Первый брак императора Павла. Часть 4
Окончание. Начало см. записи от 11, 12, 13 июля
Самозванка на допросах путалась в показаниях, но продолжала стоять на своем. Она писала из тюрьмы письма Екатерине II… Ее послания на плохом французском по-прежнему казались амбициозными, хотя сама она, вероятно, считала их покаянными. Царицу она уведомила, что может «принести большую пользу Вашей империи» и подписалась одним именем: Елизавета, как было положено лишь членам императорской фамилии. Екатерина и без того не собиралась быть по отношению к этой женщине милосердной, но письмо арестантки просто вывело ее из себя.
Князю Голицыну Екатерина в раздражении написала: «Пошлите сказать женщине, о которой идет речь, что если она хочет прояснить свою судьбу, ей следует прекратить ломать комедию. В своих последних письмах... она обнаглела настолько, что подписывается именем Елизавета. Для порядка следует добавить: никто не имеет малейших сомнений в том, что она авантюристка, поэтому Вы советуете ей прекратить игру и искренне признаться: кто научил ее этой роли, где она родилась и давно ли придуман весь трюк. <…> Какая же закоснелая негодяйка! Нахальство ее письма мне превосходит любые ожидания и заставляет думать, что она не в своем уме». Беременную, больную туберкулезом женщину продолжали мучить жестокими допросами и по тайному распоряжению Екатерины все ухудшали и ухудшали условия ее существования, и без того невыносимые.
К.Д. Флавицкий. Княжна Тараканова (одна из художественных версий гибели несчастной узницы)
В ноябре 1775 года мнимая принцесса родила ребенка, мальчика, которого сразу же забрали и унесли неизвестно куда. Беременность - это было последнее, что привязывало ее к жизни. 4 декабря узница умерла.
История самозванки, окруженная тайнами и слухами, будоражила умы. Родилось множество версий гибели несчастной узницы - одни утверждали, что ее по-тихому удавили в темнице, другие были уверены, что во время очередного питерского наводнения, когда волны разлившейся Невы затопили подвальные камеры, ее оставили без помощи в надежде, что захлебнется, и все так и произошло. Самая романтичная версия гласила, будто императрица смилостивилась и тайно отправила несчастную за границу, взяв слово доживать там свой век тихо и в полной безвестности. Но Екатерина никогда не проявляла особого сострадания к тем, кто грозил ее трону.
Развязка другой интриги, затеянной супругой цесаревича Павла, также наступила быстро. По официальной версии, молодая великая княгиня умерла родами. Что ж, в таком объяснении не было ничего удивительного - подобные трагедии не представляли редкости в те времена. Удивительным казалось лишь то, что императрица решила сама как следует растолковать суть трагедии и современникам, и потомкам, и растолковывала до тех пор, пока смерть Натальи не стала вызывать слишком много вопросов.
Чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что императрица сделала все от нее зависящее для благополучного исхода дела, и весьма опечалена тем, что это не удалось, она подробнейшим образом описывала свои действия в момент родов невестки.
Великая княгиня Наталья Алексеевна в интересном положении
«Можете представить, что она выстрадала и мы с нею, - писала Екатерина барону Гримму. - У меня сердце истерзалось; я не имела ни минуты отдыха в эти пять дней и не покидала великой княгини ни днем, ни ночью до самой кончины. Она говорила мне: «Вы отличная сиделка». Представьте себе мое положение: надо одного утешать, другую ободрять. Я изнемогла и телом, и душой… признаюсь, я в первый раз в жизни была в таком затруднительном, тяжелом, ужасном положении; я забыла о еде и сне; не понимаю, как у меня достало сил…»
Расчет был на то, что содержимое письма быстро станет известно всему гессен-дармштадскому семейству и их европейским родственникам. Но при этом императрица совсем не старалась выглядеть убитой горем. «Я, мне, у меня», - Екатерина и в этот момент верна себе, рассказывая не столько о страданиях умирающей невестки, сколько о своих собственных…
Еще более удивительными кажутся объяснения Екатерины о причинах смерти великой княгини - якобы, принцесса Вильгельмина страдала сильнейшим искривлением позвоночника, фактически являлась инвалидом и в любом случае была не в состоянии благополучно разродиться. «По кончине при вскрытии тела оказалось, что великая княгиня с детства была повреждена, - писала Екатерина, - что спинная кость не только была похожа на букву S, но та часть, которая должна быть выгнута, была вогнута и лежала на затылке дитяти; кости имели четыре дюйма в окружности и не могли раздвинуться… Таковое стечение не давало ни матери, ни дитяти возможности остаться в живых. Скорбь моя была велика, но, предавшись в волю Божию, теперь надо помышлять о награде потери».
Тут есть, над чем задуматься. Известно, что невесту для Павла выбирали вдумчиво, годами наблюдая за развитием и взрослением маленьких принцесс, и не пренебрегали сбором сведений от придворных лекарей, о чем господин Ассебург уведомлял императрицу. Ведь способность произвести на след здоровое потомство - одна из важнейших «добродетелей» для супруги наследника престола. Можно допустить, что в результате некоего заговора и родители принцессы, и ее окружение, и врачи, и сам Ассебург скрыли от императрицы инвалидность Вильгельмины… Можно допустить даже, что ее затянули в жесткий корсет, привезя на смотрины в Петербург. Но достаточно представить себе девушку с позвоночником, искривленным в виде буквы S, чтобы понять, как трудно ей было бы свободно двигаться, не раскрывая печальной тайны… А ведь смотрины, сватовство и свадьба при русском дворе сопровождались массой различных увеселений. Как могла несчастная девушка грациозно танцевать на балах, часами стоять на приемах, скакать верхом на царской охоте, участвовать в долгих прогулках по паркам Царского Села и в подвижных играх вроде горелок и жмурок, затеваемых придворной молодежью для развлечения великого князя и его невесты? И никто даже не догадался о проблемах с позвоночником, которые должны были причинять ей страшные страданья?
Концы с концами у матушки Екатерины тут явно не сходятся. К тому же, по словам А.М. Тургенева: «Когда последовала кончина великой княгини, Екатерина в ту же минуту приказала принести к ней шкатулку великой княгини, в которой хранились письма, и запечатала ее». И это то, о чем прежде всего подумала свекровь, исстрадавшаяся из-за смерти молоденькой невестки? Такой приказ кажется странным, если не принимать во внимание склонность Екатерины к радикальному решению семейных проблем, тесно сплетающихся с государственными. Нет человека, нет проблемы. И концы в воду, как говорится, а крамольные письма - под замок и печать, пусть полежат, авось еще для чего пригодятся.
Екатерина II
Врачи, покорные царской воле, могут подтвердить любой диагноз - не так уж много времени прошло с тех пор, как супруг Екатерины, император Петр III, скончался от «геморроидальных колик», хотя многим было известно, что в роли пресловутых «колик» выступили братья Орловы в компании с другими гвардейскими офицерами. Записка Алексея Орлова, взявшего вину за цареубийство на себя и свою «команду», свидетельствовала о происшедшем: «Матушка, милосердная Государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, его нет на свете, но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на Государя - но, Государыня, свершилась беда, мы были пьяны и он тоже, он заспорил за столом с князь Федором, не успели мы разнять, а его уж и не стало, сами не помним, что делали, все до единого виноваты…». Можно было бы списать происшествие на нечастный случай… если бы не другая записка Орлова, полученная Екатериной еще до убийства, вскоре после препровождения свергнутого императора в уединенное имение в Ропше: «Матушка милостивая Государыня; здравствовать Вам мы все желаем… Урод наш очень занемог… Как бы сего дня или ночью не умер… Орлов Алексей». Видимо, возражений против того, чтобы «урод» умер, от государыни не последовало, после чего пьяный спор, приведший к роковой развязке, в Ропше не вспыхнуть просто не мог…
При дворе ходили смутные слухи, что роженицу Наталью Алексеевну по высочайшему повелению отравила повивальная бабка, госпожа Зорич. Говорили даже, что Екатерина навестила невестку за час до смерти (сиделкой при ней она, конечно же, не была, но вот навещать - навещала) и с нехорошей усмешкой произнесла: «Видите, что значит бороться со мною. Вы хотели заключить меня в монастырь, а я отправляю вас подальше, прямо в могилу. Вы отравлены...»
В письме Екатерины барону Гримму ключевой является фраза о том, что «теперь надо помышлять о награде потери». Если уж у сына ради государственных интересов (а вернее, прочности и незыблемости собственной власти) пришлось отнять любимую жену, то можно наградить его «за моральный ущерб» другой супругой. Бог даст, Павел и ее полюбит. Когда ребенку дают новую игрушку, он перестает плакать из-за потери старой.
После смерти Натальи Павел был безутешен. Он, наивный, далекий от политических интриг, еще совсем мальчик по возрасту, так убивался из-за смерти любимой жены и ребенка, даже не увидевшего свет, что окружающие тревожились - сможет ли наследник вообще пережить эту трагедию? Матушка-императрица решила устроить для сына «холодный душ», полагая, что для оздоровления все средства хороши.
«Скорбь великого князя о потере супруги всех заставила страшиться за его здоровье, - свидетельствовал Тургенев, - все средства и попытки развлечь великого князя были тщетны. Он был погружен в мрачное уныние духом. Екатерина решилась излечить сына, открыла шкатулку, вынула переписку великой княгини и отдала ее великому князю. Открытие это произвело в великом князе то, что производит кризис в горячке. Он вспыхнул как порох - взрыв произвел над ним благотворное действие, не причинив никому вреда…»
Что же было среди этих писем - любовные послания Разумовского, инструкции от «прусского дядюшки», отчеты от «партии сторонников Павла», плетущих политические интриги? Скорее всего - и то, и другое, и третье… Можно представить, что цесаревич нашел в переписке жены немало нелестных эпитетов и в свой адрес… Как бы то ни было, от безумной тоски по умершей Наталье матушкино средство его излечило быстро, даже на похороны супруги он не явился. Но вот утверждение Тургенева, что «взрыв» не причинил Павлу вреда… тут можно поспорить!
Такие открытия и такой душевный разлад не проходят бесследно. Павел впервые узнал (причем узнавание это сопровождалось страшной болью), что предать могут все - любимая женщина, близкий друг, кто угодно… С тех пор характер Павла стал медленно, но неуклонно меняться, становясь все более сложным. Можно понять, откуда взялись подозрительность и истеричность Павла, отличавшие его в зрелые годы - душевные потрясения, пережитые в юности, нередко оставляют след на всю жизнь.
Никто не знал, что прямо в день смерти невестки, когда тело несчастной еще не было предано земле, Екатерина уже набросала для себя план действий:
«1. Первым делом завтра наутро попросить принца Генриха * послать курьера с письмом ландграфине Вюртембергской, уговорив ее приехать в Берлин с двумя принцессами, ее дочерьми, как можно скорее.
2. Через несколько дней его императорское высочество [великий князь Павел Петрович] объявит, что хотел бы поехать в Ригу или Ревель на отдых и восстановление… Это путешествие совпадет во времени с прибытием в Берлин ландграфини Вюртембергской.
3. Его императорское высочество и Его королевское высочество [принц Генрих] уедут вместе. Они направятся в Ригу, а оттуда прямиком в Берлин, чтобы встретиться с принцессами.
4. Его императорское высочество напишет мне о своем выборе, сказав конкретное «да» или «нет», и затем вернется. На случай «да» я поручу принцу Генриху говорить от моего имени.
5. Будущая княгиня обратится в греческую [православную] религию в Петербурге, где также будут иметь место помолвка и свадьба»…
Удивительный план! Тело невестки, из-за смерти которой Екатерина «исстрадалась», омывали, чтобы положить в гроб, а свекровь, словно шахматную партию, готовила новую женитьбу сына, просчитывая ходы. Трудно определить, чего в этом больше - жестокости, равнодушия к чужой боли или холодного государственного расчета…
София Доротея Вюртембергская (Мария Федоровна), вторая жена Павла Петровича
Хоронили великую княгиню Наталью Алексеевну и ее мертвого младенца пышно. В Александро-Невской Лавре было назначено отпевание. Покойная лежала в гробу в белом атласном платье и казалась юной невестой, уснувшей незадолго до свадьбы… Екатерина, в отличие от сына, на траурную церемонию явилась и даже обронила пару слезинок. Похоронили Наталью здесь же, в Александро-Невской Лавре, хотя членов императорского семейства принято было хоронить в усыпальнице Петропавловского собора… В стране был объявлен трехмесячный траур. Для подданных великий князь Павел уехал «восстанавливать силы» на Балтийское море, а на самом деле - в Берлин, свататься. В качестве «награды за потерю» матушка предложила сыну новую невесту - Софию Доротею Вюртембергскую, которая успела превратиться из подростка в очаровательную девушку. Эта принцесса с самого начала была императрице симпатичнее, чем Вильгельмина-Наталья.
* Принц Генрих Прусский в те дни находился в Санкт-Петербурге с визитом. События показали, что его визит пришелся удивительно кстати.
Самозванка на допросах путалась в показаниях, но продолжала стоять на своем. Она писала из тюрьмы письма Екатерине II… Ее послания на плохом французском по-прежнему казались амбициозными, хотя сама она, вероятно, считала их покаянными. Царицу она уведомила, что может «принести большую пользу Вашей империи» и подписалась одним именем: Елизавета, как было положено лишь членам императорской фамилии. Екатерина и без того не собиралась быть по отношению к этой женщине милосердной, но письмо арестантки просто вывело ее из себя.
Князю Голицыну Екатерина в раздражении написала: «Пошлите сказать женщине, о которой идет речь, что если она хочет прояснить свою судьбу, ей следует прекратить ломать комедию. В своих последних письмах... она обнаглела настолько, что подписывается именем Елизавета. Для порядка следует добавить: никто не имеет малейших сомнений в том, что она авантюристка, поэтому Вы советуете ей прекратить игру и искренне признаться: кто научил ее этой роли, где она родилась и давно ли придуман весь трюк. <…> Какая же закоснелая негодяйка! Нахальство ее письма мне превосходит любые ожидания и заставляет думать, что она не в своем уме». Беременную, больную туберкулезом женщину продолжали мучить жестокими допросами и по тайному распоряжению Екатерины все ухудшали и ухудшали условия ее существования, и без того невыносимые.
К.Д. Флавицкий. Княжна Тараканова (одна из художественных версий гибели несчастной узницы)
В ноябре 1775 года мнимая принцесса родила ребенка, мальчика, которого сразу же забрали и унесли неизвестно куда. Беременность - это было последнее, что привязывало ее к жизни. 4 декабря узница умерла.
История самозванки, окруженная тайнами и слухами, будоражила умы. Родилось множество версий гибели несчастной узницы - одни утверждали, что ее по-тихому удавили в темнице, другие были уверены, что во время очередного питерского наводнения, когда волны разлившейся Невы затопили подвальные камеры, ее оставили без помощи в надежде, что захлебнется, и все так и произошло. Самая романтичная версия гласила, будто императрица смилостивилась и тайно отправила несчастную за границу, взяв слово доживать там свой век тихо и в полной безвестности. Но Екатерина никогда не проявляла особого сострадания к тем, кто грозил ее трону.
Развязка другой интриги, затеянной супругой цесаревича Павла, также наступила быстро. По официальной версии, молодая великая княгиня умерла родами. Что ж, в таком объяснении не было ничего удивительного - подобные трагедии не представляли редкости в те времена. Удивительным казалось лишь то, что императрица решила сама как следует растолковать суть трагедии и современникам, и потомкам, и растолковывала до тех пор, пока смерть Натальи не стала вызывать слишком много вопросов.
Чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что императрица сделала все от нее зависящее для благополучного исхода дела, и весьма опечалена тем, что это не удалось, она подробнейшим образом описывала свои действия в момент родов невестки.
Великая княгиня Наталья Алексеевна в интересном положении
«Можете представить, что она выстрадала и мы с нею, - писала Екатерина барону Гримму. - У меня сердце истерзалось; я не имела ни минуты отдыха в эти пять дней и не покидала великой княгини ни днем, ни ночью до самой кончины. Она говорила мне: «Вы отличная сиделка». Представьте себе мое положение: надо одного утешать, другую ободрять. Я изнемогла и телом, и душой… признаюсь, я в первый раз в жизни была в таком затруднительном, тяжелом, ужасном положении; я забыла о еде и сне; не понимаю, как у меня достало сил…»
Расчет был на то, что содержимое письма быстро станет известно всему гессен-дармштадскому семейству и их европейским родственникам. Но при этом императрица совсем не старалась выглядеть убитой горем. «Я, мне, у меня», - Екатерина и в этот момент верна себе, рассказывая не столько о страданиях умирающей невестки, сколько о своих собственных…
Еще более удивительными кажутся объяснения Екатерины о причинах смерти великой княгини - якобы, принцесса Вильгельмина страдала сильнейшим искривлением позвоночника, фактически являлась инвалидом и в любом случае была не в состоянии благополучно разродиться. «По кончине при вскрытии тела оказалось, что великая княгиня с детства была повреждена, - писала Екатерина, - что спинная кость не только была похожа на букву S, но та часть, которая должна быть выгнута, была вогнута и лежала на затылке дитяти; кости имели четыре дюйма в окружности и не могли раздвинуться… Таковое стечение не давало ни матери, ни дитяти возможности остаться в живых. Скорбь моя была велика, но, предавшись в волю Божию, теперь надо помышлять о награде потери».
Тут есть, над чем задуматься. Известно, что невесту для Павла выбирали вдумчиво, годами наблюдая за развитием и взрослением маленьких принцесс, и не пренебрегали сбором сведений от придворных лекарей, о чем господин Ассебург уведомлял императрицу. Ведь способность произвести на след здоровое потомство - одна из важнейших «добродетелей» для супруги наследника престола. Можно допустить, что в результате некоего заговора и родители принцессы, и ее окружение, и врачи, и сам Ассебург скрыли от императрицы инвалидность Вильгельмины… Можно допустить даже, что ее затянули в жесткий корсет, привезя на смотрины в Петербург. Но достаточно представить себе девушку с позвоночником, искривленным в виде буквы S, чтобы понять, как трудно ей было бы свободно двигаться, не раскрывая печальной тайны… А ведь смотрины, сватовство и свадьба при русском дворе сопровождались массой различных увеселений. Как могла несчастная девушка грациозно танцевать на балах, часами стоять на приемах, скакать верхом на царской охоте, участвовать в долгих прогулках по паркам Царского Села и в подвижных играх вроде горелок и жмурок, затеваемых придворной молодежью для развлечения великого князя и его невесты? И никто даже не догадался о проблемах с позвоночником, которые должны были причинять ей страшные страданья?
Концы с концами у матушки Екатерины тут явно не сходятся. К тому же, по словам А.М. Тургенева: «Когда последовала кончина великой княгини, Екатерина в ту же минуту приказала принести к ней шкатулку великой княгини, в которой хранились письма, и запечатала ее». И это то, о чем прежде всего подумала свекровь, исстрадавшаяся из-за смерти молоденькой невестки? Такой приказ кажется странным, если не принимать во внимание склонность Екатерины к радикальному решению семейных проблем, тесно сплетающихся с государственными. Нет человека, нет проблемы. И концы в воду, как говорится, а крамольные письма - под замок и печать, пусть полежат, авось еще для чего пригодятся.
Екатерина II
Врачи, покорные царской воле, могут подтвердить любой диагноз - не так уж много времени прошло с тех пор, как супруг Екатерины, император Петр III, скончался от «геморроидальных колик», хотя многим было известно, что в роли пресловутых «колик» выступили братья Орловы в компании с другими гвардейскими офицерами. Записка Алексея Орлова, взявшего вину за цареубийство на себя и свою «команду», свидетельствовала о происшедшем: «Матушка, милосердная Государыня! Как мне изъяснить, описать, что случилось: не поверишь верному своему рабу, но как перед Богом скажу истину. Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась. Погибли мы, когда ты не помилуешь. Матушка, его нет на свете, но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на Государя - но, Государыня, свершилась беда, мы были пьяны и он тоже, он заспорил за столом с князь Федором, не успели мы разнять, а его уж и не стало, сами не помним, что делали, все до единого виноваты…». Можно было бы списать происшествие на нечастный случай… если бы не другая записка Орлова, полученная Екатериной еще до убийства, вскоре после препровождения свергнутого императора в уединенное имение в Ропше: «Матушка милостивая Государыня; здравствовать Вам мы все желаем… Урод наш очень занемог… Как бы сего дня или ночью не умер… Орлов Алексей». Видимо, возражений против того, чтобы «урод» умер, от государыни не последовало, после чего пьяный спор, приведший к роковой развязке, в Ропше не вспыхнуть просто не мог…
При дворе ходили смутные слухи, что роженицу Наталью Алексеевну по высочайшему повелению отравила повивальная бабка, госпожа Зорич. Говорили даже, что Екатерина навестила невестку за час до смерти (сиделкой при ней она, конечно же, не была, но вот навещать - навещала) и с нехорошей усмешкой произнесла: «Видите, что значит бороться со мною. Вы хотели заключить меня в монастырь, а я отправляю вас подальше, прямо в могилу. Вы отравлены...»
В письме Екатерины барону Гримму ключевой является фраза о том, что «теперь надо помышлять о награде потери». Если уж у сына ради государственных интересов (а вернее, прочности и незыблемости собственной власти) пришлось отнять любимую жену, то можно наградить его «за моральный ущерб» другой супругой. Бог даст, Павел и ее полюбит. Когда ребенку дают новую игрушку, он перестает плакать из-за потери старой.
После смерти Натальи Павел был безутешен. Он, наивный, далекий от политических интриг, еще совсем мальчик по возрасту, так убивался из-за смерти любимой жены и ребенка, даже не увидевшего свет, что окружающие тревожились - сможет ли наследник вообще пережить эту трагедию? Матушка-императрица решила устроить для сына «холодный душ», полагая, что для оздоровления все средства хороши.
«Скорбь великого князя о потере супруги всех заставила страшиться за его здоровье, - свидетельствовал Тургенев, - все средства и попытки развлечь великого князя были тщетны. Он был погружен в мрачное уныние духом. Екатерина решилась излечить сына, открыла шкатулку, вынула переписку великой княгини и отдала ее великому князю. Открытие это произвело в великом князе то, что производит кризис в горячке. Он вспыхнул как порох - взрыв произвел над ним благотворное действие, не причинив никому вреда…»
Что же было среди этих писем - любовные послания Разумовского, инструкции от «прусского дядюшки», отчеты от «партии сторонников Павла», плетущих политические интриги? Скорее всего - и то, и другое, и третье… Можно представить, что цесаревич нашел в переписке жены немало нелестных эпитетов и в свой адрес… Как бы то ни было, от безумной тоски по умершей Наталье матушкино средство его излечило быстро, даже на похороны супруги он не явился. Но вот утверждение Тургенева, что «взрыв» не причинил Павлу вреда… тут можно поспорить!
Такие открытия и такой душевный разлад не проходят бесследно. Павел впервые узнал (причем узнавание это сопровождалось страшной болью), что предать могут все - любимая женщина, близкий друг, кто угодно… С тех пор характер Павла стал медленно, но неуклонно меняться, становясь все более сложным. Можно понять, откуда взялись подозрительность и истеричность Павла, отличавшие его в зрелые годы - душевные потрясения, пережитые в юности, нередко оставляют след на всю жизнь.
Никто не знал, что прямо в день смерти невестки, когда тело несчастной еще не было предано земле, Екатерина уже набросала для себя план действий:
«1. Первым делом завтра наутро попросить принца Генриха * послать курьера с письмом ландграфине Вюртембергской, уговорив ее приехать в Берлин с двумя принцессами, ее дочерьми, как можно скорее.
2. Через несколько дней его императорское высочество [великий князь Павел Петрович] объявит, что хотел бы поехать в Ригу или Ревель на отдых и восстановление… Это путешествие совпадет во времени с прибытием в Берлин ландграфини Вюртембергской.
3. Его императорское высочество и Его королевское высочество [принц Генрих] уедут вместе. Они направятся в Ригу, а оттуда прямиком в Берлин, чтобы встретиться с принцессами.
4. Его императорское высочество напишет мне о своем выборе, сказав конкретное «да» или «нет», и затем вернется. На случай «да» я поручу принцу Генриху говорить от моего имени.
5. Будущая княгиня обратится в греческую [православную] религию в Петербурге, где также будут иметь место помолвка и свадьба»…
Удивительный план! Тело невестки, из-за смерти которой Екатерина «исстрадалась», омывали, чтобы положить в гроб, а свекровь, словно шахматную партию, готовила новую женитьбу сына, просчитывая ходы. Трудно определить, чего в этом больше - жестокости, равнодушия к чужой боли или холодного государственного расчета…
София Доротея Вюртембергская (Мария Федоровна), вторая жена Павла Петровича
Хоронили великую княгиню Наталью Алексеевну и ее мертвого младенца пышно. В Александро-Невской Лавре было назначено отпевание. Покойная лежала в гробу в белом атласном платье и казалась юной невестой, уснувшей незадолго до свадьбы… Екатерина, в отличие от сына, на траурную церемонию явилась и даже обронила пару слезинок. Похоронили Наталью здесь же, в Александро-Невской Лавре, хотя членов императорского семейства принято было хоронить в усыпальнице Петропавловского собора… В стране был объявлен трехмесячный траур. Для подданных великий князь Павел уехал «восстанавливать силы» на Балтийское море, а на самом деле - в Берлин, свататься. В качестве «награды за потерю» матушка предложила сыну новую невесту - Софию Доротею Вюртембергскую, которая успела превратиться из подростка в очаровательную девушку. Эта принцесса с самого начала была императрице симпатичнее, чем Вильгельмина-Наталья.
* Принц Генрих Прусский в те дни находился в Санкт-Петербурге с визитом. События показали, что его визит пришелся удивительно кстати.