Об ускользающем
Минск - таинственное место. Глазу московского человека он видится взаимоналожением многих реальностей, просвечивающих друг сквозь друга, не сливающихся друг с другом, и все вместе они ускользают от полноты видения: непонятно, как это видение настраивать. В воздухе его старого центра - там, где собор Сошествия Святого Духа, монастырь бернардинцев... - разлито что-то щемяще-литовское, отчасти польское; да и Троицкое предместье всем тем, что от него до нынешних дней сохранилось, явно отсылает к совсем иной жизни, чем та, что нам знакома; далее к окраинам - большие пласты телесно (чуть ли не с закрытыми глазами) узнаваемого - возможно, узнаваемого обманчиво, подобно «ложным друзьям переводчика» - русско-советского, а есть ведь ещё и собственно беларуское (написание, знамо дело, намеренное, - чтобы отличить от белорусского в составе русской и советской истории), - вот оно совсем неизвестное, его и вовсе не знаешь, как видеть. По всем приметам - вроде бы большое пограничье, но ведь есть же и собственная цельность у него, а не только то, что задано граничащими областями. Какова же она? Волнующий город, пронизанный тончайшими (кожей чувствуется) соответствиями и связями - и при всей распахнутости его пространств вежливо-закрытый, держит дистанцию. Есть города жаркие - он (кажется) прохладный. (И, понятно, случившаяся в эти дни жара нисколько этого не отменяет.)
