О страсти к миру
Из имеющегося у тебя времени, податливого универсального материала, ты лепишь разные формы.
Хотя весна внушает тебе иллюзию, согласно которой форма может быть, должна быть только одна: растворяться в весеннем солнце. Утрачивая эту самую форму и удерживающие её границы к чортовой матери.
Весной в человеке вскидывается особенная, жадная, принуждающая против собственной твоей воли едва ли не слепая (но нет: смотрит во все глаза) страсть к соединению, сорастворению с миром. Кажется: не поддашься ей - утратишь - или вовсе не обретёшь - нечто предельно существенное, не заместимое никакими практически осмысленными действиями, которые только мешают, образуют грубую глушащую, тупящую корку между тобой и миром.
И это на самом деле куда более мощный и властный эрос (в общем-то тот же самый. только в ином облике), чем тот, что влечёт и толкает друг к другу разнополых людей в некоторую, на самом деле вполне ограниченную пору их жизни. Этот последний - всего лишь маленький (теперь думаешь - пренебрежимо-маленький) частный, частичный случай Того, Что движет солнце и светила.
Пол с его заморочками, в конечном счёте, преодолим. Эрос - нет. (Или уж на совсем последних стадиях жизни, но тогда он обретает облик Танатоса - а влекущая сила всё одна.)
Игорь Бердышев. Весна пришла.