Загадочная фигура среди большевиков. Кем же был Роман Малиновский? Часть 3
К 1914 году изменилась ситуация и в самом Департаменте полиции. В результате обострившейся борьбы в верхних эшелонах власти в 1913 и в начале 1914 года вынуждены были покинуть свои посты товарищ министра внутренних дел Золотарев, а также Белецкий и Виссарионов, непосредственные «авторы» агентурной игры с участием Малиновского.
Лишившись своих высоких покровителей, Малиновский на какое-то время оказался без опоры и поддержки. Новый товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский счел невозможным дальнейшее совмещение Малиновским обязанностей агента полиции и одновременно члена Государственной Думы.
Места, которые полагалось занимать в зале заседаний Государственной Думы в Таврическом дворце депутатам - от левых до правых
Решено было избавиться от Малиновского, потребовав от него ухода из Думы с последующей эмиграцией. За это экс-провокатору выдали щедрое единовременное пособие в размере 6 тыс. руб. и заверили в том, что не осталось ни одной уличающей его «бумажки».
Малиновский вынужден был 8 мая 1914 г. подать председателю Думы заявление о сложении депутатских полномочий.
Историк С.С. Ольденбург, состоявший в родстве с императорской фамилией, и в силу этого хорошо осведомленный о многих закулисных интригах империи, в своей книге «Царствование императора Николая II» писал о Р. Малиновском:
«Он пользовался доверием Ленина и был членом Центрального Комитета партии; через него министерство внутренних дел было хорошо осведомлено о планах большевиков. Но его резкие агитационные речи в Гос. Думе возмутили нового тов. мин. внутренних дел Джунковского, который решил прервать с ним сношения, и сообщил М.В. Родзянко об истинной роли Малиновского, которому, разумеется, пришлось сложить депутатские полномочия и уехать за границу.
Ленин долго отказывался признать, что Малиновский был агентом полиции; «Правда» объясняла его уход нервным переутомлением и порицала его за недостаток выдержки. Меньшевики, наоборот, злорадствовали. С этого момента правительство утратило свой главный источник осведомления о внутренних делах партии большевиков».
По указанию начальника Петербургского охранного отделения Попова два сыщика довезли Малиновского до границы.
Теперь Малиновскому, так «выгодно» сложившему с себя депутатские полномочия, следовало объяснить мотив собственного поступка товарищам по партии, чтобы не навлечь на себя подозрений. Ведь нельзя же было признаться, что это Охранное отделение и лично шеф корпуса жандармов Джунковский разжаловали его с этой должности.
В.Ф. Джунковский в рабочем кабинете
Прибыв в Поронин, где в то время отдыхали видные большевики, Малиновский сделал ход конем и сам обратился к Ленину и Зиновьеву с просьбой провести расследование фактов его биографии и партийной деятельности "в связи с разного рода слухами", которые появились после его ухода из Думы.
Это были не просто слухи. Многие социал-демократы, особенно из числа меньшевиков, с которыми он испортил отношения, усугубляя раскол социал-демократии, были уверены в предательстве Малиновского. Ю. Мартов в письме П. Аксероду 2 июня 1914 г. писал:
«Надо спешить. В остальном наши дела все подошли вплотную к одному - делу Малинов [ского]. Пока этот нарыв не будет вскрыт, решительный шаг вперед нельзя будет сделать. Мы все уверены без малейшего сомнения, что М [алиновский] провокатор и почти все также уверены теперь, что весь «правдизм» руководился из охранки. Но удастся ли это доказать ad oculos [наглядно], имея на ногах путы, которыми нас связывают и свои, и союзники, боящиеся ужасов новой драки с правдистами на этой почве, - еще вопрос».
В.И. Ленин и Ю.О. Мартов
Н.К. Крупская писала в своих воспоминаниях: «8 мая Малиновский подал Родзянко заявление об уходе своем из числа членов Думы и уехал за границу. (…) Но что касается провокатуры, то обвинение в ней Малиновского казалось настолько чудовищным, что ЦК назначил особую комиссию под председательством Ганецкого, куда вошли Ленин и Зиновьев. Слухи о провокатуре Малиновского ползли уже давно: шли они из меньшевистских кругов, были серьезные подозрения у Елены Федоровны Розмирович в связи с ее арестом - она работала при думской фракции, жандармы оказались осведомлены о таких деталях, которые иначе, как путем провокации нельзя было им узнать. Какие-то сведения были у Бухарина. Владими Ильич считал совершенно невероятным, чтобы Малиновский был провокатором. Раз только у него мелькнуло подозрение. Помню как-то в Поронине, когда мы возвращались от Зиновьевых и говорили о ползущих слухах, Ильич вдругостановился на мостике и сказал: «А вдруг правда?» и лицо его было полно тревоги. «Ну что ты», - ответила я. И Ильич успокоился, принялся ругательски ругать меньшевиков за то, что те никакими средствами не брезгают в борьбе с большевиками. Больше у него никаких колебаний не было в этом вопросе».
Приняв для себя решение, что Малиновский не виновен в провокаторской деятельности, Ленин активно встал на его защиту. В статье «Ликвидаторы и биография Малиновского» Владимир Ильич писал: «В своих многочисленных статьях по поводу ухода Малиновского ликвидаторы, между прочими клеветами, утверждают, что Малиновского выдвинуло на видный пост только «раскольничество» правдистов, что Малиновский - политический «флюгер» и пр. и т.п.
Ниже мы приводим слово в слово редакционную статью ликвидаторской газеты «Луч», помещенную ликвидаторами на второй день после выборов Малиновского в государственную думу, т.е. тогда, когда ликвидаторам еще не надо было унижаться до площадной лжи в борьбе с противником.
«Депутатом от рабочих по Московской губернии избран бывший секретарь союза петербургских металлистов Роман Малиновский. В его лице думская социал-демократическая фракция впервые приобретает видного практика профессионального движения, в самые тяжелые годы реакции принимавшего живое участие в открытых рабочих организациях.»
«Он был делегатом от петербургских рабочих на кооперативном съезде в Москве в 1908 г. На пасхе 1909 г. он представлял спб. металлистов на 1-м съезде фабричных врачей, где выступил с докладом о страховании на случай старости и инвалидности. Металлисты же делегировали его и на антиалкогольный съезд, но арест устранил его от участия в съезде»
Р.В. Малиновский: депутат от московских рабочих. - «Луч» от 28 октября 1912 г. №37.
В таких почетных выражениях писали сами ликвидаторы о большевике Малиновском 2 года тому назад.
<...>А когда Малиновский оказался резким противником ликвидаторства, когда он сделал шаг, который сам же вскоре должен был признать глубоко ошибочным, - нет такой грязной клеветы, которой ликвидаторы не подобрали бы в мусорной куче черносотенных газет и не бросили бы в бывшего депутата, которого они осыпали похвалами.
<...>Такова фальшивая, недостойная, презренная тактика всех этих Мартовых и Данов».
Роман Малиновский
«Расследовав все слухи о провокатуре Малиновского, получив заявление Бурцева, что тот считает провокатуру Малиновского невероятной, заслушав Бухарина, Розмирович, комиссия все же не могла установить факт провокатуры Малиновского», - утверждала Крупская.
Вместе с тем члены комиссии недоумевали по поводу внезапного и необъяснимого ухода Малиновского из Думы, говорили, что это ослабило большевистскую фракцию и левую оппозицию в целом, нанесло громадный урон делу, и рассматривали поступок депутата как дезертирство. В опубликованном 31 мая 1914 года постановлении ЦК РСДРП говорилось, что, сложив депутатские полномочия без ведома ЦК и без предварительных объяснений с избирателями и товарищами по фракции, Малиновский совершил акт чудовищного нарушения дисциплины и тем самым поставил себя вне партии. С партийным билетом Малиновскому пришлось расстаться.
Большевик В. Краевский, причастный к этим событиям, вспоминал:
«За несколько недель до войны, когда Ленин пребывал в Галиции и жил на даче в Белом Дунайце (около Поронина, в нескольких верстах от города Закопане), к нему приехал Роман Малиновский, который по непонятным для нас тогда причинам сложил мандат депутата в Гос. думу. И спустя некоторое время явился к Ленину с повинной головой. Малиновский поселился в Поронине, где в это время жило несколько товарищей из польской СД.
Хотя в провокаторство Малиновского никто из нас не верил, хотя у Ильича было к Малиновскому самое теплое отношение, все же факт его ухода из Думы все мы считали не только недопустимым нарушением партийной дисциплины, но и темной, требующей разъяснения загадкой. А в таких делах Владимир Ильич, несмотря на всю свою симпатию к Малиновскому, не склонен был шутить.
Еще до приезда Малиновского в Поронин была установлена Следственная комиссия по его делу. Если не ошибаюсь, в состав ее вошли: сам Ильич и тов. Зиновьев и − по предложению Владимира Ильича − от польских с.д. тов. Ганецкий.
Комиссия эта самым тщательным образом рассмотрела все, что было тогда доступно по этому делу. Доступно, впрочем, было, к сожалению, очень немного данных. Никаких улик провокации Малиновского не было найдено…
К тому времени приехал и сам Малиновский. Допрошенный Ильичем относительно причин его ухода из думы, Малиновский стал увертываться, говорить, что он сейчас же после своего поступка понял, что он сделал непростительную глупость, что он сам не понимает, что его попутало. Но когда Ильич, раздраженный этими бессмысленными объяснениями, стал еще настойчивее, Малиновский начал как будто сдаваться и, полуговоря, полунамекая, дал понять, что причины его поступка просто романтического характера. Он, дескать, в порыве какой-то страсти забыл все, бросил политическую работу, бросил семью и поехал за какой-то женщиной за границу. Теперь только он как будто пришел в себя, понял, что он наделал, и является к Ильичу с повинной головой.
Говоря с нами об объяснениях Малиновского, Ильич качал головой: «Черт знает, что думать обо всем этом. Может быть, он говорит правду. Но тогда он, при всех своих громадных способностях, при всем своем крупном политическом темпераменте просто сумасброд и безответственный человек. Его надо исключить. Ничего тут не поделаешь!» В провокацию Малиновского по-прежнему никто из нас не верил.
Исключение из партии было для Малиновского полной неожиданностью. Он, очевидно, рассчитывал, зная благорасположение к себе Ильича, что дело ограничится каким-нибудь «строгим выговором».
Ленин на прогулке в Поронине
Для Малиновского наступило сложное время - отторгнутый охранным отделением и отлученный от социал-демократического движения, он потерял сразу два дела, которым истово служил. Вместо насыщенной жизни тайного агента и крупного политического лидера его ожидало скучное прозябание.
Но летом 1914 года началась война…
Малиновский вернулся в Варшаву и был мобилизован в действующую армию. Через какое-то время в газетах появилось сообщение о том, что он убит (в то время в некоторых русских газетах публиковали полные списки убитых, раненых и попавших в плен на полях сражений военнослужащих). На это сообщение Ленин и Зиновьев откликнулись некрологом на страницах «Социал-демократа» - как-никак, а Малиновский до недавнего времени был видной фигурой в партии.
Однако вскоре выяснилось, что произошла ошибка - после публикации некролога газеты опровергли прежние сообщения о гибели Малиновского. В очередном номере «Социал-демократа» Ленин и Зиновьев опубликовали небольшую заметку; сообщая, что «Малиновский жив и находится на одном из театров военных действий», добавив: «Говорят, люди, которых ошибочно объявляют умершими, потом долго живут. Пожелаем этого и Р.В.Малиновскому».
Рудольф Альфред Хогер. После боя. Русские пленные
Роман Малиновский не погиб, а попал в плен. Около четырех лет он находился в лагере военнопленных Альтен-Грабов в Германии. Как опытный организатор и пропагандист он вел там культурно-просветительную работу и революционную пропаганду среди русских солдат. Малиновского уважали - сам факт, что он до войны был известным профсоюзным лидером и депутатом Государственной Думы, а в молодости служил в гвардейском полку, ставил его на голову выше малограмотной солдатской массы, вчерашних крестьян, насильно оторванных от хозяйства и имеющих слабое представление о происходящем в мире.
Между тем, после февральских событий 1917 года, когда власть в стране оказалась в руках Временного правительства, по инициативе Керенского была создана Чрезвычайная комиссия и начались подробные расследования различных направлений деятельности царских министров, чиновников и управленцев, и прежде всего - деятельности охранных подразделений Министерства внутренних дел, от которых в свое время пострадали многие представители новой власти.
Естественно, вопрос специальных агентах охранки, действовавших в политических организациях, тут же привлек всеобщее внимание, хотя участники расследования называли его «мертвым». Вопреки обещаниям офицеров из охранного отделения, уличающие Романа Малиновского «бумажки» все же сохранились и оказались в распоряжении следователей из ЧК.
Керенский в окружении революционных толп
«Куда тише и без всяких уже привходящих инцидентов проходят [в Чрезвычайной следственной комиссии] мертвые дела, давно уже завядшие и теперь снова вынырнувшие на свет Божий. Таких дел несколько, но главные из них − это о провокации Азефа и дело о Малиновском − том самом Малиновском, который большевиками был проведен в члены Государственной думы и впоследствии оказался агентом охранного отделения.
Самого Малиновского, кажется, нет уже в живых или он где-то скрывается, но главные свидетели здесь в Петрограде налицо. Эти свидетели − Ленин и Зиновьев. Малиновский прошел в Думу именно от группы социалистов, которую они тогда возглавляли Следствие по этому делу производил следователь по особо важным делам Александров.
И Ленин оправдывается. Он приводит данные, излагает свои соображения, которые объясняют, почему он доверял, не мог не доверять Малиновскому и − в душу человеческую ведь не влезешь, но у нас, присутствовавших при этом допросе, складывается впечатление, что, пожалуй, по этому-то делу Ленин душой не кривит, когда отрицает всякое свое знакомство с русской охранкой…» (Коренев С.А. Чрезвычайная комиссия по делам бывших министров //Архив русской революции: в 22 т., Т. 7, с. 26).
Бывший профсоюзный лидер и депутат Государственной Думы четвертого созыва Роман Малиновский был полностью изобличен как полицейский провокатор. Дело Малиновского вызвало большой общественный резонанс - в сложной политической обстановке 1917 года, с двоевластием, общей нестабильностью и первыми очагами неотвратимой гражданской войны, его, как козырь в игре, использовали разные силы. Информация о деле провокатора Малиновского долго не сходила со страниц газет, обличавших оборотня. Особенно доставалось большевикам, чьи интересы он представлял в Государственной думе.
Заключение следственной комиссии по его делу было опубликовано 16 июня в газетах «День», «Биржевые ведомости», «Новая жизнь» и других». А сам «герой» политического скандала все еще пребывал в германском плену. До лагеря военнопленных в Альтен-Грабове весть о разоблачении провокаторской деятельности Малиновского дошла с запозданием, в мае 1917 г., и в искаженном виде. Не имея достоверной информации, товарищи Малиновского по плену не знали, чему можно верить, а чему нет. Сам Малиновский заверил членов социал-демократической группы лагеря, что при первой возможности вернется в Россию и внесет в дело ясность.
Перемещение русских пленных под конвоем германских солдат
Но возможность вернуться представилась не скоро − только после Октябрьской революции и заключения Брестского мира; когда Россия и Германия перестали считаться государствами, пребывающими в состоянии войны, и отпустили всех военнопленных. 20 октября 1918 г. Малиновский приехал с очередной партией репатриантов в красный Петроград. Ему тут же стало ясно, что после всех громких и запоминающихся разоблачений замять дело о провокаторстве не удастся, и Малиновский решил покаяться перед новой властью в надежде на прощение.
Придя в Смольный и обратившись к секретарю Петроградского комитета РКП(б) С.М. Гессену, Малиновский заявил, что приехал «отдаться в руки советского правосудия».
На этот раз долгого следствия не было - состоялось всего лишь одно судебное заседание и были допрошены только три свидетеля, имевших непосредственное отношение к делу: Владимир Джунковский и два бывших офицера охранного отделения, контролировавших секретную работу Малиновского. Бывший директор департамента полиции Белецкий, игравщий особую роль в интриге с агентом Малиновским, к моменту начала суда был уже расстрелян.
Государственный обвинитель Крыленко
Малиновский, по словам Крыленко, выступавшего обвинителем на судебном процессе, вернулся в Россию, надеясь на «незлопамятность большевиков». Он был уверен, что ему будет предоставлено право «искупить вину честным служением революции». «…Не смогу быть рядовым работником; в силу присущих мне качеств, я бы опять выдвинулся на высоту», - говорил Малиновский о себе на суде.
Членам Ревтрибунала не показалось возможным так или иначе использовать особые «качества» Малиновского в деле революционного переустройства страны. Новая власть не была склонна к проявлениям милосердия.
Малиновский был приговорен к расстрелу, и хотя, по некоторым сведениям, после вынесения приговора написал письмо Ленину с просьбой сохранить ему жизнь, приговор был приведен в исполнение в ту же ночь.
«Известия» напечатали подробный отчет о деле бывшего провокатора, но в преддверье празднования первой годовщины Октябрьской революции, событие это не привлекло к себе особого внимания.
Остается только гадать - во благо Российской империи пошли принципиальность Джунковского и его нежелание вести сомнительную агентурную игру, или нет. Конечно, история с проведением в Думу уголовника с судимостями была довольно грязной. Но отказавшись в 1914 году от услуг этого агента, Охранное отделение осталось без обширной и достоверной информации о происходящем в партии большевиков. Последствия всем хорошо известны.
Лишившись своих высоких покровителей, Малиновский на какое-то время оказался без опоры и поддержки. Новый товарищ министра внутренних дел В.Ф. Джунковский счел невозможным дальнейшее совмещение Малиновским обязанностей агента полиции и одновременно члена Государственной Думы.
Места, которые полагалось занимать в зале заседаний Государственной Думы в Таврическом дворце депутатам - от левых до правых
Решено было избавиться от Малиновского, потребовав от него ухода из Думы с последующей эмиграцией. За это экс-провокатору выдали щедрое единовременное пособие в размере 6 тыс. руб. и заверили в том, что не осталось ни одной уличающей его «бумажки».
Малиновский вынужден был 8 мая 1914 г. подать председателю Думы заявление о сложении депутатских полномочий.
Историк С.С. Ольденбург, состоявший в родстве с императорской фамилией, и в силу этого хорошо осведомленный о многих закулисных интригах империи, в своей книге «Царствование императора Николая II» писал о Р. Малиновском:
«Он пользовался доверием Ленина и был членом Центрального Комитета партии; через него министерство внутренних дел было хорошо осведомлено о планах большевиков. Но его резкие агитационные речи в Гос. Думе возмутили нового тов. мин. внутренних дел Джунковского, который решил прервать с ним сношения, и сообщил М.В. Родзянко об истинной роли Малиновского, которому, разумеется, пришлось сложить депутатские полномочия и уехать за границу.
Ленин долго отказывался признать, что Малиновский был агентом полиции; «Правда» объясняла его уход нервным переутомлением и порицала его за недостаток выдержки. Меньшевики, наоборот, злорадствовали. С этого момента правительство утратило свой главный источник осведомления о внутренних делах партии большевиков».
По указанию начальника Петербургского охранного отделения Попова два сыщика довезли Малиновского до границы.
Теперь Малиновскому, так «выгодно» сложившему с себя депутатские полномочия, следовало объяснить мотив собственного поступка товарищам по партии, чтобы не навлечь на себя подозрений. Ведь нельзя же было признаться, что это Охранное отделение и лично шеф корпуса жандармов Джунковский разжаловали его с этой должности.
В.Ф. Джунковский в рабочем кабинете
Прибыв в Поронин, где в то время отдыхали видные большевики, Малиновский сделал ход конем и сам обратился к Ленину и Зиновьеву с просьбой провести расследование фактов его биографии и партийной деятельности "в связи с разного рода слухами", которые появились после его ухода из Думы.
Это были не просто слухи. Многие социал-демократы, особенно из числа меньшевиков, с которыми он испортил отношения, усугубляя раскол социал-демократии, были уверены в предательстве Малиновского. Ю. Мартов в письме П. Аксероду 2 июня 1914 г. писал:
«Надо спешить. В остальном наши дела все подошли вплотную к одному - делу Малинов [ского]. Пока этот нарыв не будет вскрыт, решительный шаг вперед нельзя будет сделать. Мы все уверены без малейшего сомнения, что М [алиновский] провокатор и почти все также уверены теперь, что весь «правдизм» руководился из охранки. Но удастся ли это доказать ad oculos [наглядно], имея на ногах путы, которыми нас связывают и свои, и союзники, боящиеся ужасов новой драки с правдистами на этой почве, - еще вопрос».
В.И. Ленин и Ю.О. Мартов
Н.К. Крупская писала в своих воспоминаниях: «8 мая Малиновский подал Родзянко заявление об уходе своем из числа членов Думы и уехал за границу. (…) Но что касается провокатуры, то обвинение в ней Малиновского казалось настолько чудовищным, что ЦК назначил особую комиссию под председательством Ганецкого, куда вошли Ленин и Зиновьев. Слухи о провокатуре Малиновского ползли уже давно: шли они из меньшевистских кругов, были серьезные подозрения у Елены Федоровны Розмирович в связи с ее арестом - она работала при думской фракции, жандармы оказались осведомлены о таких деталях, которые иначе, как путем провокации нельзя было им узнать. Какие-то сведения были у Бухарина. Владими Ильич считал совершенно невероятным, чтобы Малиновский был провокатором. Раз только у него мелькнуло подозрение. Помню как-то в Поронине, когда мы возвращались от Зиновьевых и говорили о ползущих слухах, Ильич вдругостановился на мостике и сказал: «А вдруг правда?» и лицо его было полно тревоги. «Ну что ты», - ответила я. И Ильич успокоился, принялся ругательски ругать меньшевиков за то, что те никакими средствами не брезгают в борьбе с большевиками. Больше у него никаких колебаний не было в этом вопросе».
Приняв для себя решение, что Малиновский не виновен в провокаторской деятельности, Ленин активно встал на его защиту. В статье «Ликвидаторы и биография Малиновского» Владимир Ильич писал: «В своих многочисленных статьях по поводу ухода Малиновского ликвидаторы, между прочими клеветами, утверждают, что Малиновского выдвинуло на видный пост только «раскольничество» правдистов, что Малиновский - политический «флюгер» и пр. и т.п.
Ниже мы приводим слово в слово редакционную статью ликвидаторской газеты «Луч», помещенную ликвидаторами на второй день после выборов Малиновского в государственную думу, т.е. тогда, когда ликвидаторам еще не надо было унижаться до площадной лжи в борьбе с противником.
«Депутатом от рабочих по Московской губернии избран бывший секретарь союза петербургских металлистов Роман Малиновский. В его лице думская социал-демократическая фракция впервые приобретает видного практика профессионального движения, в самые тяжелые годы реакции принимавшего живое участие в открытых рабочих организациях.»
«Он был делегатом от петербургских рабочих на кооперативном съезде в Москве в 1908 г. На пасхе 1909 г. он представлял спб. металлистов на 1-м съезде фабричных врачей, где выступил с докладом о страховании на случай старости и инвалидности. Металлисты же делегировали его и на антиалкогольный съезд, но арест устранил его от участия в съезде»
Р.В. Малиновский: депутат от московских рабочих. - «Луч» от 28 октября 1912 г. №37.
В таких почетных выражениях писали сами ликвидаторы о большевике Малиновском 2 года тому назад.
<...>А когда Малиновский оказался резким противником ликвидаторства, когда он сделал шаг, который сам же вскоре должен был признать глубоко ошибочным, - нет такой грязной клеветы, которой ликвидаторы не подобрали бы в мусорной куче черносотенных газет и не бросили бы в бывшего депутата, которого они осыпали похвалами.
<...>Такова фальшивая, недостойная, презренная тактика всех этих Мартовых и Данов».
Роман Малиновский
«Расследовав все слухи о провокатуре Малиновского, получив заявление Бурцева, что тот считает провокатуру Малиновского невероятной, заслушав Бухарина, Розмирович, комиссия все же не могла установить факт провокатуры Малиновского», - утверждала Крупская.
Вместе с тем члены комиссии недоумевали по поводу внезапного и необъяснимого ухода Малиновского из Думы, говорили, что это ослабило большевистскую фракцию и левую оппозицию в целом, нанесло громадный урон делу, и рассматривали поступок депутата как дезертирство. В опубликованном 31 мая 1914 года постановлении ЦК РСДРП говорилось, что, сложив депутатские полномочия без ведома ЦК и без предварительных объяснений с избирателями и товарищами по фракции, Малиновский совершил акт чудовищного нарушения дисциплины и тем самым поставил себя вне партии. С партийным билетом Малиновскому пришлось расстаться.
Большевик В. Краевский, причастный к этим событиям, вспоминал:
«За несколько недель до войны, когда Ленин пребывал в Галиции и жил на даче в Белом Дунайце (около Поронина, в нескольких верстах от города Закопане), к нему приехал Роман Малиновский, который по непонятным для нас тогда причинам сложил мандат депутата в Гос. думу. И спустя некоторое время явился к Ленину с повинной головой. Малиновский поселился в Поронине, где в это время жило несколько товарищей из польской СД.
Хотя в провокаторство Малиновского никто из нас не верил, хотя у Ильича было к Малиновскому самое теплое отношение, все же факт его ухода из Думы все мы считали не только недопустимым нарушением партийной дисциплины, но и темной, требующей разъяснения загадкой. А в таких делах Владимир Ильич, несмотря на всю свою симпатию к Малиновскому, не склонен был шутить.
Еще до приезда Малиновского в Поронин была установлена Следственная комиссия по его делу. Если не ошибаюсь, в состав ее вошли: сам Ильич и тов. Зиновьев и − по предложению Владимира Ильича − от польских с.д. тов. Ганецкий.
Комиссия эта самым тщательным образом рассмотрела все, что было тогда доступно по этому делу. Доступно, впрочем, было, к сожалению, очень немного данных. Никаких улик провокации Малиновского не было найдено…
К тому времени приехал и сам Малиновский. Допрошенный Ильичем относительно причин его ухода из думы, Малиновский стал увертываться, говорить, что он сейчас же после своего поступка понял, что он сделал непростительную глупость, что он сам не понимает, что его попутало. Но когда Ильич, раздраженный этими бессмысленными объяснениями, стал еще настойчивее, Малиновский начал как будто сдаваться и, полуговоря, полунамекая, дал понять, что причины его поступка просто романтического характера. Он, дескать, в порыве какой-то страсти забыл все, бросил политическую работу, бросил семью и поехал за какой-то женщиной за границу. Теперь только он как будто пришел в себя, понял, что он наделал, и является к Ильичу с повинной головой.
Говоря с нами об объяснениях Малиновского, Ильич качал головой: «Черт знает, что думать обо всем этом. Может быть, он говорит правду. Но тогда он, при всех своих громадных способностях, при всем своем крупном политическом темпераменте просто сумасброд и безответственный человек. Его надо исключить. Ничего тут не поделаешь!» В провокацию Малиновского по-прежнему никто из нас не верил.
Исключение из партии было для Малиновского полной неожиданностью. Он, очевидно, рассчитывал, зная благорасположение к себе Ильича, что дело ограничится каким-нибудь «строгим выговором».
Ленин на прогулке в Поронине
Для Малиновского наступило сложное время - отторгнутый охранным отделением и отлученный от социал-демократического движения, он потерял сразу два дела, которым истово служил. Вместо насыщенной жизни тайного агента и крупного политического лидера его ожидало скучное прозябание.
Но летом 1914 года началась война…
Малиновский вернулся в Варшаву и был мобилизован в действующую армию. Через какое-то время в газетах появилось сообщение о том, что он убит (в то время в некоторых русских газетах публиковали полные списки убитых, раненых и попавших в плен на полях сражений военнослужащих). На это сообщение Ленин и Зиновьев откликнулись некрологом на страницах «Социал-демократа» - как-никак, а Малиновский до недавнего времени был видной фигурой в партии.
Однако вскоре выяснилось, что произошла ошибка - после публикации некролога газеты опровергли прежние сообщения о гибели Малиновского. В очередном номере «Социал-демократа» Ленин и Зиновьев опубликовали небольшую заметку; сообщая, что «Малиновский жив и находится на одном из театров военных действий», добавив: «Говорят, люди, которых ошибочно объявляют умершими, потом долго живут. Пожелаем этого и Р.В.Малиновскому».
Рудольф Альфред Хогер. После боя. Русские пленные
Роман Малиновский не погиб, а попал в плен. Около четырех лет он находился в лагере военнопленных Альтен-Грабов в Германии. Как опытный организатор и пропагандист он вел там культурно-просветительную работу и революционную пропаганду среди русских солдат. Малиновского уважали - сам факт, что он до войны был известным профсоюзным лидером и депутатом Государственной Думы, а в молодости служил в гвардейском полку, ставил его на голову выше малограмотной солдатской массы, вчерашних крестьян, насильно оторванных от хозяйства и имеющих слабое представление о происходящем в мире.
Между тем, после февральских событий 1917 года, когда власть в стране оказалась в руках Временного правительства, по инициативе Керенского была создана Чрезвычайная комиссия и начались подробные расследования различных направлений деятельности царских министров, чиновников и управленцев, и прежде всего - деятельности охранных подразделений Министерства внутренних дел, от которых в свое время пострадали многие представители новой власти.
Естественно, вопрос специальных агентах охранки, действовавших в политических организациях, тут же привлек всеобщее внимание, хотя участники расследования называли его «мертвым». Вопреки обещаниям офицеров из охранного отделения, уличающие Романа Малиновского «бумажки» все же сохранились и оказались в распоряжении следователей из ЧК.
Керенский в окружении революционных толп
«Куда тише и без всяких уже привходящих инцидентов проходят [в Чрезвычайной следственной комиссии] мертвые дела, давно уже завядшие и теперь снова вынырнувшие на свет Божий. Таких дел несколько, но главные из них − это о провокации Азефа и дело о Малиновском − том самом Малиновском, который большевиками был проведен в члены Государственной думы и впоследствии оказался агентом охранного отделения.
Самого Малиновского, кажется, нет уже в живых или он где-то скрывается, но главные свидетели здесь в Петрограде налицо. Эти свидетели − Ленин и Зиновьев. Малиновский прошел в Думу именно от группы социалистов, которую они тогда возглавляли Следствие по этому делу производил следователь по особо важным делам Александров.
И Ленин оправдывается. Он приводит данные, излагает свои соображения, которые объясняют, почему он доверял, не мог не доверять Малиновскому и − в душу человеческую ведь не влезешь, но у нас, присутствовавших при этом допросе, складывается впечатление, что, пожалуй, по этому-то делу Ленин душой не кривит, когда отрицает всякое свое знакомство с русской охранкой…» (Коренев С.А. Чрезвычайная комиссия по делам бывших министров //Архив русской революции: в 22 т., Т. 7, с. 26).
Бывший профсоюзный лидер и депутат Государственной Думы четвертого созыва Роман Малиновский был полностью изобличен как полицейский провокатор. Дело Малиновского вызвало большой общественный резонанс - в сложной политической обстановке 1917 года, с двоевластием, общей нестабильностью и первыми очагами неотвратимой гражданской войны, его, как козырь в игре, использовали разные силы. Информация о деле провокатора Малиновского долго не сходила со страниц газет, обличавших оборотня. Особенно доставалось большевикам, чьи интересы он представлял в Государственной думе.
Заключение следственной комиссии по его делу было опубликовано 16 июня в газетах «День», «Биржевые ведомости», «Новая жизнь» и других». А сам «герой» политического скандала все еще пребывал в германском плену. До лагеря военнопленных в Альтен-Грабове весть о разоблачении провокаторской деятельности Малиновского дошла с запозданием, в мае 1917 г., и в искаженном виде. Не имея достоверной информации, товарищи Малиновского по плену не знали, чему можно верить, а чему нет. Сам Малиновский заверил членов социал-демократической группы лагеря, что при первой возможности вернется в Россию и внесет в дело ясность.
Перемещение русских пленных под конвоем германских солдат
Но возможность вернуться представилась не скоро − только после Октябрьской революции и заключения Брестского мира; когда Россия и Германия перестали считаться государствами, пребывающими в состоянии войны, и отпустили всех военнопленных. 20 октября 1918 г. Малиновский приехал с очередной партией репатриантов в красный Петроград. Ему тут же стало ясно, что после всех громких и запоминающихся разоблачений замять дело о провокаторстве не удастся, и Малиновский решил покаяться перед новой властью в надежде на прощение.
Придя в Смольный и обратившись к секретарю Петроградского комитета РКП(б) С.М. Гессену, Малиновский заявил, что приехал «отдаться в руки советского правосудия».
На этот раз долгого следствия не было - состоялось всего лишь одно судебное заседание и были допрошены только три свидетеля, имевших непосредственное отношение к делу: Владимир Джунковский и два бывших офицера охранного отделения, контролировавших секретную работу Малиновского. Бывший директор департамента полиции Белецкий, игравщий особую роль в интриге с агентом Малиновским, к моменту начала суда был уже расстрелян.
Государственный обвинитель Крыленко
Малиновский, по словам Крыленко, выступавшего обвинителем на судебном процессе, вернулся в Россию, надеясь на «незлопамятность большевиков». Он был уверен, что ему будет предоставлено право «искупить вину честным служением революции». «…Не смогу быть рядовым работником; в силу присущих мне качеств, я бы опять выдвинулся на высоту», - говорил Малиновский о себе на суде.
Членам Ревтрибунала не показалось возможным так или иначе использовать особые «качества» Малиновского в деле революционного переустройства страны. Новая власть не была склонна к проявлениям милосердия.
Малиновский был приговорен к расстрелу, и хотя, по некоторым сведениям, после вынесения приговора написал письмо Ленину с просьбой сохранить ему жизнь, приговор был приведен в исполнение в ту же ночь.
«Известия» напечатали подробный отчет о деле бывшего провокатора, но в преддверье празднования первой годовщины Октябрьской революции, событие это не привлекло к себе особого внимания.
Остается только гадать - во благо Российской империи пошли принципиальность Джунковского и его нежелание вести сомнительную агентурную игру, или нет. Конечно, история с проведением в Думу уголовника с судимостями была довольно грязной. Но отказавшись в 1914 году от услуг этого агента, Охранное отделение осталось без обширной и достоверной информации о происходящем в партии большевиков. Последствия всем хорошо известны.