Старая Москва глазами аборигена: воспоминания князя Кропоткина. Окончание
Окончание. Начало см. http://eho-2013.livejournal.com/29005.html
Продолжаем "экскурсию" по Старой Конюшенной, устроенную теоретиком анархизма князем Кропоткиным на страницах его книги "Записки революционера".
В. Поленов. Бабушкин сад
Домик, запечатленный Поленовым, типичный московский ампирный особнячок, украшенный колоннами не только с внешнего, уличного, но и с внутреннего фасада, находился, собственно, не в Старой Конюшенной, а пятнадцати минутах ходьбы от нее, в Олсуфьевском переулке. Ныне большая часть Старой Конюшенной и Олсуфьевский переулок оказались в одном районе Хамовники, но в середине 19 века это были разные части города. И тем не менее, именно такими как на полотне, почти одинаковыми особнячками были застроены и арбатские переулки, и Пречистенка, и Остоженка, и в их тихих садиках царила совсем патриархальная атмосфера.
В отличие от торгового Китай-города или Зарядья, в переулках Старой Конюшенной магазинов в середине 19 века практически не было. Шум, суета, разгрузка товаров с телег ломовиков и всяческий "неэстетизм", окружающий торговые заведения, местным обитателям были противны. За покупками выезжали в другие районы города, а за провизией отправляли слуг на недалекий Смоленский рынок. Впрочем, большую часть продовольствия обитателям Старой Конюшенной доставляли из имений, и особых проблем не возникало. Петр Кропоткин писал:
"Лавки в эти улицы не допускались, за исключением разве что мелочной или овощной лавочки, которая ютилась в деревянном домике, принадлежавшем приходской церкви. Зато на углу... стояла полицейская будка, у дверей которой днем показывался сам будочник, с алебардой в руках, чтобы этим безвредным оружием отдавать честь проходящим офицерам. С наступлением же сумерек он вновь забирался в свою темную будку, где занимался или починкой сапог, или изготовлением какого-нибудь особенно забористого нюхательного табака, на который предъявлялся большой спрос со стороны пожилых слуг из соседних домов".
П. Челищев. Будочник на нашей улице
Отец Петра Кропоткина, "старый князь", как называли его соседи, был человек немолодой, живший по раз и навсегда установленным для себя правилам долгие годы. Да и все окружение семьи - родственники, друзья, соседи - придерживались старых традиций.
"В то время богатство помещиков измерялось числом "душ", которыми владел помещик. Мой отец считался богатым человеком. У него было около 1200 душ в трех различных губерниях и еще большие земли, и он жил соответственно своему положению. Это значило, что его дом был открыт для гостей и что отец держал многочисленную дворню. В семье нас было восемь человек, иногда десять или двенадцать; между тем, пятьдесят человек прислуги в Москве и около шестидесяти в деревне не считалось слишком большим штатом. Тогда казалось непонятным, как можно обойтись без четырех кучеров, смотревших за двенадцатью лошадьми, без трех поваров для господ и кухарок для людей, без двенадцати лакеев, прислуживавших за столом во время обеда (за каждым обедающим стоял лакей с тарелкой), и без бесчисленных горничных в девичьей. Заветным желанием каждого богатого и знатного помещика было иметь все - мебель, сбрую, вышивки - от собственных мастеров".
Моды конца 1850-х годов
"Отец мой любил, чтобы у него бывали гости. Обедали мы в четыре, а в семь вся семья собиралась вокруг самовара. В это время мог приходить всякий, принадлежавший к нашему кругу. В особенности не было недостатка в гостях, когда Лена [княжна Кропоткина, старшая сестра мемуариста] возвратилась из института. Если в окнах, выходивших на улицу был свет, знакомые знали, что наши дома и что гостям будут рады.
Гости собирались почти каждый вечер. В зале раскрывались ломберные столы. Молодежь же и дамы оставались в гостиной или же собирались возле рояля. После ухода дам картежная игра продолжалась до рассвета, и значительные суммы переходили тогда из рук в руки. Отец мой постоянно проигрывал. Опасной для него, однако, являлась игра не дома, а в Английском клубе, где ставки были выше. В особенности опасно было, когда отца звали на партию "с очень почтенными господами" в один из наиболее уважаемых домов Старой Конюшенной, где большая игра шла всю ночь. В подобных случаях отец проигрывал очень много".
Ломберный столик для игры в карты (середина 19 века)
Особняк генерала Алексеева в Сивцевом Вражке, еще одно типичное жилище господ из Старой Конюшенной (современная фотография)
К середине 19 века генерал уже давно почил, а его наследники сдавали дом внаем богатым дворянским семьям, перебиравшимся из своих имений в Москву.
"Нередко устраивались танцевальные вечера, не говоря уж о двух обязательных балах каждую зиму. В подобных случаях отец не смотрел на издержки, а устраивал все как можно лучше. В то же время в будничной нашей жизни проявлялась такая скаредность, что если бы я стал рассказывать подробности, их сочли бы за преувеличение. Об одном претенденте на французский престол, который прославился великолепными охотничьими партиями, говорят, что в его доме сальные огарки были на счету. Такая же мелочная экономия практиковалась и в нашем доме, и скупость доходила до того, что мы, дети, когда выросли, возненавидели бережливость и расчет. Впрочем, в Старой Конюшенной такая манера жить заставила лишь всех относиться еще с большим уважением к отцу.
- Старый князь, - говорили все, - скуповат на домашние расходы, зато уж знает, как следует жить дворянину".
Вот то новое, что появилось в середине 19 века в жизни московской аристократии - скупость,прижимистость не только не осуждаются обществом, но даже одобряются! И речь идет не о захудалом дворянине с недостаточным состоянием, из последних сил тянущимся устроить жизнь "благородным манером" - о родовитом князе, Рюриковиче, богаче, полковнике и кавалере Алексее Петровиче Кропоткине...
Русский интерьер 19 века (из собрания Государственного музея А.С. Пушкина)
"В наших тихих и чистеньких уличках именно такая жизнь уважалась в особенности. (...) Вся наша бесчисленная родня со стороны отца жила точно таким же образом. Если порой проявлялись какие-нибудь новые стремления, они обыкновенно принимали религиозную форму. Так например, к великому смущению всей Москвы, один князь Гагарин поступил в орден иезуитов, другой молодой князь пошел в монастырь, а несколько старых дам стали отчаянными святошами. (...) Так шла жизнь в наших краях, и нечего удивляться поэтому, что после освобождения крестьян почти вся Старая Конюшенная разорилась".
Угол Малого Власьевского (где обосновались князья Кропоткины) и Гагаринского переулка, названного в честь самых знатных домовладельцев, близких родственников Кропоткиных князей Гагариных
Старый князь Кропоткин, замучивший сына свой скупостью, вероятно не мог даже представить, что его непутевый наследник станет теоретиком анархизма и именно этим прославит свой род, что их имя надолго закрепится в топонимике московских мест и что в их родной Старой Конюшенной появятся Кропоткинский переулок, Кропоткинская улица, Кропоткинская площадь, Кропоткинская набережная и даже станция метро Кропоткинская... В 1990-е годы большинству этих мест вернули старые названия, хотя Кропоткинский переулок так и остался Кропоткинским (как и станция метро). Но такое название как-то естественно вписалось в реестр приарбатских и остоженских переулков - Гагаринский, Нащокинский, Лопухинский, Всеволожский... Ну и Кропоткинский тоже. Жили тут когда-то такие люди.
Князю Петру Кропоткину в старости еще суждено было вернуться в родные места и даже в тот самый дом, где он родился. Но это уже другая история.
Продолжаем "экскурсию" по Старой Конюшенной, устроенную теоретиком анархизма князем Кропоткиным на страницах его книги "Записки революционера".
В. Поленов. Бабушкин сад
Домик, запечатленный Поленовым, типичный московский ампирный особнячок, украшенный колоннами не только с внешнего, уличного, но и с внутреннего фасада, находился, собственно, не в Старой Конюшенной, а пятнадцати минутах ходьбы от нее, в Олсуфьевском переулке. Ныне большая часть Старой Конюшенной и Олсуфьевский переулок оказались в одном районе Хамовники, но в середине 19 века это были разные части города. И тем не менее, именно такими как на полотне, почти одинаковыми особнячками были застроены и арбатские переулки, и Пречистенка, и Остоженка, и в их тихих садиках царила совсем патриархальная атмосфера.
В отличие от торгового Китай-города или Зарядья, в переулках Старой Конюшенной магазинов в середине 19 века практически не было. Шум, суета, разгрузка товаров с телег ломовиков и всяческий "неэстетизм", окружающий торговые заведения, местным обитателям были противны. За покупками выезжали в другие районы города, а за провизией отправляли слуг на недалекий Смоленский рынок. Впрочем, большую часть продовольствия обитателям Старой Конюшенной доставляли из имений, и особых проблем не возникало. Петр Кропоткин писал:
"Лавки в эти улицы не допускались, за исключением разве что мелочной или овощной лавочки, которая ютилась в деревянном домике, принадлежавшем приходской церкви. Зато на углу... стояла полицейская будка, у дверей которой днем показывался сам будочник, с алебардой в руках, чтобы этим безвредным оружием отдавать честь проходящим офицерам. С наступлением же сумерек он вновь забирался в свою темную будку, где занимался или починкой сапог, или изготовлением какого-нибудь особенно забористого нюхательного табака, на который предъявлялся большой спрос со стороны пожилых слуг из соседних домов".
П. Челищев. Будочник на нашей улице
Отец Петра Кропоткина, "старый князь", как называли его соседи, был человек немолодой, живший по раз и навсегда установленным для себя правилам долгие годы. Да и все окружение семьи - родственники, друзья, соседи - придерживались старых традиций.
"В то время богатство помещиков измерялось числом "душ", которыми владел помещик. Мой отец считался богатым человеком. У него было около 1200 душ в трех различных губерниях и еще большие земли, и он жил соответственно своему положению. Это значило, что его дом был открыт для гостей и что отец держал многочисленную дворню. В семье нас было восемь человек, иногда десять или двенадцать; между тем, пятьдесят человек прислуги в Москве и около шестидесяти в деревне не считалось слишком большим штатом. Тогда казалось непонятным, как можно обойтись без четырех кучеров, смотревших за двенадцатью лошадьми, без трех поваров для господ и кухарок для людей, без двенадцати лакеев, прислуживавших за столом во время обеда (за каждым обедающим стоял лакей с тарелкой), и без бесчисленных горничных в девичьей. Заветным желанием каждого богатого и знатного помещика было иметь все - мебель, сбрую, вышивки - от собственных мастеров".
Моды конца 1850-х годов
"Отец мой любил, чтобы у него бывали гости. Обедали мы в четыре, а в семь вся семья собиралась вокруг самовара. В это время мог приходить всякий, принадлежавший к нашему кругу. В особенности не было недостатка в гостях, когда Лена [княжна Кропоткина, старшая сестра мемуариста] возвратилась из института. Если в окнах, выходивших на улицу был свет, знакомые знали, что наши дома и что гостям будут рады.
Гости собирались почти каждый вечер. В зале раскрывались ломберные столы. Молодежь же и дамы оставались в гостиной или же собирались возле рояля. После ухода дам картежная игра продолжалась до рассвета, и значительные суммы переходили тогда из рук в руки. Отец мой постоянно проигрывал. Опасной для него, однако, являлась игра не дома, а в Английском клубе, где ставки были выше. В особенности опасно было, когда отца звали на партию "с очень почтенными господами" в один из наиболее уважаемых домов Старой Конюшенной, где большая игра шла всю ночь. В подобных случаях отец проигрывал очень много".
Ломберный столик для игры в карты (середина 19 века)
Особняк генерала Алексеева в Сивцевом Вражке, еще одно типичное жилище господ из Старой Конюшенной (современная фотография)
К середине 19 века генерал уже давно почил, а его наследники сдавали дом внаем богатым дворянским семьям, перебиравшимся из своих имений в Москву.
"Нередко устраивались танцевальные вечера, не говоря уж о двух обязательных балах каждую зиму. В подобных случаях отец не смотрел на издержки, а устраивал все как можно лучше. В то же время в будничной нашей жизни проявлялась такая скаредность, что если бы я стал рассказывать подробности, их сочли бы за преувеличение. Об одном претенденте на французский престол, который прославился великолепными охотничьими партиями, говорят, что в его доме сальные огарки были на счету. Такая же мелочная экономия практиковалась и в нашем доме, и скупость доходила до того, что мы, дети, когда выросли, возненавидели бережливость и расчет. Впрочем, в Старой Конюшенной такая манера жить заставила лишь всех относиться еще с большим уважением к отцу.
- Старый князь, - говорили все, - скуповат на домашние расходы, зато уж знает, как следует жить дворянину".
Вот то новое, что появилось в середине 19 века в жизни московской аристократии - скупость,прижимистость не только не осуждаются обществом, но даже одобряются! И речь идет не о захудалом дворянине с недостаточным состоянием, из последних сил тянущимся устроить жизнь "благородным манером" - о родовитом князе, Рюриковиче, богаче, полковнике и кавалере Алексее Петровиче Кропоткине...
Русский интерьер 19 века (из собрания Государственного музея А.С. Пушкина)
"В наших тихих и чистеньких уличках именно такая жизнь уважалась в особенности. (...) Вся наша бесчисленная родня со стороны отца жила точно таким же образом. Если порой проявлялись какие-нибудь новые стремления, они обыкновенно принимали религиозную форму. Так например, к великому смущению всей Москвы, один князь Гагарин поступил в орден иезуитов, другой молодой князь пошел в монастырь, а несколько старых дам стали отчаянными святошами. (...) Так шла жизнь в наших краях, и нечего удивляться поэтому, что после освобождения крестьян почти вся Старая Конюшенная разорилась".
Угол Малого Власьевского (где обосновались князья Кропоткины) и Гагаринского переулка, названного в честь самых знатных домовладельцев, близких родственников Кропоткиных князей Гагариных
Старый князь Кропоткин, замучивший сына свой скупостью, вероятно не мог даже представить, что его непутевый наследник станет теоретиком анархизма и именно этим прославит свой род, что их имя надолго закрепится в топонимике московских мест и что в их родной Старой Конюшенной появятся Кропоткинский переулок, Кропоткинская улица, Кропоткинская площадь, Кропоткинская набережная и даже станция метро Кропоткинская... В 1990-е годы большинству этих мест вернули старые названия, хотя Кропоткинский переулок так и остался Кропоткинским (как и станция метро). Но такое название как-то естественно вписалось в реестр приарбатских и остоженских переулков - Гагаринский, Нащокинский, Лопухинский, Всеволожский... Ну и Кропоткинский тоже. Жили тут когда-то такие люди.
Князю Петру Кропоткину в старости еще суждено было вернуться в родные места и даже в тот самый дом, где он родился. Но это уже другая история.