Ах, Арбат, ты мое отечество... Пушкинский круг. Часть 2
Продолжение.
Сергей Соболевский учился вместе с Львом Пушкиным и Павлом Нащокиным и тоже подружился с Александром Сегеевичем. В 1819 г. у юного Соболевского случились крупные неприятности - за излишне вольные речи его собирались исключить из Благородного пансиона. А.С. Пушкин, на правах старшего товарища, принялся за него хлопотать и обратился к Александру Ивановичу Тургеневу: "Кавелин притесняет его за какие-то теологические мнения и достойного во всех отношениях молодого человека вытесняет из пансиона, оставляя его в нижних классах, несмотря на успехи и великие способности. Вы были покровителем Соболевского, вспомните об нем..." Соболевский продолжил обучение в пансионе и стал большим другом Пушкина.
В 1820 г., уезжая из Петербурга, А.С. Пушкин поручил брату Льву и Сергею Соболевскому переписать и подготовить к печати "Руслана и Людмилу", что они старательно выполнили.
В 1822 г. С.А. Соболевский поступил на службу в Московский архив Коллегии иностранных дел - очень популярное место службы у молодых интеллектуалов, для которых Сергей Алекандрович придумал название "архивные юноши", восхитившее Пушкина и увековеченное им в "Евгении Онегине".
Служебным рвением Соболевский себя особо не утруждал, чем давал повод подозревать его в легкомыслии и разгильдяйстве. Человек остроумный, язвительный, даже склонный к сарказму, позволявший себе различные эксцентричные выходки, Соболевский порой пользовался дурной славой. Он был принят обществе, но отношение к нему было очень сложным и неоднозначным. Один из его современников, Ф.Ф. Вигель, называл Соболевского "неприличностью с головы до ног". (Впрочем, Вигель был сильно обижен на острую эпиграмму Соболевского в свой адрес). Только А.С. Пушкин прекрасно понял характер Соболевского, разгадал доброту и душевность, скрытые под внешним цинизмом, оценил острый ум и необыкновенно интересную личность своего друга. Сестра Пушкина, Ольга заметила: "... Без Соболевского Александр жить не может. Все тот же на словах злой насмешник, а на деле добрейший человек".
Сергей Александрович Соболевский
Характер Сергея Соболевского сложился под влиянием его личной драмы, непрятной тайны, которая, собственно, тайной ни для кого в московском обществе не была. Он являлся побочным сыном представителей двух почтенных дворянских семейств - богатого помещика А.Н. Соймонова и вдовы бригадира А.И. Лобковой (в девичестве Игнатьевой). Мать обожала Сережу, отношения с отцом были более сложными, но никто из них не мог дать свое имя отпрыску, появление которого на свет было связано с громким скандалом. Мальчика за взятку приписали к польской дворянской фамилии, которая "пресеклась", не имея потомков. Сплетни об этой мистификации таинственным образом быстро разошлись по Москве. Современники утверждали: "...Весь город знал, чей сын Соболевский, но никто не решался произнести это вслух".
Печать незаконнорожденности, двойственное положение в обществе очень угнетали Соболевского, и под маской циника-острослова он прятал эту боль.
Пушкин уважал манеру Соболевского независимо держаться и заставлять московских дворян "кланяться себе ниже карманов".
Многие современники считали, что Соболевский очень плохо влияет на Пушкина, таскает его по злачным местам, приучает к картам и обильным выпивкам, внушает вредные мысли. Между тем, Соболевский никогда не увлекался пьянками и не брал в руки карт. У него были совсем другие интересы - позже он прославится как библиограф и билиофил, проявит немалую деловую хватку, став основателем одной из самых передовых по техническому оснащению бумаго-прядильных мануфактур. Сергей Александрович и в молодости имел определенные коммерческие навыки. Часто он брал на себя ведение переговоров по изданию произведений Пушкина, производил "инспекцию" его помещичьего хозяйства, предоставляя поэту отчеты и рекомендации. Известно, что однажды Соболевскому пришлось заложить свое фамильное серебро, чтобы выручить Пушкина из денежных затруднений.
Соболевский помогал разбирать и приводить в порядок библиотеку Пушкина, к тому же Александр Сергеевич не раз пользовался уникальной библиотекой Соболевского, в которой можно было найти и запрещенные издания, например "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева. Соболевскому Пушкин обязан и знакомством с европейскими знаменитостями - польским поэтом А. Мицкевичем и (заочно) с французским писателем П. Мериме.
Сергей Львович Пушкин ревниво замечал, что Александр "предпочитает отцу родному всяких там Нащокиных да Соболевских".
Приехав в Москву 19 декабря 1826 г. Пушкин остановился в доме Соболевского и прожил у друга до 19 мая 1827 г. Соболевский снимал тогда на Арбате, на Собачьей площадке, дом Ренкевич и гостеприимно распахнул для друга двери этого маленького, одноэтажного особнячка.
Обстановка в домике Соболевского на "Собачке" была почти такой же, как в доме Нащокина - шумной и безалаберной. Дом всегда был полон гостей, самых разнообразных - писатели и карточные игроки, гусары и "архивные юноши", светские львы и известные уже в лицо осведомители жандармского управления. Пушкин называл дом Сергея Александровича "съезжей" (полицейским участком), а хозяина - "частным приставом". В письме к П.В. Каверину он рассказывал "Частный пристав Соболевский бранится и дерется по-прежнему, шпионы, драгуны... и пьяницы толкутся у нас с утра до вечера".
Здание архива Министерства иностранных дел, в котором служил Сергей Соболевский
По прошествии сорока лет Соболевский оказался возле своего бывшего дома и написал М.П. Погодину:"Мы ехали с Лонгвиновым через Собачью площадку; сравнявшись с углом ее я показал товарищу дом Ренкевича (ныне Левенталя), в котором жил я, а у меня Пушкин; сравнялись с прорубленною мною дверью на переулок - видим на ней вывеску: продажа вина и прочее. (...) Вылезли из возка и пошли туда. Дом совершенно не изменился в расположении: вот моя спальня, мой кабинет, та общая гостиная, в которую мы сходились из своих половин и где заседал Александр Сергеевич... Вот где стояла кровать его, на которой подле него родила моя датская сука, с детьми которой он так нежно возился и нянчился впоследствии; вот то место, где он выронил (к счастию - что не в кабинете императора) свои стихотворения о повешенных, что с час времени так его беспокоило, пока они не нашлись!!! Вот где собирались Веневитинов, Киреевский, Шевырев, вы, я и другие знаменитые мужи, вот где болталось, смеялось, вралось и говорилось умно!!!
Кабатчик, принявший нас с почтением (должным таким посетителям, которые вылезли из экипажа), очень был удивлен нашему хождению по комнатам заведения. На мой вопрос: слыхал ли он о Пушкине? он сказал утвердительно, но что-то заикаясь. Мы ему растолковали, кто был Пушкин; мне кажется, что он не понял.
(...) В другой стране, у бусурманов, и на дверях сделали бы надпись: здесь жил Пушкин! - в углу бы написали: здесь спал Пушкин!.." (Цитируется по изданию: "Друзья Пушкина: Переписка. Воспоминания. Дневники": Т.2, М., 1986. В опубликованных в разных источниках текстах письма существуют значительные разночтения).
Соболевскому удалось расстроить как минимум три дуэли Пушкина, в том числе с Ф. Толстым, тактично примирив противников без урона для чьей-либо чести. Все их общие друзья были уверены, что окажись Соболевский в Петербурге накануне роковых для поэта событий, он сумел бы предотвратить несчастье. Но Сергей Александрович был тогда в заграничной поездке...
Наталья Николаевна Пушкина
Известие о гибели Пушкина явилось для него страшным ударом. И все же Соболевский пишет из Парижа, где застало его известие о смерти Пушкина, очень подробное письмо П.А. Плетневу, полное практических рекомендаций, как привести в порядок расстроенные дела покойного поэта, "чтобы быть ему полезным во оставшихся после него". Хотя, к слову сказать, Наталью Николаевну Соболевский не слишком жаловал и в этом письме, написанном 13 февраля 1837 г., по горячим следам событий, он, даже пытаясь оправдать ее, все равно осуждает. "Еще повторяю: пользуйтесь первым горем жены, чтобы взять ее в руки; она добра, но ветренна и пуста, а такие люди в добре ненадежны, во зле непредвиденны. Бог знает что может случиться! (...) Пушкин умирая был добр и благороден; большим охотником я до нее никогда не был, но крепко-крепко верую с ним вместе, что она виновата только по ветренности и глупости; а от ветренности и ребячества редкие и с тяжелых уроков оправляются. Государь верно даст достаточно на ее содержание, но без прихотей, без роскоши; а она к прихотям и роскоши слишком привыкла".
Бог судья, насколько Соболевский был справедлив... Сам Сергей Александрович так никогда и не женился, хотя по его собственным уверениям, раз пятьсот бывал сражен стрелой Амура.
Последние годы жизни жизни Соболевский также провел рядом с Арбатом, на Смоленском бульваре (д. № 17, бывшая усадьба Римских-Корсаковых, в 1930-е гг. дом перестроен до неузнаваемости). Сергей Александрович поселился здесь в 1860-х гг. вместе с другом юности В.Ф. Одоевским, писателем, музыкальным критиком, сотрудником Пушкина по "Современнику". Владимир Федорович Одоевский, человек необыкновенной доброты, такта и спокойного нрава, был прозван знакомыми "осколок пушкинской эпохи".
Соболевский на своей половине вел жизнь старого холостяка, раместив в 10 комнатах свою знаменитую библиотеку. С ним проживал единственный слуга. Одоевские, люди семейные, старались обеспечить своему другу и домашний уют, и хорошее питание - сам Соболевский кухни не держал, пренебрегая столь низменными материями. Заботливый Владимир Федорович кормил Сергея Александровича обедами.
После смерти Одоевского в 1869 г. Соболевский помог вдове разобраться с его делами, архивом и библиотекой. А 6 октября 1870 г. слуга нашел Соболевского мертвым в рабочем кресле у письменного стола.
Имущество бездетного Соболевского попало в руки случайной наследницы. Библиотека и архив Сергея Александровича были по частям распроданы с аукциона в Лейпциге. Архив с письмами Пушкина выкупил С.Д. Шереметев. Бумаги вернулись в Россию.
(Современный облик перестроенного до неузнаваемости дома № 17 по Смоленскому бульвару запечатлен в фильме Эльдара Рязанова "Старые клячи". Разместившийся в левом крыле здания ювелирный салон "сыграл роль" офиса бизнесмена Хоменко. Несколько ключевых сцен фильма сняты на фоне фасада или дворика старого особняка).
Денис Давыдов
На Смоленском бульваре была также одна из квартир Дениса Давыдова, гусара, поэта и партизана. Он проживал в доме № 3 (не сохранился). Здесь в 1832 г. навещал его Пушкин.
Давыдов вообще любил эти места и выбирал себе квартиры поближе к Арбату - на Пречистенке, либо на самом Арбате, возле Собачьей площадки в Трубниковском переулке и на углу Спасопесковского и Карманицкого переулков, на Смоленском бульваре, в Б.Знаменском переулке, идущем от Арбатских ворот к Пречистенским рядом с Гоголевским бульваром... Может быть, эти места, связанные с воспоминаниями детства, воспринимались Давыдовым как родные... Его отцу, Василию Денисовичу Давыдову, полковнику, другу и сподвижнику Суворова, с конца ХVIII в. принадлежал на Пречистенке дом № 13 ( не сохранился). По соседству проживал и их родственник, будущий покоритель Кавказа генерал Ермолов. Генерал Раевский тоже был в родстве с Давыдовыми. Военная карьера Василия Давыдова, счастливо начавшаяся при Суворове, была сломана в царствование Павла I, изгонявшего из армии "суворовский дух".
Смоленский бульвар в начале 20 века (вид от дома № 7 в сторону Зубовской площади; в глубине виден еще существующий дом № 3, связанный с именами Дениса Давыдова и Пушкина. Застройка этой части бульвара не сохранилась).
Денис Васильевич же всю жизнь гордился, что его "благословил великий Суворов". Прославленный полководец действительно предрек юному Денису блестящее военное будущее. Однако военная карьера Давыдова-младшего тоже складывалась непросто. Известен случай, когда у него отобрали генеральское звание, якобы присвоенное по ошибке. Звание вскоре вернули, но сложные отношения с властями сохранялись долго. Александр I в 1822 г. отказал Давыдову в просьбе участвовать в Кавказской кампании, и после долгих хлопот только Николай I соизволил допустить опального генерала к боевым действиям в 1826 г. Однако поистине всенародная слава Давыдова - партизанского вождя и лихого рубаки - всегда оставалась с ним и даже перешагнула границы России. Вальтер Скотт украсил свой кабинет портретом Давыдова, считая его символом героической страны, победившей Наполеона.
А.С. Пушкин очень высоко ценил Давыдова, считая, что еще в юности стихи Давыдова помогли ему понять "возможность быть оригинальным", избегая подражания популярным образцам - творениям Жуковского и Батюшкова. Познакомились Пушкин и Давыдов в 1818 г. в Петербурге. Давыдов был членом литературного общества "Арзамас" с самого его основания, представляя вместе с Вяземским, Жихаревым и дядей Александра Сергеевича Василием Львовичем Пушкиным московское крыло арзамасцев.
Вопреки распространенному мнению, Денис Давыдов был человеком весьма состоятельным, владельцем крупных поместий. Не все знают, что участник Бородинской битвы, Давыдов защищал свой кров не только в широком патриотическом смысле, как каждый русский воин, но и в самом прямом - он был владельцем села Бородино и окрестных мест. Имение Давыдовых, оказавшееся в эпицентре сражения, подверглось страшным разрушениям, и другой помещик воспринял бы этот факт как катастрофу и разорение. Давыдов же отнесся к урону как к несущественной мелочи по сравнению с военными событиями. Многие из участников битвы так и не узнали, что один из главнейших героев Бородина - здешний помещик. Но конечно, оказавшись в своей отчине, Бородине и соседних Семеновском и Горках, Давыдов почувствовал, как щемит его сердце. Денис Васильевич вспоминал: "Там на пригорке, где некогда я резвился и мечтал, где я с жадностью читывал известия о завоевании Италии Суворовым.., - там закладывали редут Раевского. (...) Все изменилось!.. Я лежал за Семеновским, не имея угла не только в собственном доме, но даже и в овинах, занятых начальниками. Я глядел, как шумные толпы солдат разбирали избы и заборы Семеновского, Бородина и Горок для строения биваков и костров".
Битва при Бородино
В Москве Давыдов жил открытым домом, хлебосольно принимая гостей, посещая все веселые праздники и пирушки. Однако Вяземский, близко знавший Давыдова, утверждал: "Радушный и приятный собутыльник, он на самом деле был довольно скромен и трезв. Он не оправдывал собою нашей пословицы: пьян да умен, два угодья в нем. Умен он был, а пьяным не бывал".
Пушкин поддерживал с Давыдовым самые дружеские отношения. ("Я ни до каких Давыдовых, кроме Дениса, не охотник", - шутливо утверждал Александр Сергеевич). Он бывал в гостях по всем московским адресам поэта-партизана, за исключением известного пречистенского дворца, где Пушкину побывать не довелось. Кроме уже упоминавшегося дома (давно стертого с лица земли) на Смоленском бульваре, это принадлежавший Давыдову двухэтажный особняк с мезонином в Б.Знаменском переулке (в советские годы - ул. Грицевец), д. № 17, а также несохранившийся дом на Арбате, № 25, угол Староконюшенного, арендованный поэтом-партизаном, а также два несохранившихся особнячка близ несохранившейся Собачьей площадки.
Дом Давыдова на Пречистенке. Здание сохранилось, но выглядит несколько иначе - на левый флигель был "посажен" жилой дом (ныне офисное здание). нарушивший симметрию восприятия, а при последней реконструкции увеличена высота мансарды с нарушением пропорций и выстроена высокая ограда, обрезающая вид.
Роскошный особняк на Пречистенке, ныне отмечен мемориальной доской с портретом поэта-партизана, Давыдов приобрел в 1835 г. Выстроен этот дом-дворец был в ХVIII в. для генерал-майора Г.И. Бибикова. В начале 1830-х гг. здесь проживала Вера Яковлевна Сольдейн (Сольдан), жена секретаря голландского посольства при русском дворе, добрая знакомая четы Пушкиных. Александр Сергеевич и Наталья Николаевна бывали в ее доме. Давыдов купил этот особняк вероятно потому, что он соседствовал с бывшей усадьбой его отца, отошедшей в 1818 г. в чужие руки. Но в помпезных хоромах гусар, к тому времени ставший генералом, почувствовал себя неуютно. Он решил продать дом и обратился с шуточными стихами к председателю Строительной комиссии в Москве сенатору А.А. Башилову:
"Помоги в казну продать
За сто тысяч дом богатый,
Величавые палаты,
Мой пречистенский дворец.
Тесен он для партизана:
Сотоварищ урагана,
Я люблю, казак-боец,
Дом без окон, без крылец,
Без дверей и стен кирпичных,
Дом разгулов безграничных
И налетов удалых..."
Пушкин не бывал в этом доме Давыдова - Денис Васильевич переехал туда в 1836 г., когда Пушкин жил в Петербурге. Но в письмах Давыдов рассказывал о приобретении "величавых палат" и даже послал Пушкину текст своей стихотворной "Челобитной" Башилову, которую Александр Сергеевич опубликовал в третьем номере "Современника" за 1836 г.