Ниспровержение дарвинизма.
Всегда и везде писать под собственным именем, обуздав в себе лукавое прельщение глупых псевдонимов, шершавых и гладеньких масок, пестрого макияжа, душных ниш и пыльных портьер, - вот первая легкая добыча моего сердца, в юности очень чуткого и трепетного ко всему трепетному и чуткому, - и, однако, вечно угнетаемая эксцентричным клоуном-разумом, охочим до пышности парадов и ослепительности фейерверков.
Что есть игра в "многоликость" и что есть с натугой выдуманный знак, дурной сигнификат отнюдь не безличного и аморфного субстрата, как не пошлое фанфаронство, вывернутое наизнанку тщеславие и позерство, как не добровольное или инстинктивное обезьянство?
Казалось бы, ничто...
И все же и в мирах людей достойных, вполне "четырехугольных", по определению Аристотеля, в преизобилии проживают эти паразиты и приживальщики. Одни, злоумышляющие, пытаются скрыть сокровенное; другие, актерствующие, распахивают настежь открытые двери; третьи, самозваные мистики и подлинные сумасброды, творят новые реальности и актуальности, вызывая их к жизни и сочетая, по родительскому произволению, своих чад-призраков с предметами материальными.
Любезен лик хохочущего божества, - непременно хохочущего, ибо оно если и улыбается, то только переполненными легкими, - когда обращается к малым дольним делам и сияет пресмыкающимся, и благожелательны слова его, когда вламываются сквозь наши уши и оглушают нас безрассудочно: не все ли из сказанного о людях справедливо сказано будет и об обезьянах? и не совпадают ли до полной неотличимости имена обезьян с именами людей? и разве не те же люди - обезьяны?! - так возглашает божество и - смеется.
Невозможно толком объяснить, что именно хотел я увидеть сегодня в зеркале...
Что есть игра в "многоликость" и что есть с натугой выдуманный знак, дурной сигнификат отнюдь не безличного и аморфного субстрата, как не пошлое фанфаронство, вывернутое наизнанку тщеславие и позерство, как не добровольное или инстинктивное обезьянство?
Казалось бы, ничто...
И все же и в мирах людей достойных, вполне "четырехугольных", по определению Аристотеля, в преизобилии проживают эти паразиты и приживальщики. Одни, злоумышляющие, пытаются скрыть сокровенное; другие, актерствующие, распахивают настежь открытые двери; третьи, самозваные мистики и подлинные сумасброды, творят новые реальности и актуальности, вызывая их к жизни и сочетая, по родительскому произволению, своих чад-призраков с предметами материальными.
Любезен лик хохочущего божества, - непременно хохочущего, ибо оно если и улыбается, то только переполненными легкими, - когда обращается к малым дольним делам и сияет пресмыкающимся, и благожелательны слова его, когда вламываются сквозь наши уши и оглушают нас безрассудочно: не все ли из сказанного о людях справедливо сказано будет и об обезьянах? и не совпадают ли до полной неотличимости имена обезьян с именами людей? и разве не те же люди - обезьяны?! - так возглашает божество и - смеется.
Невозможно толком объяснить, что именно хотел я увидеть сегодня в зеркале...