Пари с морским дьяволом - 7
Часть 1, часть 2, часть 3. Продолжение - часть 4, часть 5, часть 6.
* * *
Рассказ режиссера оказался коротким. Он вышел на дальнюю часть палубы («кажется, это называется полуют, но я не совсем уверен»), чтобы покурить в тишине. Его немилосердно тошнило всю ночь, тошнило утром, тошнило за завтраком, и никакие лекарства не помогали.
Тогда Бур вспомнил о сигаретах.
[Spoiler (click to open)]
«Вообще-то я бросил. Но, знаете, иногда брошенные вредные привычки гораздо нужнее приобретенных полезных».
Сигарету он стрельнул у Владимира Руденко, единственного курильщика из группы. И ушел подальше от всех.
- Я стоял, смотрел на кильватерный след. И вдруг меня сильно толкнули в спину. Я перевалился через борт и удержался только чудом. Очки слетели, представляете? Хорошо, в каюте есть запасные. Носками зацепился за поперечную перекладину, вот так.
Он привстал на цыпочки, наклонился вперед и показал, как.
- Вы видели, кто это сделал?
Режиссер развел руками:
- Я слышал топот. Но когда обернулся, никого уже не было.
Сергей несколько секунд испытующе смотрел на него.
- Вы думаете, я вас дурачу? - с неожиданной проницательностью спросил режиссер и улыбнулся.
Улыбка у него была несмелая, как будто он немножко стеснялся самого себя.
Бабкин вспомнил, что с самого начала Аркадий чувствовал себя на корабле не очень уверенно. Вздрагивал от скрипов, морщился. И все время поправлял очки.
«На сверчка похож, - подумал Сергей. - Немолодого сверчка. Его бы не на парусник, а в коробочку, обитую изнутри фланелью».
- Я никак не возьму в толк, почему вы упомянули убийство, - без обиняков ответил он. - Ну, максимум, кто-то похулиганил.
Аркадий задумался. Серые, тусклые, будто припыленные волосы развевались вокруг лица, придавая ему несколько безумный и в то же время поэтический вид.
- Убийство? Да, в самом деле, странно... - он озадаченно почесал нос. - Но почему-то я именно так подумал в первую секунду. Отчего бы это?
Он снял очки и принялся протирать стекла краем свитера.
Бабкин молча смотрел на него, не зная, что и думать.
- А где ваша жена? - вдруг спросил он.
Вопрос звучал несколько бестактно. Но за день все привыкли, что Кира постоянно сопровождает мужа. Высокая, стройная, русоволосая, с медленными, но точными движениями, она напоминала заботливую нянюшку. И ни на минуту не выпускала супруга из виду.
«Возможно, она тоже не прочь посадить его в коробочку и проложить ватой», - мысленно предположил Сергей.
- Кира? Она ушла в каюту сразу после завтрака. Не выносит запаха дыма.
- А плавать вы умеете? - задал Бабкин второй бесполезный вопрос.
Аркадий покачал головой.
- Ни в коем случае!
- У вас есть враги?
- Боже мой, откуда! - искренне удивился режиссер.
И вдруг тень пробежала по его лицу. Он нахмурился, о чем-то вспомнив.
- Что? - насторожился Бабкин.
- Так... Нет, ничего...
Аркадий ссутулился и явно сник.
- И все-таки?
- Вокруг моего театра последнее время творятся скверные дела, - нехотя проговорил режиссер. - Но называть этих людей врагами как-то странно. Они тиранозавры.
- Почему?
Аркадий грустно улыбнулся его непонятливости.
- Потому что сожрут и не поморщатся. Впрочем, все это осталось дома. На «Мечте» я могу забыть о проблемах.
- Тогда успокойтесь, - посоветовал Бабкин. - Чья-то идиотская шутка, только и всего. Никому не нужно вас убивать.
Аркадий Бур задумчиво покачался на носках ботинок и чуть не упал, когда корабль в борт ударила волна.
- Вы абсолютно правы, - признал он. - По здравом размышлении я даже полагаю, что нашел корень моих нелепых опасений.
- Какой?
- Видите ли, вчера перед сном я читал Кена Кизи. И наткнулся на фразу, которая вошла со мной в резонанс.
Он закрыл глаза и с выражением процитировал:
- «Морская пучина - ревнивая карга, и стоит на борту появиться истинной любви, считай, ты получил черную метку на тот свет».
Бабкина это не проняло.
- Аркадий, не знаю, как вас по отчеству... Тут четыре пары пассажиров. Явно любят друг друга. Тогда уж все должны были получить черную метку. Замучается с нами морская пучина, не находите?
- Я выгляжу в ваших глазах старым экзальтированным дураком, - с преувеличенной печалью констатировал Аркадий.
Сергей ухмыльнулся. Этот сверчок ему нравился, несмотря на некоторые его странности.
- Нестарым.
- И на том спасибо.
Аркадий снял очки и близоруко прищурился на штурвал.
- Вы развеяли мои тревоги. Действительно, глупая шутка. Я даже догадываюсь, чья.
Бабкин вопросительно поднял брови.
- Нет-нет, не буду никого оскорблять подозрениями. Все это не стоит выеденного яйца. Что ж, не хочу вам мешать. И простите, что побеспокоил!
- Вы дожны были добавить «не обессудьте» и «голубчик», - не удержался Бабкин.
В глазах Аркадия Бура блеснули веселые искры:
- До чего же приятно иметь дело с тонко чувствующим человеком.
Он приподнял воображаемую шляпу и поклонился.
Глядя, как он удаляется, хватаясь за ванты при каждом наклоне палубы, Бабкин вспомнил Машу с ее довольно нелепой утренней историй.
Да нет, глупости.
При чем здесь эта… русалка? И ее возможный аутизм?
А Бур... Бура, допустим, толкнула Яна Руденко. Из чистого хулиганства. Или ему почудилось: дернулся корабль, вот он и повалился за борт от толчка.
«Шаги», - напомнил себе Сергей. Режиссер сказал: топот.
Значит, все-таки глупая шутка.
Бабкин крепче сжал штурвал и постарался выкинуть из головы всю эту чепуху. Скоро Аркадий с Кирой сменят его, и он отправится завтракать. «Омлет. Например, с ветчиной». Однако мысли упорно возвращались к рассказу режиссера.
Человек толкнул его и смылся. Но что, если бы Бур не удержался и действительно свалился за борт?
На вахте у штурвала - один Бабкин. Он не услышал бы крика за скрипом корабля и шумом ветра. Остальные в кают-компании, а кое-кто уже разошелся по своим каютам.
«В море что с воза упало, то пропало», - прозвучал в его памяти хриплый голос старого Боцмана.
Послышались шаги, и улыбающийся красавец-старпом показался на палубе с большой белой кружкой в руках.
- Держи, вахтенный! Заслужил!
Бабкин посмотрел на пар, который растворялся в ветреном воздухе, едва родившись на поверхности кофе, и осознал, что сон с него начисто слетел.
ГЛАВА 4
Ветер раздувал щеки парусов, смахивал пенные шапки с волн. Бригантина «Мечта» летела вперед, обгоняя редкие яхты.
Яна Руденко, прогнав матроса Антошу, фотографировалась на баке. Их вахта наступала только через три часа, и Яна собиралась употребить это время с пользой.
Утром она высунула было нос на палубу, но тотчас шмыгнула обратно. Стоял жуткий холод. Две дуры из их группы зачем-то торчали снаружи - курили, что ли... Можно было бы и в каюте, начхать, что запрещено. Сама она обожала нарушать запреты. Это как проверка на прочность: сможешь наплевать на ограничения? Достаточно ли у тебя смелости? А ума, чтобы избежать ответственности?
Но этим двум дурищам, конечно, такое не пришло бы в голову. Они все понимают буквально: написано «не курить», значит, не курят. Написано «по газонам не ходить» - плетутся по дорожкам. Сделать бы табличку «воздухом не дышать», так они самоистребились бы. Клуши!
Из-за холода Яна успела немного расстроиться и накричать на Володьку, которого раз и навсегда назначила виноватым во всех катаклизмах. Тот в ответ не остался в долгу, и утро прошло весело и задорно.
А после завтрака солнце выпрыгнуло из моря, как мяч, и сразу стало тепло.
Яна нацепила кудрявый парик, один из дюжины, который взяла с собой, вытащила из чемодана мини-платье, которое супруг обзывал макси-майкой, и вручила Владимиру фотоаппарат. Их группа головы посворачивала, глядя как она на каблуках пробирается по палубе, хватаясь за что ни попадя. Яна любила эти взгляды. Они заряжали ее энергией.
- Снимай!
Она вскинула руки к небу. Волна дружески плеснула брызгами.
Господи, вот это жизнь!
- Хэй-хоу!
Щелчок камеры, еще один, и снова, и еще. Она позировала мужу профессионально, не делая себе поблажки. Эти снимки - все, что останется у нее к старости на память о том, что она больше всего ценит.
Когда-то Яна услышала, что красивая женщина умирает дважды. Точность этой горькой фразы поразила ее. Да, сначала отомрет ее красота, а потом уйдет и ставшее уродливым тело.
В отличие от первой смерти, вторая ее не страшила.
Яна с детства знала, что красива. Девочки завидовали ей и заискивали, мальчики благоговели и дерзили от смущения. Она не читала Шиллера, а до мысли о том, что красота - это добродетель, дошла своим умом.
И еще о том, что красота - это власть.
И еще - вседозволенность.
Экзаменаторы прощали Яне невыученную тему.
Гаишники прощали превышение скорости и выезд на встречку.
А ее мужчины прощали вообще все. Рано или поздно наступал момент, когда Яне это надоедало, и она бросала поклонника, недоумевающего: за что? ведь он все готов был в ней принять. Разве не этого хотят женщины?
Первый раз она вышла замуж в двадцать лет за популярного актера. Актер обожал молодую жену и мечтал исполнять все ее прихоти.
Яна изменила ему - он простил.
Изменила с его лучшим другом - простил.
Яна вспылила, накинулась на мужа и сломала ему в драке нос - он простил и извинялся за то, что довел любимую до этого.
Сорвала ему пробы - переживал, но простил.
Жить с таким человеком оказалось решительно невозможно. Обозвав его на прощанье тряпкой и ничтожеством, Яна ушла.
К тому времени, когда в ее жизни появился Владимир Руденко, она успела разочароваться в мужчинах. Истерики, нытики и слабаки, думала Яна. Ей только исполнилось двадцать пять, и она ощущала себя многоопытной женщиной.
С Володей она сошлась от скуки. Для поддержания тонуса требовалась жертва, а Руденко выглядел многообещающе: в меру хитер, в меру пронырлив, хвастлив и чудовищно самодоволен. Про таких говорили: «деловой».
Руденко понятия не имел, что его выбрали на роль боксерской груши. Он видел перед собой шальную деваху со смазливой мордашкой и собирался приятно провести с ней время.
Яна для приличия выдержала неделю. Была мила, весела и не капризничала. Играла с деловым, как кошка с мышью, нежно трогала мягкой лапой, позволяя ему расслабиться, утвердиться в мысли, что она - трофей. Мужчины всегда такие смешные, когда думают, что они охотники.
Атаку она начала на ровном месте. Это был вопрос самоуважения. Любая курица может закатить скандал, найдя повод. Но истерика без веской причины - высший пилотаж! Пока мужчина перепуганно озирается, пытаясь понять, где он напортачил, спутница жизни успевает смести с лица земли все рубежи его обороны и вторгнуться на территорию противника с визгом и слезами.
Впрочем, визги и слезы не входили в арсенал Яны. Сарказм, острый как охотничий нож, хлесткий, точно кнут - вот чем она пользовалась.
Однако, нужен был толчок. Крошечный, совсем незаметный камешек, который сдвинет с места лавину ее злости.
И толчок был дан.
Вечером Владимиру захотелось арбуз. Он не стал ждать утра: вышел и вскоре вернулся с полосатым гигантом, царем бахчи, один бок которого выцвел до белизны, а другой налился густой болотной зеленью и просвечивал сквозь пакет.
Арбуз едва поместился в раковине. Владимир удовлетворенно поскреб его мочалкой, вытер и водрузил на стол.
Яна, только что мило улыбавшаяся и хвалившая его за хорошую идею, приподнялась с дивана и сузила глаза.
Арбуз? Неразрезанный?
Ее внутренний демон злорадно оскалился.
«Я что, должна его кусать? - холодно осведомилась она. - Или ты предлагаешь мне самой разрезать его? Какое воспитание! Какие манеры! Да ты просто джентльмен, Вова. Ах да, я же забыла - ты ведь родом из поселка Электроугли. У вас там так принято, в Электроуглях? Это такой электроугольный ритуал ухаживания?»
Владимир открыл было рот, но остановить подругу было не в его силах. Яна летела с горы, полыхая и шипя. Она прошлась по его происхождению, воспитанию, а также внешности, коррелирующей с происхождением и воспитанием. Упомянула дядю-алкоголика. Мимоходом ядовито коснулась первого неудачного брака.
Жертву всегда ошеломляла ее искренняя ярость. Смерч рождался на глазах из ничего, и попытка притушить его, приводя здравые аргументы была сродни желанию остановить ураган руками.
Стратегий защиты было всего несколько. Каждую из них Яна знала наизусть.
Владимир мог молча взять нож и разрезать несчастный арбуз раздора. В этом случае она утвердилась бы в мысли, что он сопляк и тряпка.
Он мог уйти. Тогда он был бы трус и тряпка.
Он мог попробовать наорать на нее. Истерик и тряпка!
Наконец, он мог попробовать ударить ее. Втайне Яна всегда ждала этого. Возможность драки раззадоривала, горячила кровь. Пусть, пусть ударит! Тогда можно забыть про все тормоза. Налететь, визжать, царапать, рвать, кусаться! Дьявол раздери всех этих глупых мямлей, не смеющих даже влепить ей пощечину!
Владимир слушал ее молча, и Яна уже почти уверилась, что он выберет второй вариант. Как вдруг случилось неожиданное.
Шагнув к столу, Руденко занес руку над арбузом, коротко вдохнул - и на выдохе со всего размаха опустил кулак.
Раздался оглушительный хруст, брызнула алая мякоть. Арбуз треснул и развалился. Через оскалившийся разлом потек сок.
Владимир, не говоря ни слова, обтер руку полотенцем и вышел из комнаты.
Яна, как завороженная, смотрела на розовую лужицу, подбирающуюся к краю стола. Когда первая капля упала на пол, она оторвала взгляд и уставилась на стену.
На светлых обоях брызги сочной арбузной мякоти смотрелись как кровь. Яна представила, что на месте арбуза могла быть ее голова, и сглотнула.
Десять минут спустя Владимир услышал, как приглушенно стукнула входная дверь. Он уже начал думать, что чокнутая телка свалила с концами, когда в скважине провернулся ключ. Но Яна не зашла к нему в комнату.
Подождав еще немного, он сам заглянул в кухню.
На полу лежал самый большой арбуз, какой девушка смогла дотащить до квартиры. Сама она, закусив губу от боли, сидела рядом и изо всех сил била по корке кулаком.
Владимир понаблюдал за ее безуспешными попытками, усмехнулся и отступил назад.
Впервые в жизни получив столь убедительный урок превосходства силы, Яна сразу и безоговорочно отступила. Разбитый арбуз оказался очень веским аргументом.
Оба делали вид, что похоронили память об этом случае. Но как-то раз Владимир, вернувшись с работы, бросил на стол пропуск.
- Фитнес-клуб через дорогу. Я тебя туда записал.
Яна презрительно фыркнула. Она занималась верховой ездой, отлично плавала, брала уроки скалолазания и в теплое время года играла в большой теннис на открытом воздухе. Предложить ей фитнес? Это было даже не оскорбительно, просто смехотворно.
- Будешь ходить трижды в неделю, - продолжал Владимир, игнорируя ее фырканье. - У них открылась секция бокса. Тренер - отличный мужик. Усекла?
И одобрительно хлопнул ее по заднице:
- Вот и дело.
- ...Снимай!
Яна работала на камеру, забыв о зрителях. Успеть прожить разные образы, ухватить кусочки чужих жизней, скорее примерить на себя, как яркое платье!
Однако какая-то ее часть продолжала разрабатывать план, не отвлекаясь на ерунду. Он требовал большой концентрации и удачи. Он был очень рискованный, этот план.
Но Яна Руденко всегда верила, что бог на стороне красивых. А риск... Что ж, чем игра рискованнее, тем она увлекательнее.