Пара слов о князьях Юсуповых. Часть 10
Продолжение.
Начало см.: http://eho-2013.livejournal.com/353832.html
http://eho-2013.livejournal.com/355147.html
http://eho-2013.livejournal.com/356635.html
http://eho-2013.livejournal.com/357566.html
http://eho-2013.livejournal.com/360528.html
http://eho-2013.livejournal.com/363308.html
http://eho-2013.livejournal.com/365179.html
http://eho-2013.livejournal.com/366885.html
http://eho-2013.livejournal.com/369748.html
После убийства Распутина Дмитрий и Феликс пребывали под стражей, правда не в тюрьме, а во дворце великого князя (все-таки оба заговорщика имели отношение к императорской фамилии и пользовались привилегиями), но глава военной канцелярии генерал Максимович организовал надежную охрану и отобрал у арестованных оружие. Снаружи дворец охраняли жандармы в штатском, внутри у каждой двери стояли часовые, свидания арестантам дозволялись только с самыми близкими людьми. Но при этом возле дворца и даже в вестибюле постоянно толпились люди, выражавшие арестованным свое восхищение, что еще более раздражало Царское Село, где оплакивали Распутина.
Дворец Дмитрия Павловича, перешедший к нему от дяди, великого князя Сергея Александровича. Здесь под домашним арестом находились Дмитрий Романов и Феликс Юсупов после убийстсва Распутина
Сестра Дмитрия великая княгиня Мария Павловна, узнав о происходящем, срочно прибыла в столицу из Пскова, где она служила сестрой милосердия в военном госпитале, и добилась разрешения общаться с братом и даже остановиться в его дворце, рискуя вызвать недовольство императрицы. Дмитрий, по мнению сестры, был в очень тяжелом состоянии. Она вспоминала:
«Я сидела и следила за каждым его движением. О! Я все бы отдала, чтобы помочь ему сейчас. Его глаза словно смотрели внутрь и видели страшную сцену, от которой он не мог отвернуться. Я чувствовала, что он потрясен до глубины души и отчаянно пытается бороться с ужасающим разочарованием. Какую же огромную ответственность взвалил он на себя; каких сомнений и борьбы стоил ему каждый шаг! А теперь ход событий доказывал, что все было напрасно. Возбуждение спало, усилия оказались бесплодными».
Дмитрий с сестрой Марией
Князь Феликс Юсупов был настроен куда более оптимистично, чем Дмитрий Павлович. «Он был опьянен своим участием и значимостью своей роли и видел для себя большое политическое будущее», - говорила Мария. Но она не могла не заметить и другого: «...Несмотря на самодовольство и самоуверенность, в его словах чувствовалась тревога за свою судьбу и судьбу Дмитрия».
Тревога была обоснованной - императрица настаивала на военном трибунале и, потенциально, на смертном приговоре. Особый гнев вызывал у нее Дмитрий - она обвиняла своего родственника не только в черной неблагодарности по отношению к императорскому семейству, но и в государственной измене.
Дмитрий Павлович и императрица Александра Федоровна
Потянулись мучительные дни ожидания. Феликс уверял всех, что серьезного наказания заговорщикам не будет - «двор никогда не пойдет против общества». А в обществе известие об убийстве царского фаворита было встречено не так уж однозначно. Например, Матильда Кшесинская, дама более чем близкая к романовскому клану, причем, скорее к противникам Распутина, чем к его поклонникам, и не имевшая оснований для симпатий к императрице, и та не поддержала заговорщиков: «Многие, и я в том числе, думали, что слишком большая близость Распутина к Царской семье была вредна и нежелательна, но все же убийство было роковой ошибкой. Многие лица, достойные доверия, подтверждали, что несколько раз в действительности Распутин спас Наследнику жизнь, приостановив кровотечение. Всю свою надежду на спасение сына Императрица возлагала только на него с того дня, когда наиболее выдающиеся светила заявили о своем полном бессилии помочь Алексею Николаевичу. Убивая Распутина, убили у Императрицы последнюю ее надежду, и это было самое жестокое и отвратительное в совершенном злодеянии».
Дмитрий Павлович и цесаревич Алексей
Великая княгиня Ольга Александровна, родная сестра Николая, высказывалась еще более определенно. Много лет спустя, уже в эмиграции, она говорила: «В гнусном заговоре активно участвовал вместе с друзьями Дмитрий, молодой кузен Ники. В убийстве Распутина не было ничего героического. Вспомните, что сказал по поводу него Троцкий: «Оно было совершено по сценарию, предназначенному для людей с дурным вкусом». А ведь Троцкого едва ли можно причислить к защитникам монархии. Думаю, на сей раз коммунисты были недостаточно суровы в своих определениях. Произошло ничто иное, как заранее обдуманное и невероятно подлое убийство. Вспомните два имени, какие и поныне связывают с этим злодеянием. Одним был Великий Князь, внук Царя-Освободителя, вторым - потомок знаменитого рода, жена которого приходилась дочерью другому Великому Князю. Это ли не свидетельство того, как низко мы пали!»
Эти слова были явным отголоском того, что думала и чувствовала Ольга Александровна в конце 1916 года. А ведь она утверждала, что не была поклонницей Распутина, и он вообще никогда ей не нравился...
Феликс Юсупов
Люди простые, особенно - живущие в провинции и лишенные всякой достоверной информации, нередко делали и вовсе неожиданные выводы: был при царе один человек из народа, защищал людей от царских придворных, вот они его и убили... А фанатичные поклонники и особенно поклонницы Распутина вынашивали планы мести и жаждали свести счеты с убийцами своего кумира.
К несчастью, физическое устранение Распутина не принесло и не могло принести тех радостных перемен в судьбе России, того очищения и возрождения страны, на которое рассчитывали заговорщики. Напротив, дестабилизация, царившая в стране, приняла уже совершенно иррациональный характер. Старая Россия погибала... И вскоре это стало очевидно всем.
«Темные силы - это стало псевдонимом Распутина. В действительности среди темных сил Распутин был величиной ничтожной, и темные силы, как были, так и остались. Распутин давал возможность не замечать их». (Газета «День», 20 декабря 1916 года.)
«Все участники заговора, за исключением князя Юсупова, позже поняли, что, взявшись за оружие для сохранения старого режима, они в действительности нанесли ему смертельную рану». (Мария Павловна Романова. «Мемуары».)
Страна стояла на краю пропасти, и каждое неосторожное движение, даже самое слабое, могло подтолкнуть ее к падению. К несчастью, убийство Распутина оказалось одним из таких губительных рывков...
Дмитрий с императором и императрицей
Распутин был убит в ночь с 16 на 17 декабря. Императрица Мария Федоровна, пребывавшая в Киеве, 17-го днем узнала о происходивших в Петрограде событиях. Смерть Распутина могла до такой степени изменить жизнь ее сына, его жены и детей, что вдовствующая императрица сразу поняла - случилось нечто судьбоносное и, скорее всего, страшное для всех. Но сведения оказались настолько неожиданными и противоречивыми, что она боялась им поверить.
Судя по записям в дневнике, с утра, еще пребывая в неведении, Мария Федоровна занималась самыми обычными делами - принимала приближенных, визитеров, раздавала подарки к приближающемуся Рождеству… И, как это часто бывало, мучилась при этом недобрым предчувствием, смутным, но угнетающим - пребывала во власти пессимизма, как изящно выражались ее ровесники: «Все так печально и может привести к очень опасным последствиям для будущего».
И потом, на той же страничке отчаянная приписка: «Перед самым обедом пронесся слух, что убит Р. Не могу поверить, что это правда».
Следующее воскресное утро 18 декабря Мария Федоровна встретила в тревоге. «Пока еще нет никаких официальных известий об этом невероятном событии. (...) Сандро простужен, так что Ксения поехала к нему домой».
Александр Михайлович, командовавший военно-воздушными силами русской армии, тоже пребывал в Киеве. Похоже, в сложный момент он просто сказался больным и вызвал к себе жену, чтобы предварительно все обсудить и договориться, в каком объеме можно донести до матушки правду - до Киева уже докатилась весть, что в деле замешан их зять Феликс и кузен Ксении Дмитрий… Но прежде, чем Сандро решился нанести чреватый тяжелыми объяснениями визит вдовствующей императрице, она уже сама все узнала из газет: «Страшными известиями из Петербурга заполнены все газеты. В связи с этой ужасной историей называют имена Дмитрия и Феликса. Сандро все же был к обеду, а вечером отправился в столицу узнать, что там происходит».
Мария Федоровна с дочерьми Ксенией Александровной и Ольгой Александровной
В первые дни после убийства Мария Федоровна пребывала в настоящем шоке, но постепенно она нашла силы дать собственную оценку происшедшему. Причем, оценку, не совпадающую с мнением окружающих.
«В первой половине дня приехала Ксения, говорили только об этой невероятной истории, - записала она 19 декабря. - Все радуются и превозносят Феликса до небес за его доблестный подвиг во имя Родины. Я же нахожу ужасным, как все это было сделано. Обвиняют сейчас Феликса и Дм. Но я не верю ни одному слову. Состояние неприятное. Почва уходит из-под ног».
Мария Федоровна винила во всем Александру: «Даки (великая княгиня Виктория Федоровна. - Е.Х.) снова была к чаю, беседовали обо всем на свете, она рассказывала о своем последнем разговоре с А[лики], которая видит все очень превратно и своим всегдашним упрямством и своеволием только увлекает нас всех в пучину несчастья».
Вот и прорвалось истинное отношение к невестке - Алики увлекает нас всех в пучину несчастья. Теперь свекровь-императрица как никогда чувствует себя вправе осыпать Александру упреками… Но она больше не ищет контактов с женой сына. Ее мнение, высказанное за чайным столом в самом узком кругу, узнают только дочь Ксения и племянница Даки.
Вскоре Марии Федоровне удается взять себя в руки; родственникам кажется, что она полностью устранилась от истории с убийством «старца», чтобы беречь свой покой… Родственники метались, составляли письма императору в защиту заговорщиков, собирали подписи членов Дома Романовых и обижались, что вдовствующая императрица им не помогает. И никто даже не догадывался, что она, по просьбе Сандро, дала 23 декабря телеграмму Николаю, настоятельно советуя «закрыть это дело».
Феликс и Ирина
Можно представить, как бедный Николай Александрович разрывался между желаниями жены и желаниями матери - ведь ни одну из этих женщин он никогда не мог и не хотел обидеть. И тем не менее, в тот же вечер Мария Федоровна получила от него ответ, успокоивший ее - Николай дал матери обещание «остановить дело». Несмотря на все отчаяние обожаемой Аликс, Николай Александрович счел советы матери разумными и прислушался к ним.
Этот обмен телеграммами остался полным секретом для всех. Дело и вправду было замято. Участники покушения практически не были наказаны - Пуришкевич, Сухотин и Лазоверт никак не пострадали, Феликс был сослан в собственное имение в Курской губернии, где мог устроиться с полным комфортом, хотя и вдали от столицы, Дмитрий переведен в военный экспедиционный корпус, сражающийся на границе с Персией… А ведь по «Уложению о наказаниях» Российской империи за предумышленное убийство полагалась каторга.
Это наказание, из-за которого в разгар революции и Феликс Юсупов, и Дмитрий Павлович оказались в стороне от эпицентра событий, скорее всего спасло им жизнь.
Продолжение следует.
Начало см.: http://eho-2013.livejournal.com/353832.html
http://eho-2013.livejournal.com/355147.html
http://eho-2013.livejournal.com/356635.html
http://eho-2013.livejournal.com/357566.html
http://eho-2013.livejournal.com/360528.html
http://eho-2013.livejournal.com/363308.html
http://eho-2013.livejournal.com/365179.html
http://eho-2013.livejournal.com/366885.html
http://eho-2013.livejournal.com/369748.html
После убийства Распутина Дмитрий и Феликс пребывали под стражей, правда не в тюрьме, а во дворце великого князя (все-таки оба заговорщика имели отношение к императорской фамилии и пользовались привилегиями), но глава военной канцелярии генерал Максимович организовал надежную охрану и отобрал у арестованных оружие. Снаружи дворец охраняли жандармы в штатском, внутри у каждой двери стояли часовые, свидания арестантам дозволялись только с самыми близкими людьми. Но при этом возле дворца и даже в вестибюле постоянно толпились люди, выражавшие арестованным свое восхищение, что еще более раздражало Царское Село, где оплакивали Распутина.
Дворец Дмитрия Павловича, перешедший к нему от дяди, великого князя Сергея Александровича. Здесь под домашним арестом находились Дмитрий Романов и Феликс Юсупов после убийстсва Распутина
Сестра Дмитрия великая княгиня Мария Павловна, узнав о происходящем, срочно прибыла в столицу из Пскова, где она служила сестрой милосердия в военном госпитале, и добилась разрешения общаться с братом и даже остановиться в его дворце, рискуя вызвать недовольство императрицы. Дмитрий, по мнению сестры, был в очень тяжелом состоянии. Она вспоминала:
«Я сидела и следила за каждым его движением. О! Я все бы отдала, чтобы помочь ему сейчас. Его глаза словно смотрели внутрь и видели страшную сцену, от которой он не мог отвернуться. Я чувствовала, что он потрясен до глубины души и отчаянно пытается бороться с ужасающим разочарованием. Какую же огромную ответственность взвалил он на себя; каких сомнений и борьбы стоил ему каждый шаг! А теперь ход событий доказывал, что все было напрасно. Возбуждение спало, усилия оказались бесплодными».
Дмитрий с сестрой Марией
Князь Феликс Юсупов был настроен куда более оптимистично, чем Дмитрий Павлович. «Он был опьянен своим участием и значимостью своей роли и видел для себя большое политическое будущее», - говорила Мария. Но она не могла не заметить и другого: «...Несмотря на самодовольство и самоуверенность, в его словах чувствовалась тревога за свою судьбу и судьбу Дмитрия».
Тревога была обоснованной - императрица настаивала на военном трибунале и, потенциально, на смертном приговоре. Особый гнев вызывал у нее Дмитрий - она обвиняла своего родственника не только в черной неблагодарности по отношению к императорскому семейству, но и в государственной измене.
Дмитрий Павлович и императрица Александра Федоровна
Потянулись мучительные дни ожидания. Феликс уверял всех, что серьезного наказания заговорщикам не будет - «двор никогда не пойдет против общества». А в обществе известие об убийстве царского фаворита было встречено не так уж однозначно. Например, Матильда Кшесинская, дама более чем близкая к романовскому клану, причем, скорее к противникам Распутина, чем к его поклонникам, и не имевшая оснований для симпатий к императрице, и та не поддержала заговорщиков: «Многие, и я в том числе, думали, что слишком большая близость Распутина к Царской семье была вредна и нежелательна, но все же убийство было роковой ошибкой. Многие лица, достойные доверия, подтверждали, что несколько раз в действительности Распутин спас Наследнику жизнь, приостановив кровотечение. Всю свою надежду на спасение сына Императрица возлагала только на него с того дня, когда наиболее выдающиеся светила заявили о своем полном бессилии помочь Алексею Николаевичу. Убивая Распутина, убили у Императрицы последнюю ее надежду, и это было самое жестокое и отвратительное в совершенном злодеянии».
Дмитрий Павлович и цесаревич Алексей
Великая княгиня Ольга Александровна, родная сестра Николая, высказывалась еще более определенно. Много лет спустя, уже в эмиграции, она говорила: «В гнусном заговоре активно участвовал вместе с друзьями Дмитрий, молодой кузен Ники. В убийстве Распутина не было ничего героического. Вспомните, что сказал по поводу него Троцкий: «Оно было совершено по сценарию, предназначенному для людей с дурным вкусом». А ведь Троцкого едва ли можно причислить к защитникам монархии. Думаю, на сей раз коммунисты были недостаточно суровы в своих определениях. Произошло ничто иное, как заранее обдуманное и невероятно подлое убийство. Вспомните два имени, какие и поныне связывают с этим злодеянием. Одним был Великий Князь, внук Царя-Освободителя, вторым - потомок знаменитого рода, жена которого приходилась дочерью другому Великому Князю. Это ли не свидетельство того, как низко мы пали!»
Эти слова были явным отголоском того, что думала и чувствовала Ольга Александровна в конце 1916 года. А ведь она утверждала, что не была поклонницей Распутина, и он вообще никогда ей не нравился...
Феликс Юсупов
Люди простые, особенно - живущие в провинции и лишенные всякой достоверной информации, нередко делали и вовсе неожиданные выводы: был при царе один человек из народа, защищал людей от царских придворных, вот они его и убили... А фанатичные поклонники и особенно поклонницы Распутина вынашивали планы мести и жаждали свести счеты с убийцами своего кумира.
К несчастью, физическое устранение Распутина не принесло и не могло принести тех радостных перемен в судьбе России, того очищения и возрождения страны, на которое рассчитывали заговорщики. Напротив, дестабилизация, царившая в стране, приняла уже совершенно иррациональный характер. Старая Россия погибала... И вскоре это стало очевидно всем.
«Темные силы - это стало псевдонимом Распутина. В действительности среди темных сил Распутин был величиной ничтожной, и темные силы, как были, так и остались. Распутин давал возможность не замечать их». (Газета «День», 20 декабря 1916 года.)
«Все участники заговора, за исключением князя Юсупова, позже поняли, что, взявшись за оружие для сохранения старого режима, они в действительности нанесли ему смертельную рану». (Мария Павловна Романова. «Мемуары».)
Страна стояла на краю пропасти, и каждое неосторожное движение, даже самое слабое, могло подтолкнуть ее к падению. К несчастью, убийство Распутина оказалось одним из таких губительных рывков...
Дмитрий с императором и императрицей
Распутин был убит в ночь с 16 на 17 декабря. Императрица Мария Федоровна, пребывавшая в Киеве, 17-го днем узнала о происходивших в Петрограде событиях. Смерть Распутина могла до такой степени изменить жизнь ее сына, его жены и детей, что вдовствующая императрица сразу поняла - случилось нечто судьбоносное и, скорее всего, страшное для всех. Но сведения оказались настолько неожиданными и противоречивыми, что она боялась им поверить.
Судя по записям в дневнике, с утра, еще пребывая в неведении, Мария Федоровна занималась самыми обычными делами - принимала приближенных, визитеров, раздавала подарки к приближающемуся Рождеству… И, как это часто бывало, мучилась при этом недобрым предчувствием, смутным, но угнетающим - пребывала во власти пессимизма, как изящно выражались ее ровесники: «Все так печально и может привести к очень опасным последствиям для будущего».
И потом, на той же страничке отчаянная приписка: «Перед самым обедом пронесся слух, что убит Р. Не могу поверить, что это правда».
Следующее воскресное утро 18 декабря Мария Федоровна встретила в тревоге. «Пока еще нет никаких официальных известий об этом невероятном событии. (...) Сандро простужен, так что Ксения поехала к нему домой».
Александр Михайлович, командовавший военно-воздушными силами русской армии, тоже пребывал в Киеве. Похоже, в сложный момент он просто сказался больным и вызвал к себе жену, чтобы предварительно все обсудить и договориться, в каком объеме можно донести до матушки правду - до Киева уже докатилась весть, что в деле замешан их зять Феликс и кузен Ксении Дмитрий… Но прежде, чем Сандро решился нанести чреватый тяжелыми объяснениями визит вдовствующей императрице, она уже сама все узнала из газет: «Страшными известиями из Петербурга заполнены все газеты. В связи с этой ужасной историей называют имена Дмитрия и Феликса. Сандро все же был к обеду, а вечером отправился в столицу узнать, что там происходит».
Мария Федоровна с дочерьми Ксенией Александровной и Ольгой Александровной
В первые дни после убийства Мария Федоровна пребывала в настоящем шоке, но постепенно она нашла силы дать собственную оценку происшедшему. Причем, оценку, не совпадающую с мнением окружающих.
«В первой половине дня приехала Ксения, говорили только об этой невероятной истории, - записала она 19 декабря. - Все радуются и превозносят Феликса до небес за его доблестный подвиг во имя Родины. Я же нахожу ужасным, как все это было сделано. Обвиняют сейчас Феликса и Дм. Но я не верю ни одному слову. Состояние неприятное. Почва уходит из-под ног».
Мария Федоровна винила во всем Александру: «Даки (великая княгиня Виктория Федоровна. - Е.Х.) снова была к чаю, беседовали обо всем на свете, она рассказывала о своем последнем разговоре с А[лики], которая видит все очень превратно и своим всегдашним упрямством и своеволием только увлекает нас всех в пучину несчастья».
Вот и прорвалось истинное отношение к невестке - Алики увлекает нас всех в пучину несчастья. Теперь свекровь-императрица как никогда чувствует себя вправе осыпать Александру упреками… Но она больше не ищет контактов с женой сына. Ее мнение, высказанное за чайным столом в самом узком кругу, узнают только дочь Ксения и племянница Даки.
Вскоре Марии Федоровне удается взять себя в руки; родственникам кажется, что она полностью устранилась от истории с убийством «старца», чтобы беречь свой покой… Родственники метались, составляли письма императору в защиту заговорщиков, собирали подписи членов Дома Романовых и обижались, что вдовствующая императрица им не помогает. И никто даже не догадывался, что она, по просьбе Сандро, дала 23 декабря телеграмму Николаю, настоятельно советуя «закрыть это дело».
Феликс и Ирина
Можно представить, как бедный Николай Александрович разрывался между желаниями жены и желаниями матери - ведь ни одну из этих женщин он никогда не мог и не хотел обидеть. И тем не менее, в тот же вечер Мария Федоровна получила от него ответ, успокоивший ее - Николай дал матери обещание «остановить дело». Несмотря на все отчаяние обожаемой Аликс, Николай Александрович счел советы матери разумными и прислушался к ним.
Этот обмен телеграммами остался полным секретом для всех. Дело и вправду было замято. Участники покушения практически не были наказаны - Пуришкевич, Сухотин и Лазоверт никак не пострадали, Феликс был сослан в собственное имение в Курской губернии, где мог устроиться с полным комфортом, хотя и вдали от столицы, Дмитрий переведен в военный экспедиционный корпус, сражающийся на границе с Персией… А ведь по «Уложению о наказаниях» Российской империи за предумышленное убийство полагалась каторга.
Это наказание, из-за которого в разгар революции и Феликс Юсупов, и Дмитрий Павлович оказались в стороне от эпицентра событий, скорее всего спасло им жизнь.
Продолжение следует.