Очень московская история. Часть 2
Продолжение. Начало см. запись https://eho-2013.livejournal.com/96060.html
Супруги Надежда Николаевна и Иван Николаевич Прохоровы в 1914 году
После смерти мужа Надежда Николаевна Прохорова с сыном и дочерью перебралась к сестре в Нащокинский, где у них было две комнаты в коммуналке, в доме, который когда-то принадлежал их отцу Николаю Гучкову. У сестры Надежды, Любови Николаевны была семья - муж и двое детей, но все как-то разместились. Надежде Николаевне с Верой и племянницей Любочкой пришлось жить в бывшей столовой, где не было двери - только красиво оформленный проем в коридор. Теперь же единственной защитой от соседей стала плотная портьера, и все матерные скандалы и пьяные загулы жильцов коммуналки были Прохоровым хорошо слышны.
Надежда Николаевна Прохорова, вдова "лишенца" (ее муж, как бывший фабрикант, был лишен политических прав, что на деле означало разнообразные преследования для всей семьи), долго не могла найти работу. Только через три года, в 1930 году она смогла устроиться переводчицей, поскольку свободно владела английским, немецким и французским языками.
Коммунальная кухня
В 1937 году мужа Любови Николаевны, Юрия Николаевича Висковского, обычного служащего, арестовали (до революции он был офицером); семье сообщили, что он получил "десять лет без права переписки" (что означало, как позже выяснилось, расстрел). Потом арестовали и Любу, а 31 декабря 1937 года - ее сына. Надежда Николаевна осталась в Нащокинском с дочерью Верой и племянницей Любочкой...
В том же году в доме музыканта Генриха Нейгауза, мужа своей тети Милицы, Вера Прохорова познакомилась со студентом консерватории Святославом Рихтером. Нейгауз, преподававший в консерватории, считал Рихтера одним из самых талантливых своих учеников. Жизнь в Москве без прописки в то время была не просто трудной, но и очень опасной. Нейгауз, чтобы помочь Рихтеру, прописал его у себя и часто приглашал пожить в своем доме. Для Веры Рихтер стал самым большим другом и сильной, хотя и тайной, любовью на всю жизнь.
Несмотря на то, что почти у всех друзей из окружения Веры пострадали близкие, начало войны все они восприняли как большое горе - родина оставалась родиной, и зла своему народу никто не желал. Вера Ивановна Прохорова вспоминала:
"Прозрение, что в стране творится неладное, нашло на меня в 37-м, когда стали хватать всех подряд. Сталину я не верила и не любила его. Но с началом Великой Отечественной во мне, как и во всех, проснулся патриотизм. Что бы сейчас ни говорили, но у нашего молодого поколения, несмотря на то, что родители многих были репрессированы, был патриотизм. Все хотели на фронт. Мой знакомый, у которого расстреляли отца, в первый же день войны пошел на фронт и погиб в первом же бою".
Брат Веры тоже погиб на войне...
Книга воспоминаний Веры Прохоровой в записи Игоря Оболенского
Осенью 1941 года в Москве и других крупных городах "выявляли" этнических немцев. В лучшем случае им грозила ссылка. Генрих Нейгауз был арестован 4 ноября 1941 года. Вскоре в его дом пришли и за Рихтером. Сотрудник "органов" объявил, что ему нужен "Лихтер с вещами". Святослав, воспользовавшись тем, что в его фамилию вкралась ошибка, заморочил представителю власти голову и никуда не пошел. Но недоразумение могло очень быстро разрешиться, и из гостеприимного дома Нейгаузов нужно было срочно спасаться... Тогда Прохоровы приютили Рихтера у себя, в комнатке репрессированных родственников. Поначалу у Прохоровых даже не спали по ночам до пяти утра в ожидании, что Светика (как называли Рихтера близкие) все-таки найдут и заберут. Но пронесло - чудеса все-таки иногда случались. Вскоре в доме Прохоровых появился молодой офицерик Юра, ученик Надежды Николаевны...
Редкие занятия английским (оправившись от контузии и став фронтовым корреспондентом газеты "Труд", Нагибин постоянно уезжал из Москвы в военные командировки) превратились в большую дружбу.
"...Самым ценным... было общение с человеком редкой души: доброй, изящной, глубокой, редко проницательной и как-то стыдливо укрывающейся от своего провидческого дара. Видя насквозь окружающих, Надежда Николаевна умудрялась сохранить нежность и жалость к людям", - вспоминал Нагибин.
Он познакомился с дочерью и племянницей Надежды Николаевны, стал бывать в их доме: "Вскоре я перешагнул порог их милой квартиры, захламленной, нищенски-благородной. Среди старой рухляди, на выгоревших стенах сияли рисунки Серова и Сомова, чудесные миниатюры соседствовали с фотографиями джентльменов в котелках и дам в шляпах величиной с цветочную клумбу".
Надежда Николаевна в юности, набросок Валентина Серова (из ЖЖ автора trekhgorich)
Надежда Николаевна умерла в 1945 году. Но молодежь прохоровского дома - Вера, Люба и поселившийся в "нащокинском гнезде" Святослав Рихтер продолжали оставаться центром притяжения для круга московской интеллигенции, исповедовавшей общие взгляды. Наследники дореволюционных художественных салонов, младшие Прохоровы в условиях войны смогли зажечь "добрый огонек, который долго горел, потом тлел в сталинской ночи, но в конце концов был раздавлен солдатским сапогом" (по словам Нагибина).
В дружеской атмосфере "нащокинского гнезда" собирались музыканты, художники, ученые, поэты, имена которых ныне составляют славу России, и их безвестные друзья и поклонники. "О, чудесные, чуть усталые посидухи поздно вечером за чаем (коньячок тоже не возбранялся) после концертов Рихтера или Ведерникова, когда сменивший мокрую рубашку маэстро сам уже не в силах говорить, но хочет слушать друзей, чтобы медленнее догорал костер творческого состояния", - рассказывал Нагибин. Вот когда Арбат наконец принял Юрия, сделал его "своим", частью родственно-дружеского круга местных аборигенов...
Святослав Рихтер уже успел заявить о себе в музыкальном мире. О всенародной славе музыканта в военные годы говорить было рано, но еще до войны Москва узнала Рихтера, как пианиста ярчайшей индивидуальности. Выступив в одном концерте со своим учителем Генрихом Нейгаузом 26 ноября 1940 года, Святослав Рихтер приковал к себе всеобщее внимание виртуозной игрой. На музыкальном небосклоне всходила новая звезда...
Любовь к музыке досталась Рихтеру "по наследству" от родителей - его отец, пианист и органист, выпускник Венской консерватории, преподавал в консерватории в Одессе.
Семейство Рихтеров с друзьями
Святослав очень любил родителей и всю войну жил надеждой на встречу с ними. В начале войны он успел получить несколько писем из Одессы, потом его и родителей разделила линия фронта. Но они незримо всегда "присутствовали" рядом с сыном. Например, когда нечего было есть, и Вера пыталась "изобразить" оладьи из картофельных очисток, Светик пробовал и говорил: "Вкусно. А вот приедет мама и научит нас делать их еще вкуснее".
Только после войны он узнал о страшной трагедии, развернувшейся в Одессе...
Перед тем, как Красная Армия оставила город, было решено уничтожить всех этнических немцев, живших в Одессе. "Выявили" около 6 тысяч человек, в том числе и Рихтера-старшего. По официальной версии он был расстрелян с конфискацией имущества. Но Вера Прохорова, через знакомых узнававшая подробности казни, выдвинула другую версию - немцев согнали на старое судно, вывезли в море и пустили на дно. Возможно, дело и было так - фронт подошел вплотную, патроны надо было беречь...
Мать Рихтера вскоре вышла замуж за другого, тоже немца, но проживавшего при советской власти с чужими документами, выписанными на русскую фамилию Кондратьев, и ушла вместе с новым мужем за отступающей гитлеровской армией... Рихтер никогда не мог простить матери предательства - по отношению к памяти отца, к себе, к родине... Даже когда он, уже в 1960-х годах, будучи мировой знаменитостью, встретился с матерью, проживавшей в ФРГ, он сказал: "Мамы больше нет. Осталась маска".
И при таких трагических обстоятельствах компания из Нащокинского переулка ухитрялась находить в своей жизни много радостей. Рихтер не позволял никому унывать. Как гласит известное изречение, талантливый человек талантлив во всем. Рихтер прекрасно рисовал и испытывал настоящую, конкурировавшую в его душе с музыкой, страсть к театру. Еще мальчиком, приезжая на лето из Одессы (куда семья переехала, когда Рихтер был совсем маленьким) в родной Житомир, он с приятелями устраивал во дворе представления, в которых выступал как автор пьес, композитор, режиссер и актер. Этой же страстью Святослав заразил и новых московских друзей. И это очень скрашивало жизнь в тяжелые военные годы...
Продолжение следует.
Супруги Надежда Николаевна и Иван Николаевич Прохоровы в 1914 году
После смерти мужа Надежда Николаевна Прохорова с сыном и дочерью перебралась к сестре в Нащокинский, где у них было две комнаты в коммуналке, в доме, который когда-то принадлежал их отцу Николаю Гучкову. У сестры Надежды, Любови Николаевны была семья - муж и двое детей, но все как-то разместились. Надежде Николаевне с Верой и племянницей Любочкой пришлось жить в бывшей столовой, где не было двери - только красиво оформленный проем в коридор. Теперь же единственной защитой от соседей стала плотная портьера, и все матерные скандалы и пьяные загулы жильцов коммуналки были Прохоровым хорошо слышны.
Надежда Николаевна Прохорова, вдова "лишенца" (ее муж, как бывший фабрикант, был лишен политических прав, что на деле означало разнообразные преследования для всей семьи), долго не могла найти работу. Только через три года, в 1930 году она смогла устроиться переводчицей, поскольку свободно владела английским, немецким и французским языками.
Коммунальная кухня
В 1937 году мужа Любови Николаевны, Юрия Николаевича Висковского, обычного служащего, арестовали (до революции он был офицером); семье сообщили, что он получил "десять лет без права переписки" (что означало, как позже выяснилось, расстрел). Потом арестовали и Любу, а 31 декабря 1937 года - ее сына. Надежда Николаевна осталась в Нащокинском с дочерью Верой и племянницей Любочкой...
В том же году в доме музыканта Генриха Нейгауза, мужа своей тети Милицы, Вера Прохорова познакомилась со студентом консерватории Святославом Рихтером. Нейгауз, преподававший в консерватории, считал Рихтера одним из самых талантливых своих учеников. Жизнь в Москве без прописки в то время была не просто трудной, но и очень опасной. Нейгауз, чтобы помочь Рихтеру, прописал его у себя и часто приглашал пожить в своем доме. Для Веры Рихтер стал самым большим другом и сильной, хотя и тайной, любовью на всю жизнь.
Несмотря на то, что почти у всех друзей из окружения Веры пострадали близкие, начало войны все они восприняли как большое горе - родина оставалась родиной, и зла своему народу никто не желал. Вера Ивановна Прохорова вспоминала:
"Прозрение, что в стране творится неладное, нашло на меня в 37-м, когда стали хватать всех подряд. Сталину я не верила и не любила его. Но с началом Великой Отечественной во мне, как и во всех, проснулся патриотизм. Что бы сейчас ни говорили, но у нашего молодого поколения, несмотря на то, что родители многих были репрессированы, был патриотизм. Все хотели на фронт. Мой знакомый, у которого расстреляли отца, в первый же день войны пошел на фронт и погиб в первом же бою".
Брат Веры тоже погиб на войне...
Книга воспоминаний Веры Прохоровой в записи Игоря Оболенского
Осенью 1941 года в Москве и других крупных городах "выявляли" этнических немцев. В лучшем случае им грозила ссылка. Генрих Нейгауз был арестован 4 ноября 1941 года. Вскоре в его дом пришли и за Рихтером. Сотрудник "органов" объявил, что ему нужен "Лихтер с вещами". Святослав, воспользовавшись тем, что в его фамилию вкралась ошибка, заморочил представителю власти голову и никуда не пошел. Но недоразумение могло очень быстро разрешиться, и из гостеприимного дома Нейгаузов нужно было срочно спасаться... Тогда Прохоровы приютили Рихтера у себя, в комнатке репрессированных родственников. Поначалу у Прохоровых даже не спали по ночам до пяти утра в ожидании, что Светика (как называли Рихтера близкие) все-таки найдут и заберут. Но пронесло - чудеса все-таки иногда случались. Вскоре в доме Прохоровых появился молодой офицерик Юра, ученик Надежды Николаевны...
Редкие занятия английским (оправившись от контузии и став фронтовым корреспондентом газеты "Труд", Нагибин постоянно уезжал из Москвы в военные командировки) превратились в большую дружбу.
"...Самым ценным... было общение с человеком редкой души: доброй, изящной, глубокой, редко проницательной и как-то стыдливо укрывающейся от своего провидческого дара. Видя насквозь окружающих, Надежда Николаевна умудрялась сохранить нежность и жалость к людям", - вспоминал Нагибин.
Он познакомился с дочерью и племянницей Надежды Николаевны, стал бывать в их доме: "Вскоре я перешагнул порог их милой квартиры, захламленной, нищенски-благородной. Среди старой рухляди, на выгоревших стенах сияли рисунки Серова и Сомова, чудесные миниатюры соседствовали с фотографиями джентльменов в котелках и дам в шляпах величиной с цветочную клумбу".
Надежда Николаевна в юности, набросок Валентина Серова (из ЖЖ автора trekhgorich)
Надежда Николаевна умерла в 1945 году. Но молодежь прохоровского дома - Вера, Люба и поселившийся в "нащокинском гнезде" Святослав Рихтер продолжали оставаться центром притяжения для круга московской интеллигенции, исповедовавшей общие взгляды. Наследники дореволюционных художественных салонов, младшие Прохоровы в условиях войны смогли зажечь "добрый огонек, который долго горел, потом тлел в сталинской ночи, но в конце концов был раздавлен солдатским сапогом" (по словам Нагибина).
В дружеской атмосфере "нащокинского гнезда" собирались музыканты, художники, ученые, поэты, имена которых ныне составляют славу России, и их безвестные друзья и поклонники. "О, чудесные, чуть усталые посидухи поздно вечером за чаем (коньячок тоже не возбранялся) после концертов Рихтера или Ведерникова, когда сменивший мокрую рубашку маэстро сам уже не в силах говорить, но хочет слушать друзей, чтобы медленнее догорал костер творческого состояния", - рассказывал Нагибин. Вот когда Арбат наконец принял Юрия, сделал его "своим", частью родственно-дружеского круга местных аборигенов...
Святослав Рихтер уже успел заявить о себе в музыкальном мире. О всенародной славе музыканта в военные годы говорить было рано, но еще до войны Москва узнала Рихтера, как пианиста ярчайшей индивидуальности. Выступив в одном концерте со своим учителем Генрихом Нейгаузом 26 ноября 1940 года, Святослав Рихтер приковал к себе всеобщее внимание виртуозной игрой. На музыкальном небосклоне всходила новая звезда...
Любовь к музыке досталась Рихтеру "по наследству" от родителей - его отец, пианист и органист, выпускник Венской консерватории, преподавал в консерватории в Одессе.
Семейство Рихтеров с друзьями
Святослав очень любил родителей и всю войну жил надеждой на встречу с ними. В начале войны он успел получить несколько писем из Одессы, потом его и родителей разделила линия фронта. Но они незримо всегда "присутствовали" рядом с сыном. Например, когда нечего было есть, и Вера пыталась "изобразить" оладьи из картофельных очисток, Светик пробовал и говорил: "Вкусно. А вот приедет мама и научит нас делать их еще вкуснее".
Только после войны он узнал о страшной трагедии, развернувшейся в Одессе...
Перед тем, как Красная Армия оставила город, было решено уничтожить всех этнических немцев, живших в Одессе. "Выявили" около 6 тысяч человек, в том числе и Рихтера-старшего. По официальной версии он был расстрелян с конфискацией имущества. Но Вера Прохорова, через знакомых узнававшая подробности казни, выдвинула другую версию - немцев согнали на старое судно, вывезли в море и пустили на дно. Возможно, дело и было так - фронт подошел вплотную, патроны надо было беречь...
Мать Рихтера вскоре вышла замуж за другого, тоже немца, но проживавшего при советской власти с чужими документами, выписанными на русскую фамилию Кондратьев, и ушла вместе с новым мужем за отступающей гитлеровской армией... Рихтер никогда не мог простить матери предательства - по отношению к памяти отца, к себе, к родине... Даже когда он, уже в 1960-х годах, будучи мировой знаменитостью, встретился с матерью, проживавшей в ФРГ, он сказал: "Мамы больше нет. Осталась маска".
И при таких трагических обстоятельствах компания из Нащокинского переулка ухитрялась находить в своей жизни много радостей. Рихтер не позволял никому унывать. Как гласит известное изречение, талантливый человек талантлив во всем. Рихтер прекрасно рисовал и испытывал настоящую, конкурировавшую в его душе с музыкой, страсть к театру. Еще мальчиком, приезжая на лето из Одессы (куда семья переехала, когда Рихтер был совсем маленьким) в родной Житомир, он с приятелями устраивал во дворе представления, в которых выступал как автор пьес, композитор, режиссер и актер. Этой же страстью Святослав заразил и новых московских друзей. И это очень скрашивало жизнь в тяжелые военные годы...
Продолжение следует.