И стекает клюквенный сок
До чего все-таки сложен вопрос о том, можно ли (и нужно ли) натуралистически изображать жестокость в кино. Главный аргумент защитников звучит так: человек по природе агрессивен, а искусство позволяет ему сублимировать разрушительные импульсы. Соответственно, если запретить реки крови на экране, зрители пойдут и пустят их в натуре.
Звучит логично, но меня беспокоит наша способность к сенсорной адаптации. Многократное предъявление какого бы то ни было стимула неизбежно приводит к снижению чувствительности к нему. Так что, когда кровь на экране становится привычной, реальная кровь тоже должна перестать вызывать шок. А изобразительные возможности кино продолжают совершенствоваться, так что тренинг этот становится все эффективнее.
Сторонники приводят еще и такой аргумент: реальный мир жесток, а искусство, не отражающее эту жестокость, будет «лакировкой действительности». При этом молчаливо подразумевается, что осознание обществом некоего зла - первый и необходимый шаг к его искоренению. Но так ли это на самом деле? Ведь наши наиболее прочные привычки приобретаются путем импринтинга, и трудно себе представить, что автоматическое запечатление образов насилия в нашем сознании может способствовать его уменьшению в нашем обществе.
К сожалению, проблема эта мало поддается изучению научными методами. Выделить два идентичных модельных общества, подвергнуть одно из них одному режиму кинематографа, а другое - другому, зафиксировав все прочие параметры, и отследить эффект на протяжении поколений - практически невозможно.
Кадр из фильма «Кабинет доктора Калигари» Роберта Вине (1920)
Обсуждение этого текста в сообществе drugoe_kino и продолжение темы здесь.