Блистательная Амели
Сегодня - рассказ об одной из дам, портреты которых вчера появились в моем ЖЖ.
Амалия Максимилиановна Крюденер, урожденная Лерхенфельд (1808-1888) - внебрачная дочь Максимилиана Лерхенфельда, немецкого дипломата и государственного деятеля, баварского посланника в России, и княгини Терезы Турн-и-Таксис, урождённой принцессы Мекленбург-Стрелицкой.
Художник Karl Joseph Stieler, 1827
Амалия Крюденер, или Амели, как на французский манер называли ее близкие, была удивительной особой. Двоюродная сестра императрицы Александры Федоровны (супруги Николая I), она считалась редкостной красавицей, но при этом не могла похвастаться столь же благополучной судьбой, как у царственной кузины. А все из-за того, что ней лежала печать незаконнорожденности, испортившая судьбу многим людям. Александра Федоровна, до замужества Шарлотта, была законной дочерью своих родителей и принцессой Пруссии, что позволило ей стать русской императрицей, а Амели была незаконной и не принцессой, и сознание собственной второсортности отравило ей жизнь и пагубно сказалось на характере. То, что не дал ей жестокий мир, Амели всеми силами вырывала у него сама...
Мать Александры Федоровны, принцесса Луиза Мекленбург-Стрелицкая, удачно вышла замуж и стала королевой Пруссии, а ее родная сестра принцесса Тереза, выданная в 16 лет замуж за князя Карла Турн-и-Таксиса, своим браком была недовольна. Во-первых, княжество - это не королевство, а во-вторых, молодой князь был человеком вялым, лишенным честолюбия и политической воли… Тереза билась, чтобы крошечное княжество хотя бы не поглотили более крупные соседи, а муж больше интересовался охотой и попойками. Главной темой его разговоров было роковое обнищание княжеского дома Турн-и-Таксис и призывы к экономии. Даже когда Тереза направилась в Париж, чтобы решить с Наполеоном вопросы будущего устройства их княжества, муж писал ей только об отсутствии денег. Отношения между супругами становились все более и более прохладными, несмотря на то, что у них уже было семеро детей, и вскоре у Терезы начался бурный роман с баварским дипломатом графом фон Лерхенфельдом. В 1808 году у нее родилась дочь Амалия, причем князь Турн-и-Таксис, уверенный, что это не его ребенок, отказался дать малышке свое имя.
Максимилиан фон Лерхенфельд проявил больше благородства - он признал ребенка и, хотя был женат, взял Амалию в свой дом, усыновил и вырастил. Однако девочке было не так уж хорошо с мачехой, для которой она служила живым напоминанием об измене мужа. Когда юная пятнадцатилетняя Амели вскружила голову молодому русскому дипломату Федору Тютчеву, приемные родители отказались дать согласие на их брак. Русский жених был не слишком богат, не родовит, не имел даже титула, находился в самом начале своей карьеры да еще и сочинительством стишков баловался, что по их мнению было серьезным недостатком для делового человека… В шестнадцать лет ее выдали замуж за другого дипломата - секретаря русской дипломатической миссии Александра Сергеевича Крюденера, который был старше невесты и обладал тяжелым характером, но при этом имел титул барона, немалое состояние и происходил из остзейских немцев (это нравилось его новым родственникам). Отец Амели полагал, что неплохо устроил ее жизнь, а мачехе было все равно, довольна ли падчерица браком или нет. А Тютчев… от тоски женился на вдове с тремя детьми, но забыть прекрасную Амели так и не смог.
Федор Тютчев в молодости
Первые годы замужества Амели были печальны. Но судьба готовила для юной баронессы немало сюрпризов. Приехав с мужем в Петербург, двадцатипятилетняя Амели произвела фурор - ее сразу же причислили к первым красавицам столицы и окружили всеобщим вниманием; мужчины преклонялись, а дамы завидовали… Светлые золотисто-русые волосы, удивительно густые и блестящие, большие ласковые глаза, необыкновенно нежная кожа, грациозность, великолепный голос - природа щедро одарила Амели. Баварский король, коллекционировавший изображения хорошеньких женщин, украсил ее портретом свою галерею красавиц. Но кузина блистательной Амели была русской императрицей, а она? Всего лишь жалкой остзейской баронессой, одной из очень многих в светском обществе Петербурга! Амалия считала, что достойна лучшего.
Императрица Александра Федоровна
Амели охотно кружила головы своим поклонникам. Тютчев продолжал любить ее долгие годы; князь Вяземский посмеивался над Пушкиным, когда тот, краснея, увивался вокруг Крюднерши, но и сам был неравнодушен к немецкой фее. Вильегорский причислял себя к ее восторженной свите и на светских вечерах пел дуэтом с Амели сентиментальные немецкие романсы. Генерал Владимир Адлерберг, человек близкий императору и метивший на пост министра Двора, обожал ее.
Но Амели мечтала о другом. Ее заветной целью был роман с императором, и Николай Павлович, неравнодушный к женским чарам, не устоял.
Великий князь Николай Павлович, будущий император незадолго до вступления на престол. 1820-е годы, художник Дж.Доу
Амели грезилось завидное для многих положение царской фаворитки. Она мечтала играть первую скрипку при дворе и отодвинуть свою удачливую кузину в тень.
Но увы, счастье красавицы не длилось слишком долго. Зимой 1838 года в их "сердечной дружбе" началось охлаждение, приведшее к полному разрыву. Император был человеком ветреным и предпочитал короткие необременительные романы. Единственной женщиной, к которой он был искренне привязан, оказалась его супруга. В отношениях с женой Николай не был верным, но был преданным, как ни странно это звучало. Жену он любил, баловал, окружал заботой... А ей хватило ума ничего не замечать, не следить за мужем, не устраивать сцен ревности и играть роль наивной восторженной особы, некоего экзотического цветка, нуждающегося в тепле и уходе. В результате она никогда не выглядела ни жалкой, ни смешной; ее не жалели, ей восхищались.
Александра Федоровна с дочерью Марией в Крыму, художник Петр Соколов
Те пассии Николая I, кому удавалось сохранять отношения с императором достаточно долго,например, Варвара Нелидова (тезка и племянница многолетней фаворитки Павла I), тоже проявляли редкую женскую мудрость, терпение, доброту и мирились с очевидными обидами. Амели Крюденер такими качествами не обладала. Ревнивая Смирнова-Россет, охотно злословившая в адрес выскочки-баронессы, утверждала, что государь сам признавался, что уступил свое место возле Амели Крюденер другому, что разочаровался в ней, и говорил, что она неблагодарное существо, не любит Россию и отличается непомерной жадностью к деньгам.
Император Николай I. Художник Е.И. Ботман
К словам Смирновой-Россет в обществе прислушивались, но верили не до конца - оставленные женщины бывают очень злыми (а она и сама метила в царские фаворитки). Впрочем, и Амели к тому времени оказалась в роли брошенной женщины, и место рядом с ней «оставленное» государем, занял никто иной, как Александр Христофорович Бенкендорф, всесильный шеф жандармов.
Александр фон Бенкендорф, художник Дж. Доу
Дочь императора великая княжна Ольга Николаевна, в своих воспоминаниях много рассказавшая о жизни царской семьи, не любила Амели, поскольку видела, что императрица относится к своей кузине холодно, и знала, что мать с ее легким характером без причин ни на кого не обижалась. Когда у Амели были надежды на долгий роман с государем, Ольга была еще совсем девочкой и не понимала всех тонкостей взаимоотношений старшего поколения семьи. Она не задумывалась, почему родители приняли Амели в России с распростертыми объятьями, приблизили ко двору, подарили ей роскошное имение «Собственное» по соседству с Петергофом, а потом отношение императорской семьи к Амели резко изменилось. Между МамА и ее немецкой кузиной, как говорится, пробежала черная кошка, да и ПапА, поначалу охотно навещавший родственницу во дворце «Собственного», утратил вкус к этим визитам. Что ж, родителям виднее, они умеют оценивать людей по достоинству.
Ольга Николаевна, художник Ф.К. Винтергальтер
Ольге Амели тоже казалась не слишком приятной особой - самовлюбленная, хитрая, завистливая, она пыталась строить из себя гранд-даму и влиять на жизнь двора, если уж не на прямую, то через своего могущественного любовника. Великая княжна даже жалела Бенкендорфа. В обществе его, начальника тайной полиции и шефа жандармов, не любили (что и неудивительно, учитывая склонность русского человека к вольнодумству, с которой Бенкендорф боролся и по должности, и по убеждениям). Но Николай I ценил Александра Христофоровича высоко, считал его своим другом, преданным человеком и опорой трона. Кое-кто еще помнил героизм, проявленный Бенкендорфом в сражениях 1812 года, и то, как рискуя жизнью, он спасал жителей Петербурга во время страшного наводнения. И конечно же, Бенкендорф заслуживал нечто лучшее, чем могла предложить ему Амели.
Он всегда отличался любовью к прекрасному полу и охотно крутил романы, находя полное понимание со стороны императора, но отношения с Крюднершей (как прозвали Амели недоброжелатели) затянули его как глубокий омут. Ему исполнилось пятьдесят восемь лет (Ольге он казался глубоким старцем, и она удивлялась, что в таком почтенном возрасте, когда пора о душе подумать, человек еще отдается сердечным увлечениям). Тридцатитрехлетняя Амели казалась ему юной нимфой; впрочем, их роман тянулся уже лет пять, сошлись они тогда, когда Амели была еще моложе и очаровательнее. Бенкендорф был готов выполнять все ее капризы, платить по ее счетам, слушаться ее советов… Его состояние, его связи, возможности и сам он всегда были в распоряжении Амели. И она расчетливо этим пользовалась, хотя… делила свою благосклонность между Бенкендорфом и Владимиром Адлербергом, министром Двора и уделов. Он тоже был немолод, на семнадцать лет старше ветреной Амалии, но как и Бенкендорф, влиятелен и богат. Ей казались предпочтительными именно такие кавалеры, способные многое бросить к ее ногам, а не легкомысленные мальчишки, годные лишь на безумства в спальне.
Из всей царской семьи подружилась с Амели только старшая дочь императора Мария Николаевна. Когда у нее разладились отношения с мужем, герцогом Лейхтенбергским, понимание она нашла не у родителей, а у тети Амели. Мария Николаевна любила приезжать к Амели в гости, где они перемывали косточки высшему свету и царскому семейству.
Мария Николаевна, художник Карл Брюллов
Когда интриги Амалии Крюденер стали очевидными для всех, император решил удалить ее из Петербурга, но не явно, а под благовидным предлогом. Ее муж получил дипломатическое назначение за границу, и должен был уехать вместе с Амели. Но она объявила, что тяжело больна, у нее корь, необходим карантин и длительное серьезное лечение... И осталась. Как сплетничали современники, "результатом этой кори стал Ники Адлерберг" (впрочем, эту фамилию явившийся на свет ребенок получил позже).
Вскоре выяснилось, что ребенка Амели родила не от своего любовника Владимира Адлерберга, отношения с которым были всем известны, а от его сына Николая (молодость все же победила).
В 1852 году барон Крюденер скончался в Стокгольме. Амалия, выждав приличный срок траура, вышла замуж за Николая Адлерберга, который тут же "усыновил" своего ребенка, дав сыну свою фамилию. Александр II, далекий от интриг, клубившихся в годы царствования его отца, назначил мужа Амалии Николая Адлерберга генерал-губернатором Финляндии. И ей наконец удалось стать первой дамой, правда, не Санкт-Петербурга, а лишь Гельсингфорса.
Амалия Максимилиановна Крюденер, урожденная Лерхенфельд (1808-1888) - внебрачная дочь Максимилиана Лерхенфельда, немецкого дипломата и государственного деятеля, баварского посланника в России, и княгини Терезы Турн-и-Таксис, урождённой принцессы Мекленбург-Стрелицкой.
Художник Karl Joseph Stieler, 1827
Амалия Крюденер, или Амели, как на французский манер называли ее близкие, была удивительной особой. Двоюродная сестра императрицы Александры Федоровны (супруги Николая I), она считалась редкостной красавицей, но при этом не могла похвастаться столь же благополучной судьбой, как у царственной кузины. А все из-за того, что ней лежала печать незаконнорожденности, испортившая судьбу многим людям. Александра Федоровна, до замужества Шарлотта, была законной дочерью своих родителей и принцессой Пруссии, что позволило ей стать русской императрицей, а Амели была незаконной и не принцессой, и сознание собственной второсортности отравило ей жизнь и пагубно сказалось на характере. То, что не дал ей жестокий мир, Амели всеми силами вырывала у него сама...
Мать Александры Федоровны, принцесса Луиза Мекленбург-Стрелицкая, удачно вышла замуж и стала королевой Пруссии, а ее родная сестра принцесса Тереза, выданная в 16 лет замуж за князя Карла Турн-и-Таксиса, своим браком была недовольна. Во-первых, княжество - это не королевство, а во-вторых, молодой князь был человеком вялым, лишенным честолюбия и политической воли… Тереза билась, чтобы крошечное княжество хотя бы не поглотили более крупные соседи, а муж больше интересовался охотой и попойками. Главной темой его разговоров было роковое обнищание княжеского дома Турн-и-Таксис и призывы к экономии. Даже когда Тереза направилась в Париж, чтобы решить с Наполеоном вопросы будущего устройства их княжества, муж писал ей только об отсутствии денег. Отношения между супругами становились все более и более прохладными, несмотря на то, что у них уже было семеро детей, и вскоре у Терезы начался бурный роман с баварским дипломатом графом фон Лерхенфельдом. В 1808 году у нее родилась дочь Амалия, причем князь Турн-и-Таксис, уверенный, что это не его ребенок, отказался дать малышке свое имя.
Максимилиан фон Лерхенфельд проявил больше благородства - он признал ребенка и, хотя был женат, взял Амалию в свой дом, усыновил и вырастил. Однако девочке было не так уж хорошо с мачехой, для которой она служила живым напоминанием об измене мужа. Когда юная пятнадцатилетняя Амели вскружила голову молодому русскому дипломату Федору Тютчеву, приемные родители отказались дать согласие на их брак. Русский жених был не слишком богат, не родовит, не имел даже титула, находился в самом начале своей карьеры да еще и сочинительством стишков баловался, что по их мнению было серьезным недостатком для делового человека… В шестнадцать лет ее выдали замуж за другого дипломата - секретаря русской дипломатической миссии Александра Сергеевича Крюденера, который был старше невесты и обладал тяжелым характером, но при этом имел титул барона, немалое состояние и происходил из остзейских немцев (это нравилось его новым родственникам). Отец Амели полагал, что неплохо устроил ее жизнь, а мачехе было все равно, довольна ли падчерица браком или нет. А Тютчев… от тоски женился на вдове с тремя детьми, но забыть прекрасную Амели так и не смог.
Федор Тютчев в молодости
Первые годы замужества Амели были печальны. Но судьба готовила для юной баронессы немало сюрпризов. Приехав с мужем в Петербург, двадцатипятилетняя Амели произвела фурор - ее сразу же причислили к первым красавицам столицы и окружили всеобщим вниманием; мужчины преклонялись, а дамы завидовали… Светлые золотисто-русые волосы, удивительно густые и блестящие, большие ласковые глаза, необыкновенно нежная кожа, грациозность, великолепный голос - природа щедро одарила Амели. Баварский король, коллекционировавший изображения хорошеньких женщин, украсил ее портретом свою галерею красавиц. Но кузина блистательной Амели была русской императрицей, а она? Всего лишь жалкой остзейской баронессой, одной из очень многих в светском обществе Петербурга! Амалия считала, что достойна лучшего.
Императрица Александра Федоровна
Амели охотно кружила головы своим поклонникам. Тютчев продолжал любить ее долгие годы; князь Вяземский посмеивался над Пушкиным, когда тот, краснея, увивался вокруг Крюднерши, но и сам был неравнодушен к немецкой фее. Вильегорский причислял себя к ее восторженной свите и на светских вечерах пел дуэтом с Амели сентиментальные немецкие романсы. Генерал Владимир Адлерберг, человек близкий императору и метивший на пост министра Двора, обожал ее.
Но Амели мечтала о другом. Ее заветной целью был роман с императором, и Николай Павлович, неравнодушный к женским чарам, не устоял.
Великий князь Николай Павлович, будущий император незадолго до вступления на престол. 1820-е годы, художник Дж.Доу
Амели грезилось завидное для многих положение царской фаворитки. Она мечтала играть первую скрипку при дворе и отодвинуть свою удачливую кузину в тень.
Но увы, счастье красавицы не длилось слишком долго. Зимой 1838 года в их "сердечной дружбе" началось охлаждение, приведшее к полному разрыву. Император был человеком ветреным и предпочитал короткие необременительные романы. Единственной женщиной, к которой он был искренне привязан, оказалась его супруга. В отношениях с женой Николай не был верным, но был преданным, как ни странно это звучало. Жену он любил, баловал, окружал заботой... А ей хватило ума ничего не замечать, не следить за мужем, не устраивать сцен ревности и играть роль наивной восторженной особы, некоего экзотического цветка, нуждающегося в тепле и уходе. В результате она никогда не выглядела ни жалкой, ни смешной; ее не жалели, ей восхищались.
Александра Федоровна с дочерью Марией в Крыму, художник Петр Соколов
Те пассии Николая I, кому удавалось сохранять отношения с императором достаточно долго,например, Варвара Нелидова (тезка и племянница многолетней фаворитки Павла I), тоже проявляли редкую женскую мудрость, терпение, доброту и мирились с очевидными обидами. Амели Крюденер такими качествами не обладала. Ревнивая Смирнова-Россет, охотно злословившая в адрес выскочки-баронессы, утверждала, что государь сам признавался, что уступил свое место возле Амели Крюденер другому, что разочаровался в ней, и говорил, что она неблагодарное существо, не любит Россию и отличается непомерной жадностью к деньгам.
Император Николай I. Художник Е.И. Ботман
К словам Смирновой-Россет в обществе прислушивались, но верили не до конца - оставленные женщины бывают очень злыми (а она и сама метила в царские фаворитки). Впрочем, и Амели к тому времени оказалась в роли брошенной женщины, и место рядом с ней «оставленное» государем, занял никто иной, как Александр Христофорович Бенкендорф, всесильный шеф жандармов.
Александр фон Бенкендорф, художник Дж. Доу
Дочь императора великая княжна Ольга Николаевна, в своих воспоминаниях много рассказавшая о жизни царской семьи, не любила Амели, поскольку видела, что императрица относится к своей кузине холодно, и знала, что мать с ее легким характером без причин ни на кого не обижалась. Когда у Амели были надежды на долгий роман с государем, Ольга была еще совсем девочкой и не понимала всех тонкостей взаимоотношений старшего поколения семьи. Она не задумывалась, почему родители приняли Амели в России с распростертыми объятьями, приблизили ко двору, подарили ей роскошное имение «Собственное» по соседству с Петергофом, а потом отношение императорской семьи к Амели резко изменилось. Между МамА и ее немецкой кузиной, как говорится, пробежала черная кошка, да и ПапА, поначалу охотно навещавший родственницу во дворце «Собственного», утратил вкус к этим визитам. Что ж, родителям виднее, они умеют оценивать людей по достоинству.
Ольга Николаевна, художник Ф.К. Винтергальтер
Ольге Амели тоже казалась не слишком приятной особой - самовлюбленная, хитрая, завистливая, она пыталась строить из себя гранд-даму и влиять на жизнь двора, если уж не на прямую, то через своего могущественного любовника. Великая княжна даже жалела Бенкендорфа. В обществе его, начальника тайной полиции и шефа жандармов, не любили (что и неудивительно, учитывая склонность русского человека к вольнодумству, с которой Бенкендорф боролся и по должности, и по убеждениям). Но Николай I ценил Александра Христофоровича высоко, считал его своим другом, преданным человеком и опорой трона. Кое-кто еще помнил героизм, проявленный Бенкендорфом в сражениях 1812 года, и то, как рискуя жизнью, он спасал жителей Петербурга во время страшного наводнения. И конечно же, Бенкендорф заслуживал нечто лучшее, чем могла предложить ему Амели.
Он всегда отличался любовью к прекрасному полу и охотно крутил романы, находя полное понимание со стороны императора, но отношения с Крюднершей (как прозвали Амели недоброжелатели) затянули его как глубокий омут. Ему исполнилось пятьдесят восемь лет (Ольге он казался глубоким старцем, и она удивлялась, что в таком почтенном возрасте, когда пора о душе подумать, человек еще отдается сердечным увлечениям). Тридцатитрехлетняя Амели казалась ему юной нимфой; впрочем, их роман тянулся уже лет пять, сошлись они тогда, когда Амели была еще моложе и очаровательнее. Бенкендорф был готов выполнять все ее капризы, платить по ее счетам, слушаться ее советов… Его состояние, его связи, возможности и сам он всегда были в распоряжении Амели. И она расчетливо этим пользовалась, хотя… делила свою благосклонность между Бенкендорфом и Владимиром Адлербергом, министром Двора и уделов. Он тоже был немолод, на семнадцать лет старше ветреной Амалии, но как и Бенкендорф, влиятелен и богат. Ей казались предпочтительными именно такие кавалеры, способные многое бросить к ее ногам, а не легкомысленные мальчишки, годные лишь на безумства в спальне.
Из всей царской семьи подружилась с Амели только старшая дочь императора Мария Николаевна. Когда у нее разладились отношения с мужем, герцогом Лейхтенбергским, понимание она нашла не у родителей, а у тети Амели. Мария Николаевна любила приезжать к Амели в гости, где они перемывали косточки высшему свету и царскому семейству.
Мария Николаевна, художник Карл Брюллов
Когда интриги Амалии Крюденер стали очевидными для всех, император решил удалить ее из Петербурга, но не явно, а под благовидным предлогом. Ее муж получил дипломатическое назначение за границу, и должен был уехать вместе с Амели. Но она объявила, что тяжело больна, у нее корь, необходим карантин и длительное серьезное лечение... И осталась. Как сплетничали современники, "результатом этой кори стал Ники Адлерберг" (впрочем, эту фамилию явившийся на свет ребенок получил позже).
Вскоре выяснилось, что ребенка Амели родила не от своего любовника Владимира Адлерберга, отношения с которым были всем известны, а от его сына Николая (молодость все же победила).
В 1852 году барон Крюденер скончался в Стокгольме. Амалия, выждав приличный срок траура, вышла замуж за Николая Адлерберга, который тут же "усыновил" своего ребенка, дав сыну свою фамилию. Александр II, далекий от интриг, клубившихся в годы царствования его отца, назначил мужа Амалии Николая Адлерберга генерал-губернатором Финляндии. И ей наконец удалось стать первой дамой, правда, не Санкт-Петербурга, а лишь Гельсингфорса.