Графиня Софья Владимировна Олсуфьева (в девичестве Глебова) и ее семья. Часть 4
Продолжение.
Начало см.: Ч.1. https://eho-2013.livejournal.com/1259813.html?view=22484517#t22484517
Ч.2. https://eho-2013.livejournal.com/1261591.html
Ч. 3. https://eho-2013.livejournal.com/1263189.html
После недолгого пребывания в Оптиной пустыни, куда Олсуфьевы бежали из своего имения в 1917 году, они решили перебраться в Сергиев Посад. Софья Владимировна рассказывала, что ей во сне явился Сергий Радонежский и попросил поселиться рядом с его обителью. Супруги сочли, что это добрый знак - Преподобный Сергий благословил их на переезд. У Юрия Александровича еще оставались скромные средства, на которые весной 1917 года можно было купить в Сергиевом Посаде небольшой домик и... корову. Так семья Олсуфьевых обосновалась на Валовой улице, недалеко от стен Троице-Сергиевой Лавры.
Троице-Сергиева Лавра в Сергиевом Посаде
Вскоре еще и родственно-дружеская семья Мансуровых нашла приют у Олсуфьевых, оставшись без крыши над головой. Сергей Павлович Мансуров, представитель старинного дворянского рода, сын дипломата (его отец с 1915 года возглавлял Архив Министерства иностранных дел в Москве - известное "гнездо" прогрессивной интеллигенции) был женат на двоюродной сестре Софьи Олсуфьевой, Марии Федоровне Самариной.
Окончив в 1912 году историко-филологический факультет Московского университета, Мансуров сразу продемонстрировал блестящие успехи в науке и получил предложение остаться при кафедре философии для подготовки к профессорскому званию, но отказался. В то время он увлекся религиозной философией и особенно трудами Павла Флоренского. Работа Флоренского "Столп и утверждение Истины" с идеей "личного подвига" произвела некий духовный переворот в его мировоззрении, и суета около карьеры и ученых степеней показалась ему не стоящей внимания.
Сергей и Мария Мансуровы
В годы Первой мировой войны Сергей Мансуров служил в военно-санитарном отряде на Каказе, где эвакуацией и размещением раненых руководил граф Олсуфьев. Олсуфьевы и Мансуровы в военное время особенно сблизились и подружились, найдя много общего в своих взглядах, убеждениях и интересах. Когда оставшиеся после революции бездомными Мансуровы голодали и скитались, Олсуфьевы разместили их вместе с родителями жены в своем доме в Сергиевом Посаде.
Потом в доме Олсуфьевых появилась шестнадцатилетняя сирота княжна Екатерина Васильчикова, Катуся, ставшая для них практически приемной дочерью.
Дом Олсуфьевых в Сергиевом Посаде, фото 1960-х (?) годов
И наконец к Олсуфьевым присоеднились Комаровские. Они в 1917 году вернулись с Кавказского фронта в свое подмосковное имение, открыли в одном крыле усадьбы школу, в которой Владимир Комаровский преподавал рисование, занимались сельским хозяйством, к тому же Владимир Алексеевич писал по заказам иконы и выполнял другие художественные работы. Семья как-то выживала даже в условиях Гражданской войны... Правда, однажды Комаровского арестовали, но, продержав в тюрьме два месяца, отпустили...
Владимир Комаровский (слева) и Сергей Мансуров (справа) в имении за шахматами, 1914 год...
Но потом местная власть решила устроить в имении Комаровских детскую колонию (школу-интернат), забрав под нее все постройки, а хозяев вместе с детьми выставили на улицу... Оставшись без крыши над головой, Комаровский с двумя детьми и болезненной женой поехал в Сергиев Посад к Олсуфьевым, и те приняли семью родственников в свой дом.
В Сергиевом Посаде, в доме Олсуфьевых у Комаровских родился третий ребенок - дочь Софья, получившая имя в честь Софьи Владимировны...
В Троице-Сергиевой Лавре сохранялись фантастические ценности - не только религиозные, но и культурные, исторические, художественные... На их защиту от разграбления и полной утраты встали священник и ученый Павел Флоренский и Юрий Олсуфьев. Подобная деятельность не поощрялась новой властью, насаждавшей оголтелый атеизм и видевшей в интересе к любому вопросу, связанному с церковью, лишь пропаганду "мракобесия". Но два ученых-энтузиаста иначе поступить не могли.
Юрий Олсуфьев работал в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры, потом в Музее, созданном на основе ценностей Лавры, вместе с Флоренским составлял описи икон, серебряных предметов, рукописных книг, руководил реставрационными работами и стал одним из основоположников практики научной реставрации икон.
"Троица" в Третьяковской галерее в зале Андрея Рублева
Мало кто об этом знает, но настоящим "открытием" иконы "Троица" Андрея Рублева (ныне в фонде Третьяковской галереи) мы обязаны Юрию Олсуфьеву. Именно он руководил "расчисткой" потемневшей от времени доски, к тому же "записанной" иконописцами более поздних времен, век за веком "подновлявших" изображение. Во время расчистки 1904 года на иконе была оставлена последняя версия 19 века в палехском стиле, поэтому она не произвела сильного впечатления в тот период. И только под руководством Олсуфьева удалось открыть подлинную, яркую, древнюю живопись Рублева. Реставрационные дневники и протоколы, составленные Ю.А. Олсуфьевым, представляют ценнейший материал и хранятся ныне в фондах Третьковской галереи.
За годы работы в Лавре Олсуфьев выпустил более 20 научных публикаций, на которые до сих пор ссылаются исследователи.
Троице-Сергиева Лавра, современный вид
К работе в Комиссии Олсуфьев привлек и Сергея Мансурова с Владимиром Комаровским. Для Мансурова работа вместе с Павлом Флоренским и Юрием Олсуфьевым имела настолько высокое духовное значение, что позже он принял сан священника.
Но больших денег эта работа не приносила, а многочисленным обитателям дома Олсуфьевых нужно было на что-то существовать. Каждый старался внести свою вклад - Софья Владимировна Олсуфьева взяла на себя заботу о корове, обеспечивая домочадцев молочными продутами, а Мария Мансурова пекла чудесные мятные пряники, отдавая их оптом в один из местных магазинчиков или выполняя заказы знакомых...
Между тем, на "церковников", связанных с Лаврой, шли постоянные гонения, вплоть до арестов...
Владимир Комаровский. Портрет Павла Флоренского
В январе 1920 года был арестован Сергей Мансуров. Отпустили его только в мае, и за эти месяцы близкие, и особенно его жена, пережили множество страшных дней...
«После разлуки моей с Сергеем Павловичем, - вспоминала Мария Мансурова, - он был возвращён мне как ещё более драгоценный дар. Я поняла и ощутила, что присутствие его дома и со мной очень хрупко и ненадёжно, что его надо беречь, охранять и защищать, а не только опираться на него, потому что Сергея можно опять потерять».
Самого Юрия Олсуфьева в 1920 году выгнали из Комиссии под предлогом ее реорганизации, но уже через несколько месяцев вынуждены были пригласить обратно в Троице-Сергиеву Лавру. Оказалось, что без него вести работу совершенно невозможно. Помимо огромного объема научной деятельности, он взял на себя еще массу административно-хозяйственных вопросов, имея большой опыт в таких вещах.
Историк Ю.В. Готье, бывавший в Лавре в 1920-х годах, писал:
"Очень характерно, что за всеми распоряжениями идут к Олсуфьеву: я сам был свидетелем, как его спрашивали... Он произвел на меня впечатление истинного наместника Лавры".
Ю.А. Олсуфьев
Как ни странно, крестьяне, в 1917 году под влиянием пропаганды с энтузиазмом разгромившие и разграбившие имение Олсуфьевых, вскоре стали стыдиться этого и теплым словом вспоминать своего бывшего "барина". Узнав, что Олсуфьевы поселились в Сергиевом Посаде и с трудом сводят концы с концами, они потянулись туда "с визитами". Привозили какие-то продукты и главное - вещи из усадьбы. Так к Олсуфьевым вернулась часть их библиотеки, некоторые картины, предметы обстановки и даже часть художественной коллекции раритетов, которую Олсуфьев собирал всю жизнь. Рядом с археологическими находками с Куликова поля, когда-то бережно реставрированными им, Юрий Александрович чувствовал себя совсем по-другому. Жизнь налаживалась!
Чтобы как-то узаконить положение своих родственников и друзей, Олсуфьев придумал организовать сельхозартель (так называли прообраз будущих колхозов). Помимо домочадцев, он пригласил еще несколько дворянских семей, оказавшихся на грани выживания в Сергиевом Посаде, например, князей Шаховских, Флоренских и др., стать членами артели. Правление зарегистрировали в доме Олсуфьевых, сам Юрий Александрович был избран председателем артели и назначен агрономом. Когда началось колхозное строительство, дом украсила вывеска "Первый колхоз Сергиева Посада".
Им выделили за городом 7 десятин земли. Юрий Александрович сам пахал землю плугом. Новоявленные крестьяне выращивали рожь и пшеницу, большую часть урожая, как было принято, сдавали государству, но что-то оставалось и на свой прокорм.
Юрий Александрович в своем имении в предреволюционный период
Когда Олсуфьевы в 1917 году перебрались в Сергиев Посад, они были еще довольно молодыми людьми - Юрию Александровичу было 39 лет, а Софье Владимировне всего 33 года. Но из-за всего перенесенного и пережитого, супруги вскоре стали выглядеть не просто старше своих лет, а по-настоящему пожилыми людьми. Однако это их несколько не волновало. Все внешнее потеряло для них всякий смысл.
Михаил Пришвин рассказывал, что в Сергиевом Посаде многие удивлялись и даже осуждали Олсуфьевых за такое упрощенчество... Граф отрастил седую бороду, одевался совсем по-крестьянски, иногда даже ходил в лаптях и онучах ради экономии обуви, растерял многие прежние привычки. Когда-то, нервничая, он непроизвольно подносил руку к шее - проверял на месте ли узел галстука, не сбился ли... Теперь галстука не было, и проверять было нечего.
Леонид Леонов, побывавший в Лавре в середине 1920-х годов рассказывал:
"Водил меня по ризнице и тайникам старик Олсуфьев, <…> из прежних, судя по глазам, познавший юдоль жизни".
"Старику" Олсуфьеву в 1925 году исполнилось 47 лет... В начале 1920-х, когда его начали принимать за старика, он был еще моложе.
"В начале 1920-х годов Ю.А. Олсуфьеву было 40 с небольшим лет. Не очень высокого роста, с сосредоточенным и живым лицом, он был похож на красивого крестьянина, когда в зимнее время, в старенькой рыжей барашковой шапке и коричневой куртке со знанием дела запрягал лошадь или пилил дрова… Помню дядю Юру всегда занятым по хозяйству или спешащим стремительно в Лавру на работу. Он держался несколько в стороне от большого круга знакомых, съехавшихся в это время в Сергиев Посад. И случалось, что совсем не выходил к гостям, которых принимала одна жена его. Поэтому, вероятно, некоторые считали его нелюдимым, хотя это было совсем не так. В этом сказывалось его нежелание отвлекаться и рассеиваться в общих разговорах", - вспоминала дочь Комаровского Антонина Владимировна.
"Большое количество гостей" приглашалось не ради светской жизни, а из желаний немного подкормить знакомых, многие из которых вели полуголодную жизнь. Например, княгине Н.В. Урусовой с семью детьми, семье В.В. Розанова без помощи Олсуфьевых было бы совсем тяжело.
Супруги Олсуфьевы в середине 1920-х годов...
Антонина Комаровская вспоминала:
"Софья Владимировна была тогда молодой, но давно себя такой не считала.
Она очень рано вышла замуж и в начале 1920-х годов была уже матерью взрослого сына. (В 1920-м ей исполнилось 36 лет. - Е.Х.). Высокая, худощавая, немного смуглая --- такой изобразил ее Валентин Серов. Кажется, художник передал главные ее черты - великолепную простоту, полное отсутствие фальши и богатую внутреннюю жизнь. На портрете она причесана по моде 1910-х годов, в нарядном летнем платье. Я же помню ее в черном повязанном назад платке, крайне просто одетой, спешащей на службу в Гефсиманский скит, или же дома, опустившей голову с прямым пробором над работой. Всегда она была быстрой, бодрой, веселой. Главная ее жизнь была в церкви. Подоив утром корову, она спешила в скит к ранней обедне - расстояние от города около трех километров, - так же, торопливо возвращалась, чтобы поспеть к утреннему чаю мужа перед уходом его на работу. Дальше шел день, наполненный трудами, а летними вечерами они вдвоем еще успевали пойти погулять в поле, начинавшееся в конце улицы, и возвращались в сумерках - бодрые, с букетами в руках. Они занимали наверху высокие, всегда прохладные комнаты. Наиболее светлые спальня и кабинет были уставлены старинной мебелью и полны памятных художественных предметов. На стенах старинные портреты, картины, рисунки. Перед образами в спальне всегда была зажжена большая лампада. В комнатах было уединенно, тихо, сокровенно. В такой обстановке, полной красивых, ярких и редких вещей, хозяева их жили требовательной к себе, почти суровой, трудовой жизнью".
Вход в Гефсиманский скит, который стал любимым местом молитвы и духовного успокоения для Софьи Владимировны... Фото 1910-х годов
Софья Владимировна всегда была верной помощницей мужа. В Сергиевом Посаде она вместе с ним разбирала и готовила к изданию старинные книги из библиотеки Лавры, занималась реставрационными работами...
Но супругам вместе пришлось совершить еще и настоящий подвиг веры, сберегая мощи Преподобного Сергия Радонежского, и много лет хранить тайну, которая могла стоить им жизни.
В круг посвященных вошли Павел Флоренский и Сергей Мансуров, который все сильнее приобщался к духовным ценностям православия.
Продолжение следует...
Начало см.: Ч.1. https://eho-2013.livejournal.com/1259813.html?view=22484517#t22484517
Ч.2. https://eho-2013.livejournal.com/1261591.html
Ч. 3. https://eho-2013.livejournal.com/1263189.html
После недолгого пребывания в Оптиной пустыни, куда Олсуфьевы бежали из своего имения в 1917 году, они решили перебраться в Сергиев Посад. Софья Владимировна рассказывала, что ей во сне явился Сергий Радонежский и попросил поселиться рядом с его обителью. Супруги сочли, что это добрый знак - Преподобный Сергий благословил их на переезд. У Юрия Александровича еще оставались скромные средства, на которые весной 1917 года можно было купить в Сергиевом Посаде небольшой домик и... корову. Так семья Олсуфьевых обосновалась на Валовой улице, недалеко от стен Троице-Сергиевой Лавры.
Троице-Сергиева Лавра в Сергиевом Посаде
Вскоре еще и родственно-дружеская семья Мансуровых нашла приют у Олсуфьевых, оставшись без крыши над головой. Сергей Павлович Мансуров, представитель старинного дворянского рода, сын дипломата (его отец с 1915 года возглавлял Архив Министерства иностранных дел в Москве - известное "гнездо" прогрессивной интеллигенции) был женат на двоюродной сестре Софьи Олсуфьевой, Марии Федоровне Самариной.
Окончив в 1912 году историко-филологический факультет Московского университета, Мансуров сразу продемонстрировал блестящие успехи в науке и получил предложение остаться при кафедре философии для подготовки к профессорскому званию, но отказался. В то время он увлекся религиозной философией и особенно трудами Павла Флоренского. Работа Флоренского "Столп и утверждение Истины" с идеей "личного подвига" произвела некий духовный переворот в его мировоззрении, и суета около карьеры и ученых степеней показалась ему не стоящей внимания.
Сергей и Мария Мансуровы
В годы Первой мировой войны Сергей Мансуров служил в военно-санитарном отряде на Каказе, где эвакуацией и размещением раненых руководил граф Олсуфьев. Олсуфьевы и Мансуровы в военное время особенно сблизились и подружились, найдя много общего в своих взглядах, убеждениях и интересах. Когда оставшиеся после революции бездомными Мансуровы голодали и скитались, Олсуфьевы разместили их вместе с родителями жены в своем доме в Сергиевом Посаде.
Потом в доме Олсуфьевых появилась шестнадцатилетняя сирота княжна Екатерина Васильчикова, Катуся, ставшая для них практически приемной дочерью.
Дом Олсуфьевых в Сергиевом Посаде, фото 1960-х (?) годов
И наконец к Олсуфьевым присоеднились Комаровские. Они в 1917 году вернулись с Кавказского фронта в свое подмосковное имение, открыли в одном крыле усадьбы школу, в которой Владимир Комаровский преподавал рисование, занимались сельским хозяйством, к тому же Владимир Алексеевич писал по заказам иконы и выполнял другие художественные работы. Семья как-то выживала даже в условиях Гражданской войны... Правда, однажды Комаровского арестовали, но, продержав в тюрьме два месяца, отпустили...
Владимир Комаровский (слева) и Сергей Мансуров (справа) в имении за шахматами, 1914 год...
Но потом местная власть решила устроить в имении Комаровских детскую колонию (школу-интернат), забрав под нее все постройки, а хозяев вместе с детьми выставили на улицу... Оставшись без крыши над головой, Комаровский с двумя детьми и болезненной женой поехал в Сергиев Посад к Олсуфьевым, и те приняли семью родственников в свой дом.
В Сергиевом Посаде, в доме Олсуфьевых у Комаровских родился третий ребенок - дочь Софья, получившая имя в честь Софьи Владимировны...
В Троице-Сергиевой Лавре сохранялись фантастические ценности - не только религиозные, но и культурные, исторические, художественные... На их защиту от разграбления и полной утраты встали священник и ученый Павел Флоренский и Юрий Олсуфьев. Подобная деятельность не поощрялась новой властью, насаждавшей оголтелый атеизм и видевшей в интересе к любому вопросу, связанному с церковью, лишь пропаганду "мракобесия". Но два ученых-энтузиаста иначе поступить не могли.
Юрий Олсуфьев работал в Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой Лавры, потом в Музее, созданном на основе ценностей Лавры, вместе с Флоренским составлял описи икон, серебряных предметов, рукописных книг, руководил реставрационными работами и стал одним из основоположников практики научной реставрации икон.
"Троица" в Третьяковской галерее в зале Андрея Рублева
Мало кто об этом знает, но настоящим "открытием" иконы "Троица" Андрея Рублева (ныне в фонде Третьяковской галереи) мы обязаны Юрию Олсуфьеву. Именно он руководил "расчисткой" потемневшей от времени доски, к тому же "записанной" иконописцами более поздних времен, век за веком "подновлявших" изображение. Во время расчистки 1904 года на иконе была оставлена последняя версия 19 века в палехском стиле, поэтому она не произвела сильного впечатления в тот период. И только под руководством Олсуфьева удалось открыть подлинную, яркую, древнюю живопись Рублева. Реставрационные дневники и протоколы, составленные Ю.А. Олсуфьевым, представляют ценнейший материал и хранятся ныне в фондах Третьковской галереи.
За годы работы в Лавре Олсуфьев выпустил более 20 научных публикаций, на которые до сих пор ссылаются исследователи.
Троице-Сергиева Лавра, современный вид
К работе в Комиссии Олсуфьев привлек и Сергея Мансурова с Владимиром Комаровским. Для Мансурова работа вместе с Павлом Флоренским и Юрием Олсуфьевым имела настолько высокое духовное значение, что позже он принял сан священника.
Но больших денег эта работа не приносила, а многочисленным обитателям дома Олсуфьевых нужно было на что-то существовать. Каждый старался внести свою вклад - Софья Владимировна Олсуфьева взяла на себя заботу о корове, обеспечивая домочадцев молочными продутами, а Мария Мансурова пекла чудесные мятные пряники, отдавая их оптом в один из местных магазинчиков или выполняя заказы знакомых...
Между тем, на "церковников", связанных с Лаврой, шли постоянные гонения, вплоть до арестов...
Владимир Комаровский. Портрет Павла Флоренского
В январе 1920 года был арестован Сергей Мансуров. Отпустили его только в мае, и за эти месяцы близкие, и особенно его жена, пережили множество страшных дней...
«После разлуки моей с Сергеем Павловичем, - вспоминала Мария Мансурова, - он был возвращён мне как ещё более драгоценный дар. Я поняла и ощутила, что присутствие его дома и со мной очень хрупко и ненадёжно, что его надо беречь, охранять и защищать, а не только опираться на него, потому что Сергея можно опять потерять».
Самого Юрия Олсуфьева в 1920 году выгнали из Комиссии под предлогом ее реорганизации, но уже через несколько месяцев вынуждены были пригласить обратно в Троице-Сергиеву Лавру. Оказалось, что без него вести работу совершенно невозможно. Помимо огромного объема научной деятельности, он взял на себя еще массу административно-хозяйственных вопросов, имея большой опыт в таких вещах.
Историк Ю.В. Готье, бывавший в Лавре в 1920-х годах, писал:
"Очень характерно, что за всеми распоряжениями идут к Олсуфьеву: я сам был свидетелем, как его спрашивали... Он произвел на меня впечатление истинного наместника Лавры".
Ю.А. Олсуфьев
Как ни странно, крестьяне, в 1917 году под влиянием пропаганды с энтузиазмом разгромившие и разграбившие имение Олсуфьевых, вскоре стали стыдиться этого и теплым словом вспоминать своего бывшего "барина". Узнав, что Олсуфьевы поселились в Сергиевом Посаде и с трудом сводят концы с концами, они потянулись туда "с визитами". Привозили какие-то продукты и главное - вещи из усадьбы. Так к Олсуфьевым вернулась часть их библиотеки, некоторые картины, предметы обстановки и даже часть художественной коллекции раритетов, которую Олсуфьев собирал всю жизнь. Рядом с археологическими находками с Куликова поля, когда-то бережно реставрированными им, Юрий Александрович чувствовал себя совсем по-другому. Жизнь налаживалась!
Чтобы как-то узаконить положение своих родственников и друзей, Олсуфьев придумал организовать сельхозартель (так называли прообраз будущих колхозов). Помимо домочадцев, он пригласил еще несколько дворянских семей, оказавшихся на грани выживания в Сергиевом Посаде, например, князей Шаховских, Флоренских и др., стать членами артели. Правление зарегистрировали в доме Олсуфьевых, сам Юрий Александрович был избран председателем артели и назначен агрономом. Когда началось колхозное строительство, дом украсила вывеска "Первый колхоз Сергиева Посада".
Им выделили за городом 7 десятин земли. Юрий Александрович сам пахал землю плугом. Новоявленные крестьяне выращивали рожь и пшеницу, большую часть урожая, как было принято, сдавали государству, но что-то оставалось и на свой прокорм.
Юрий Александрович в своем имении в предреволюционный период
Когда Олсуфьевы в 1917 году перебрались в Сергиев Посад, они были еще довольно молодыми людьми - Юрию Александровичу было 39 лет, а Софье Владимировне всего 33 года. Но из-за всего перенесенного и пережитого, супруги вскоре стали выглядеть не просто старше своих лет, а по-настоящему пожилыми людьми. Однако это их несколько не волновало. Все внешнее потеряло для них всякий смысл.
Михаил Пришвин рассказывал, что в Сергиевом Посаде многие удивлялись и даже осуждали Олсуфьевых за такое упрощенчество... Граф отрастил седую бороду, одевался совсем по-крестьянски, иногда даже ходил в лаптях и онучах ради экономии обуви, растерял многие прежние привычки. Когда-то, нервничая, он непроизвольно подносил руку к шее - проверял на месте ли узел галстука, не сбился ли... Теперь галстука не было, и проверять было нечего.
Леонид Леонов, побывавший в Лавре в середине 1920-х годов рассказывал:
"Водил меня по ризнице и тайникам старик Олсуфьев, <…> из прежних, судя по глазам, познавший юдоль жизни".
"Старику" Олсуфьеву в 1925 году исполнилось 47 лет... В начале 1920-х, когда его начали принимать за старика, он был еще моложе.
"В начале 1920-х годов Ю.А. Олсуфьеву было 40 с небольшим лет. Не очень высокого роста, с сосредоточенным и живым лицом, он был похож на красивого крестьянина, когда в зимнее время, в старенькой рыжей барашковой шапке и коричневой куртке со знанием дела запрягал лошадь или пилил дрова… Помню дядю Юру всегда занятым по хозяйству или спешащим стремительно в Лавру на работу. Он держался несколько в стороне от большого круга знакомых, съехавшихся в это время в Сергиев Посад. И случалось, что совсем не выходил к гостям, которых принимала одна жена его. Поэтому, вероятно, некоторые считали его нелюдимым, хотя это было совсем не так. В этом сказывалось его нежелание отвлекаться и рассеиваться в общих разговорах", - вспоминала дочь Комаровского Антонина Владимировна.
"Большое количество гостей" приглашалось не ради светской жизни, а из желаний немного подкормить знакомых, многие из которых вели полуголодную жизнь. Например, княгине Н.В. Урусовой с семью детьми, семье В.В. Розанова без помощи Олсуфьевых было бы совсем тяжело.
Супруги Олсуфьевы в середине 1920-х годов...
Антонина Комаровская вспоминала:
"Софья Владимировна была тогда молодой, но давно себя такой не считала.
Она очень рано вышла замуж и в начале 1920-х годов была уже матерью взрослого сына. (В 1920-м ей исполнилось 36 лет. - Е.Х.). Высокая, худощавая, немного смуглая --- такой изобразил ее Валентин Серов. Кажется, художник передал главные ее черты - великолепную простоту, полное отсутствие фальши и богатую внутреннюю жизнь. На портрете она причесана по моде 1910-х годов, в нарядном летнем платье. Я же помню ее в черном повязанном назад платке, крайне просто одетой, спешащей на службу в Гефсиманский скит, или же дома, опустившей голову с прямым пробором над работой. Всегда она была быстрой, бодрой, веселой. Главная ее жизнь была в церкви. Подоив утром корову, она спешила в скит к ранней обедне - расстояние от города около трех километров, - так же, торопливо возвращалась, чтобы поспеть к утреннему чаю мужа перед уходом его на работу. Дальше шел день, наполненный трудами, а летними вечерами они вдвоем еще успевали пойти погулять в поле, начинавшееся в конце улицы, и возвращались в сумерках - бодрые, с букетами в руках. Они занимали наверху высокие, всегда прохладные комнаты. Наиболее светлые спальня и кабинет были уставлены старинной мебелью и полны памятных художественных предметов. На стенах старинные портреты, картины, рисунки. Перед образами в спальне всегда была зажжена большая лампада. В комнатах было уединенно, тихо, сокровенно. В такой обстановке, полной красивых, ярких и редких вещей, хозяева их жили требовательной к себе, почти суровой, трудовой жизнью".
Вход в Гефсиманский скит, который стал любимым местом молитвы и духовного успокоения для Софьи Владимировны... Фото 1910-х годов
Софья Владимировна всегда была верной помощницей мужа. В Сергиевом Посаде она вместе с ним разбирала и готовила к изданию старинные книги из библиотеки Лавры, занималась реставрационными работами...
Но супругам вместе пришлось совершить еще и настоящий подвиг веры, сберегая мощи Преподобного Сергия Радонежского, и много лет хранить тайну, которая могла стоить им жизни.
В круг посвященных вошли Павел Флоренский и Сергей Мансуров, который все сильнее приобщался к духовным ценностям православия.
Продолжение следует...