббельс».
«Ерунда всё-таки какая этот Делёз, Валька», - неожиданно сказала Савицкая, продолжая прерванный когда-то разговор. «Ерунда, придумана французскими мужчинами для охмурения провинциальных дурочек. Пусть очаровательных, но дурочек! Лакан, Фуко, для дурочек! Бланшо, Турнье, для дурочек!» В груди у Светланы от собственных слов завелись и загорелись пчёлы. «Жижек, Чоран, для дурочек! Де Шарден, Хабермас, для дурочек!» Пчёлы летали всё быстрее, распухая и задевая пушистыми пузиками за рёбра изнутри. «Делёз, для полных, тупых, скучных дурочек! Лиотар, для ду-ро-чек, которым, главное, умное лицо всё хочется сделать!» - Савицкая с силой оттолкнулась от одной стенки корабля, подлетела к другой и ударила ногами в чешках по каким-то датчикам. Свет мигнул, автоматическая система громко и монотонно произнесла по-русски предупреждение: «Manchmal kann ich in einem vertrauten Gesicht nicht weiter erkennen, als die Spuren die der Tod darin hinterlassen wird». Терешкова рассеянно поглядела на подругу по кораблю. Три шарика с козьим молоком медленно проплывали мимо её лица, как опьяневшие знаки препинания. «Светик, ты чего буянишь, прекрати», - сказала Валентина сквозь шарики. «Нам-то до этого что? Теперь у нас другая забота. Наше дело женское, наше дело иное... Космос да наука! Наука и космос!! А-а-а, с-с-самка с-слабая!!!» - и Терешкова с силой сдавила вымя, коза чихнула и брызнула во все стороны звуком, на несколько секунд на всех мониторах появился кадр, где устроители «Рентгена» делают руками знак «А-тлично!», после чего долго показывали большое белое лицо нетрезвой Савицкой, в зрачках которой отражались звёзды.
Тем временем в Кремле обязательный член жюри Леонид Брежнев пытался вникнуть в конкурсные подборки стихов молодых поэтов. Смысл ускользал, слабо шевелились губы. Время натягивалось и блестело, как стекло, понимание стихов медленно стекало по нему маслянистыми каплями. Брежнев терялся в верлибрах, был фраппирован анжамбеманами. Любовная лирика казалась грубоватой, и силы Генерального секретаря иссякали. «Как там мои девочки?» - уютно прожурчало в голове. Леонид считался другом женского космического экипажа, поэтому в его кремлёвском кабинете был установлено чудо техники - ламповый видеотелефон, по которому почти каждый день он звонил на орбиту. Часто бывало, что он не мог заснуть без сказки, и тогда Терешковой приходилось рассказывать ему истории: про внутреннюю Монголию барона Унгерна и Рейгана, про тропическую лихорадку и Полярный Рейх, про то, как трудно сделать независимую от тусовок литературную премию и про то, какие своеобразные люди попадаются иногда среди её номинаторов. Брежнев повторял, проговаривал понравившиеся слова из её рассказов и засыпал, красные звёзды на башнях тухли, и вся наша огромная страна погружалась в беспросветную тьму. Начальник страны обожал космонавток странной старческой страстью и с каждым грузовым кораблём «Прогресс» посылал на орбиту от себя подарки. Таким образом, например, на космической станции оказался пакетик с бровями: Леонид несколько месяцев состригал их маникюрными ножницами, чтобы сделать этот отталкивающий дар. Нельзя сказать, что старый безумец угодил вкусам космолётчиц, ведь совсем, совсем не это ожидали получить тогда девчонки с Земли!
Синеватый экран видеотелефона засветился, и Брежнев увидел обтянутую космическим комбинезоном попку Светланы Савицкой. «Кхм, хак там мои девочки?» - произнёс Брежнев со своим незабываемым акцентом. «Я вот тут это... Литера-тургх... Гхрентген читаю, ничего не получается. Замечаю очень мало... Мне уже почти никто не нужен». Брежнев постарался мило улыбнуться, на экране Терешкова медленно переворачивала Савицкую лицом к вождю. «Помогите выбрать, а? Сейчас зип-файль пришлю, посмотрите мне подт... Подборки мне посмотрите». «Леонид Ильич, нам нельзя, мы заняты», - Терешкова притянула в кадр козу, уже измождённое животное на распорках, - «проект ‘Ферма на орбите’, эксперименты ещё не закончены!» «Вы хотите мне сказать, что вы обессилели, что у вас ни на что не хватает времени?» - Брежнев выдержал интонацию вопроса по обыкновению ровно, так что было непонятно, спрашивает он или утверждает, голос его шамкал и словно перекатывался внутри самого себя. «Достаньте брови, я с-сейчас-с вас научу». Это было неожиданно. Доставать пакетик с подарком генсека страшно не хотелось ни одной из космонавток. Но что поделаешь, космос не приемлет нытиков! Надо менять себя, каждый день заставлять, преодолевать, через не хочу, работать в команде, мечта на всех одна, поэтому полностью её не знает никто, а, значит, надо делать, а не думать, думать - это бунт.
Терешкова, брезгливо подрагивая губой, взяла двумя пальцами щепотку бровей и вопросительно поглядела на монитор. Брежнев попросил загрузить все тексты премии в проективный анализатор, поэтому мощный прожектор космического корабля «Салют-7» теперь высвечивал в космос трёхмерную проекцию русского языка. Это была величественная, оглушительная для сознания панорама. Слова и буквы пульсировали, мельтешили, образовывали сгустки. Прозаические произведения волнами прокатывались по телу русской речи, поэтические дрожали плотными матовыми комками. Самые причудливые, живые фигуры складывались и распадались, походили то на прозу, то на стихи, захлёбывались в свете прожектора и поглощали этот свет, сами делаясь почти неразличимыми. От ненаписанных ещё текстов шла мощная тяга.
«А теперь бровь жуй!» - голос Брежнева от волнения заалел детским дискантом, словно выпущенный на свободу рассвет. Таким вождя редко видела страна. «Жуй! От бровей сил прибавляется, вместе стихи прочтём!» Терешкова открыла рот, челюсти её окаменели от омерзения. Двумя пальцами она взяла небольшой пучок волосков и начала приближать его к лицу. «Коза! Скотина! Смотри!» - раздался внезапно визг Савицкой. Оказалось, что одна из завязок, сдерживавших козу, уже, видимо, давно развязалась, поэтому животное свободно дрейфовало по воздуху станции. В ту роковую секунду, видимо мстя за насильственное доение, коза попыталась укусить Терешкову в лицо, но вместо этого вмиг сжевала клочок бровей прямо из руки Валентины. Что почувствовала бедная скотина, мы не узнаем никогда, но стало очевидно, что соединение человеческого и животного мира породило чудо. Проекция языка приобрела несколько новых измерений. Теперь скопления слов сообщались друг с другом прозрачными трубками, по ним что-то бесшумно перетекало. Многие скопления светились, у особенно ярких посередине были маленькие чёрные дыры неправильной формы, внутри них язык переходил в иное измерение, куда луч прожектора проникнуть не мог. С помощью мощных компьютеров станции Брежневу и девочкам понадобилось не больше часа, чтобы сопоставить тексты конкурсантов с их светящимися изображениями за иллюминатором. Каждый из текстов был лишь зафиксированным на бумаге сгустком существовавшей с рождения Вселенной речи, надо было лишь выбрать самые яркие произведения с наиболее крупным дырами в непонятное. Мы также не знаем, получилось бы что-либо у Терешковой без помощи козы, что, если бы вдруг она привнесла в происходящее свой неуёмный гонор, своё эго? А ведь в любом чуде должно быть что-то простое и животное. Так или иначе, победитель был абсолютно очевиден.
С той поры прошло уже тридцать лет, а мы, чтобы определить победителя, по-прежнему кормим в космосе козу остатками бровей Брежнева. Через несколько минут после того, как мы, организаторы «ЛитератуРРентгена», поставим точку под этим посланием, нам с остальными членами жюри предстоит отправиться на орбиту, чтобы там с помощью описанного ритуала ощутить лауреата. Почти каждый год кто-то из членов жюри сходит с ума от увиденного, а некоторые просто не хотят возвращаться обратно. Но лучше мы не будем сейчас об этом рассказывать. Пишите стихи, и вы сами всё увидите без нас.