О самоочевидном
«Жить сегодняшним днём» в свете ныне проблематичных отношений с будущим (впрочем, излишне напоминать, что будущее, как и сам факт его наличия, не было известно примерно никогда, - отдельный вопрос, что на этот счёт всегда были те или иные иллюзии, хватает их, надо думать, и сейчас; что же касается отношений с прошлым, то вопреки притягательному в наши дни мнению, согласно которому текущими историческими событиями прошлое у нас отнято, - я, во-первых, не очень понимаю, как это возможно: мы перестали быть детьми собственных родителей? учениками собственных школ и университетов? друзьями своих друзей, хоть бы и тех, кого уже с нами нет? родными своих родных, хоть бы нынче и расходились мы с ними во взглядах на то или иное? разве куда-то делась память, хоть бы, предположим, она и приобрела теперь другое значение (а что, приобрела?)? Во-вторых же, имею уверенную иллюзию, что если уж что неуничтожимо и неотъемлемо, так это прошлое, разве что память отшибёт) - так вот, при величайшей неуверенности и невеликих надеждах жизнь в самом деле тяготеет к стягиванию в точку, но какая это точка! - «жить сегодняшним днём» в свете этого означает, что в этот единственный день, в эту точку сиюминутного созерцания стягивается всё вообще (и прошлое, и будущее в своём привычном иллюзорном облике, и воображаемое, и несбывшееся, и невозможное), - точка становится безграничной, и не могу исключать, что, если выживем, мы ещё вспомним об этой точке как о величайшей, отчаянной (да, экстатической) полноте и концентрированности жизни.
«И пред самой кончиной мира / будут жаворонки звенеть».
