Заключение 1993 год (М.М. Крючков)
Официальный отчет о событиях октября 1993 года ( Начало по ссылкам- Дума: Оценка 1993 года (Список жертв))
М.М.Крюков - преподаватель экономического факультета МГУ, православный, участник массовых выступлений в защиту Конституции и Верховного Совета Российской Федерации в период с 22 по 27 сентября 1993 года. Разбиение текста на разделы принадлежит М.М.Крюкову. Свидетельства Крюкова и помещаемые ниже свидетельства Ю.И.Хабарова интересны в том отношении, что помимо некоторых подробностей событий дают картину восприятия происходившего глазами мыслящих представителей двух наиболее многочисленных идеологических групп населения, выступивших в поддержку Верховного Совета - ориентированных, говоря условно, национально-православно и национально-коммунистически...
ИЗ СВИДЕТЕЛЬСКИХ ПОКАЗАНИЙ И ДРУГИХ МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ КОМИССИЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ ФЕДЕРАЛЬНОГО СОБРАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО ДОПОЛНИТЕЛЬНОМУ ИЗУЧЕНИЮ И АНАЛИЗУ СОБЫТИЙ, ПРОИСХОДИВШИХ В ГОРОДЕ МОСКВЕ 21 СЕНТЯБРЯ-5 ОКТЯБРЯ 1993 ГОДА
Из собственноручных свидетельств М.М.Крюкова
Предварительно должен сделать следующее замечание. Хотя в общем, я стараюсь изложить то, что видел лично, это не значит полный отказ, во-первых, от оценок, и, во-вторых, от сообщения (при соответствующих оговорках) сведений, источником которых были рассказы других людей. То и другое необходимо для создания целостной картины событий, в рамках которой легче излагать и собственный опыт.
1. Общая канва событий
В событиях конца сентября-начало октября 1993 г. чисто внешне, не касаясь всевозможных подспудных политических течений, можно выделить следующие этапы:
1) Непрерывный митинг у Дома Советов при относительно свободном доступе к нему (с вечера 21 сентября до утра субботы, 25 сентября).
2) Продолжение этого митинга в условиях оцепления Дома Советов, которое при известных усилиях можно было преодолеть (с утра 25 сентября до вечера понедельника 27 сентября).
3) Глухая блокада Дома Советов. Борьба на прилегающих улицах Москвы (ночи на 28 сентября примерно до 14.00 воскресенья, 3 октября).
4) Народное восстание в Москве против ельцинского режима. Прорыв блокады Дома Советов. Поражение восстания. Захват Дома Советов (с 14.00 3 октября до вечера 4 октября).
2. Сколько нас было?
Выступления Ельцина по телевидению вечером 21 сентября я не слышал, т.к. был на беседе о. Артемия Владимирова в ДК “Меридиан”, и узнал о событиях, вернувшись оттуда поздно вечером. Опыт поведения в аналогичной ситуации уже был - после того, как президент попытался 20 марта сего года ввести так называемый особый порядок управления страной. Следовало с утра пораньше идти к Дому Советов. Беспокоило одно: положение явно более серьезное, чем в марте. Не исключена была попытка немедленного захвата Дома Советов в течение ближайшей ночи. За ночь могли также блокировать подходы к нему. Но ничего подобного не произошло, и на следующее утро я благополучно достиг своей цели. И потом в течение первого и второго периода событий проводил там все свободное время, кроме ночного. Между тем вопрос стоял именно о том, чтобы как можно больше людей оставалось у осажденного Дома Советов на ночь как известная гарантия от авантюр со стороны фактически уже незаконных, поправших Конституцию властей и как выражение постоянно народной поддержки депутатам, работавшим и по ночам. Конечно, люди, проводившие там ночи, терпели значительные лишения, прежде всего из-за холода. Вот почему я не могу считать себя активным участником, но лишь свидетелем событий. Между тем были люди, которые находились там неотлучно, и я не имею в виду мужчин - организованных защитников Дома Советов. О них нечего и говорить. Но там были женщины - москвички, приезжие из других городов, в том числе и горячих точек. Стремление сделать что-то для защиты России - единственной надежды обездоленных людей в Приднестровье. Абхазии и других местах - поставило жизнь этих беженцев в еще большую опасность.
Вообще же ночевало у Дома Советов каждую ночь не менее тысячи человек (повторяю, не считая штатных и добровольных бойцов охраны), а иногда и больше. В одну из ночей, как говорили, осталось около 5000 человек. С утра люди начинали идти потоком, и очень скоро собиралось до 10 тыс. человек. Притом был и встречный поток-люди менялись, но общее число нарастало, и к вечеру после работы на площади у Дома Советов их было несколько десятков (не менее 25) тысяч человек.
В воскресенье 26 сентября собралось значительно более 50 тысяч человек. Когда Руцкой увели на улицы Москвы 7 тысяч человек (а эту цифру называет недружественная печать), их отсутствие у Дома Советов даже не сказалось на общем впечатлении о величине массы народа на площади. Немного меньше собралось людей и в понедельник 27-го. Замечу, что в субботу, воскресенье и понедельник доступ к Дому Советов был уже ограничен и даже сопряжен с риском. Это надо обязательно учитывать, сравнивая количество сторонников законности с количеством приверженцев альтернативных взглядов. Они собирались в то же воскресенье 26 сентября в центре города. Число же людей, пришедших к Дому Советов хотя бы раз, я думаю, составило несколько сотен тысяч.
3. Чего мы добивались?
Я сказал “сторонников законности”. Но все-таки, сторонниками чего были граждане, приходившие к Дому Советов? Чего они добивались? Это сложный вопрос. И ответ на него будет понятней, если отвергнуть некоторые стереотипы, распространенные, к сожалению, в обществе.
Стереотип первый. “У Белого дома собрались одни коммунисты”, “коммунисты против демократии”. Подобные утверждения легко опровергаются хотя бы разнообразием флагов у Дома Советов. По количеству на равных соперничали красные и монархические черно-желто-белые полотнища. В почете был Андреевский стяг. Были и некоторые другие. Действительно, к коммунистам причисляет себя значительная часть оппозиции. Но она далеко не монолитна. Конечно, есть в ней коммунисты, которые “ничего не забыли и ничему не научились”. Но многие, называющие себя коммунистами в настоящий момент первоочередной задачей считают возрождение Российской государственности и возврат к традиционным духовным ценностям России, понимая их достаточно широко. А с балкона Дома Советов выступали отнюдь не только коммунисты, но и монархисты, и даже… демократы. Последние считали, что сейчас главный враг демократии - ельцинский режим.
Стереотип второй. “Если не за Ельцина - значит, за Хасбулатова”. “Ельцин плох, но эти депутаты - еще хуже”. Наилучшим образом, в предельно заостренной форме, на эти и аналогичные заявления ответил человек, сказавший: “В этом доме некого защищать”. Но он остался у этого дома, потому что защищал не Хасбулатова, не Руцкого, не депутатов персонально. Он, как и все остальные, защищал Россию. Все были согласны также, что защищают Конституцию, какой бы она ни была, она определяет общие правила честной игры для всех. И, наконец, некоторые акцент делали на защиту демократии. Но, какой бы ни была положительная программа, все как один дружно говорили: “Мы против Ельцина”. Да, депутаты в своей массе не очень хороши. И прежде всего тем, что взрастили и взлелеяли Ельцина, во всем ему потакали, всячески способствовали его разрушительным реформам. Прозрение наступило, но, как показали позднейшие события, оно несколько запоздало. Почему реформы-разрушительные? Да потому, что главный их смысл, и этого не скрывают наиболее откровенные, наиболее циничные из публицистов-демократов, в возможно более полном разрушении отечественной промышленности и в высвобождении возможно большего количества природных ресурсов России для мирового рынка. А это означает массовую безработицу, необратимое разрушение уклада жизни, для десятков миллионов людей, полную ломку ценностей и жизненных ориентиров. Эта катастрофа, превышающая по своим масштабам революцию 1917 г. и коллективизацию, но до сих пор удавалось как-то корректировать ход реформ, оттягивать наиболее тяжкие их последствия, потому что законодательная власть составляла известный противовес радикальному реформаторству. Теперь противовеса нет, но есть Гайдар. И это страшно. Более критического момента Россия давно не переживала. Сосредоточение всей власти у ельцинской команды означает национальную катастрофу. И именно ощущение внезапно разверзшейся пропасти, куда готова рухнуть Россия, объединила у Дома Советов людей, столь непохожих по своим убеждениям, заставила их забыть идеологические распри. Россия объединила их.
4. Духовный смысл событий
Третий стереотип. “И та, и другая сторона боролись за власть, то есть преследовали материальную цель. Духовной цели не было ни у кого”. Как несправедливо! Достаточно понять простую вещь: ломка житейского уклада, запрограммированная авторами реформ, требует и соответствующей ломки сознания. Причем замах делается не только на “советские” привычки, но и на более глубокие, укорененные в веках пласты сознания - на национальный характер. И, конечно, православие особенно мешает реформаторам. Вот протестантское сознание их удовлетворило бы. Вот откуда все эти проповедники, имя и им легион. Одни расшатывают веру, готовят почву, другие собираются на расчищенном плацдарме закрепиться надолго. Вот почему Ельцин наложил вето на поправки к закону о свободе совести, принятому Верховным Советом и ограничивающему деятельность иноземных проповедников России. И, когда в осажденном Доме Советов работал Съезд народных депутатов, он, в качестве одной из первых своих постановлений принял этот закон окончательно. Надо было слышать, как объявили с балкона, что отныне в России отдается приоритет нашей исконной Православной Церкви. И как несколько десятков тысяч человек - все, включая и коммунистов - дружно закричали “Ура”.
У Дома Советов постоянно находилось несколько священников. К ним примкнул значительный кружок верующих-(в том числе из других городов, например, С.-Петербурга). Был свой постоянный уголок с импровизированным иконостасом. Служили молебны, совершали крестные ходы. С крестными ходами у меня связаны наиболее глубокие впечатления о тех днях. Вспоминаются два эпизода.
Первый. В воскресенье 26 сентября крестный ход обходил весь Дома Советов кругом. Я участвовал в нем. Это был уже период хотя и “проницаемой”, но все-таки сплошной круговой блокады. Мы вышли на набережную, а это была уже “неприятельская” территория. Нас пропустили (по-моему, в последний раз, в дальнейшем крестные ходы не выходили за линию обороны). Кругом милиция и солдаты дивизии им. Дзержинского. К ним я уже привык - ведь приходилось пробиваться к Дому Советов сквозь кордоны. Но с той стороны они были вооружены только дубинками. А здесь-автоматы. И вот крестный ход шел сквозь строй, под дулами автоматов. Каски, пуленепробиваемые жилеты, щиты, опять резиновые дубинки. И снова автоматы, нацеленные на крестный ход. И равнодушно-внимательные, одинаковые лица.
Второй эпизод-27 сентября, понедельник. Последний день вблизи Дома Советов. Приближалась уже полностью непроницаемая блокада, с колючей проволокой. Снова крестный ход. Мы обходили баррикады. Многие присоединялись к нам. Какая-то женщина сказала: “Давайте, я стану позади вас, я некрещеная”. Но помолиться хотелось и ей. И все, мимо кого мы проходили, осеняли себя крестным знамением. Как истово они это делали. Сколько надежды светилось в глазах. Какие лица - не во всяком храме увидишь такие. Здесь были и такие же как я зрители. И защитники баррикад - казаки, например,-суровые люди, прошедшие Приднестровье, Сербию, Абхазию. Лица обветренные, осунувшиеся от тревоги и бессонных ночей. И только чуть-чуть затуманившиеся глаза выдавали их волнение, когда они благоговейно кланялись иконам. Как сложилась их судьба? Официальным сведениям о числе погибших никто не верит. Невыносимо думать, что эти люди, цвет и опора Православия и России, погибли. Не абстрактные жертвы, а люди, которых видел, которые оставили след в душе. Они - наши герои и мученики, они стали теперь нашей защитой на небесах. Я в этом уверен. Так что же - они боролись за власть, за материальное, а не за духовное?
Теперь, надо думать, Билли Грэм и Марк Финли могут приезжать в Россию беспрепятственно. Им вряд ли кто-нибудь будет мешать. Я слышал (но утверждать, что это соответствует действительности, не могу), будто один из священников был расстрелян при штурме Дома Советов. Очень сомнительно, что кто-то теперь заступится за монахов Троице-Сергиевой Лавры, подвергающихся избиениям. За Архимандрита Иеронима из Звенигорода, которого угрожали убить. Потому что об этих печальных фактах в своей время не побоялось сообщить только радио и телевидение парламента. Но их теперь тоже нет.
5. Информационная блокада
Несмотря на то, что доступ на площадь перед Домом Советов (площадь Свободной России) был прекращен не сразу, факт осады не вызывал сомнений с самого начала событий. Ее условия ожесточались по мере того, как нарастало раздражение правящей клики, явно не предполагавшей в первый момент, что “упрямство” народных депутатов станет существенным препятствием для ее антиконституционных действий.
Первым враждебным актом было отключение правительственной и междугородней связи. Городские телефоны полностью отключили лишь через несколько суток. Эта мера затрагивала и прилегающие кварталы, почему, видимо, на нее решились не вдруг. Из-за нее, между прочим, понесли убытки коммерческие структуры, расположенные по соседству с Домом Советов.
В первый же день закрыли “Радио Парламент” и телепрограмму “Парламентский час”. Исчезла единственная возможность, пусть и очень ограниченная (45 минут на радио и один час на телевидении ежедневно, кроме выходных дней, причем в неудобное время), узнавать точку зрения законодательной власти “из первых рук”. Осталась только одна оппозиционная программа - “600 секунд” - на петербургском телевидении, которое не везде принимается, - всего 10 минут по рабочим дням. Теперь и эта передача закрыта, что стало одним из первых актов месте “победителей”, как и захват редакций оппозиционных и просто русских патриотических газет.
Таким образом, эфир оказался полностью оккупирован проельцинскими силами. Распространение какой-либо иной информации, кроме официальной, не допускалось. Попытки некоторых тележурналистов объективно оценить обстановку и в достаточно мягкой форме выразить несогласие с президентом, нарушившим закон и поправшим демократию, натолкнулись на жесткую цензуру руководства государственной телерадиокомпании “Останкино”. Она давно и справедливо заслужила титул “матери лжи”, но такой дезинформации, как в эти дни, пожалуй, из Останкино еще не исходило.
Вот один характерный пример фальсификации. В понедельник 27 сентября у Дома Советов среди людей распространился слух: В.Баранников, назначенный Верховным Советом на должность Министра безопасности, изменил, перешел на сторону бывшего президента. Говорили о его выступлении по телевизору. Тут сам Баранников появился на балконе Дома Советов. Но сомнения не рассеялись до конца: ведь телепередача-то была. Народный депутат Т.Корягина объяснила, в чем дело. Оказывается слова “я верен президенту” министр произнес на VII съезде народных депутатов, несколько месяцев тому назад. И вот теперь старую стенограмму пустили вместе с новой видеозаписью. Нельзя поручиться, что не было других случаев использования телевидения в качестве психологического оружия. Фальсификация, несомненно, может быть гораздо более изощренной и не столь легко разоблачаемой.
Об умолчаниях и говорить не приходится. Тщательно скрывалась, например, информация о положении в регионах, которая в те дни складывалась отнюдь не в пользу Ельцина. Напротив, всякий факт поддержки его указа обыгрывался, комментировался, акцентировался, насколько позволяло время.
В первом обращении Святейшего Патриарха Алексия II по возвращении из США была фраза о том, что никакие обстоятельства не могут препятствовать снабжению Дома Советов водой, электричеством, продовольствием, медицинской помощью. Официальные средства массовой информации эту фразу опустили. Я ее слышал только по радио “Радонеж”. И неудивительно: в ней звучало мягкое, но недвусмысленное осуждение поведения московских властей. Это было посягательство на главный рычаг воздействия в их руках, на основной предмет торга. Так что режиму было невыгодно передавать позицию Патриарха в неискаженном виде, моральные же принципы (или полное их отсутствие) допускали подобное умолчание. Сказанного достаточно, чтобы понять: люди стремились к Дому Советов еще и для того, чтобы знать правду. По крайней мере для того, чтобы знать иную точку зрения, которую можно было бы сопоставить с официальной информацией. Это замечание важно для понимания психологической подоплеки дальнейших событий.
Попыткой прорвать информационную блокаду были радиопередачи на короткой волне непосредственно из Дома Советов. Но передатчик был маломощный, его систематически подвергали глушению, так что сколько-нибудь заметно изменить ситуацию работы этой станции не могла.
Печатный орган Верховного Совета “Российская газета” - был переподчинен правительству со сменой главного редактора и полной переориентацией линии издания. Затем была закрыта еженедельная газета “День” - самый боевой орган оппозиции, больше всех потрудившаяся над объединением всех сил, противостоящих правящему режиму, независимо от идеологических различий, для спасения России. Газета пользовалась авторитетом и в кругу православных читателей, Православие в его различных аспектах было ее постоянной темой.
Вопреки закону “День” был закрыт без постановления суда, по произволу министерских чиновников. До этого власти неоднократно пытались расправиться с газетой через суд, но все процессы она неизменно выигрывала. Притом в официальных сообщениях неизменно утверждалось, что свобода печати никак не ограничена, “День” не запрещен и продолжает выходить. После запрета действительно вышел один номер - полулегально и под измененным названием...
6. Блокада систем жизнеобеспечения
За информационной блокадой последовало перекрытие всех, если так можно выразиться, транспортных и инженерных коммуникаций. Немедленно был захвачен гараж Верховного Совета. Машины, отъезжавшие до Дома Советов, останавливались милицией на улицах поблизости и отгонялись на специальную. Сейчас мне уже трудно сказать, когда именно и в какой последовательности Дом Советов был лишен электроснабжения, воды, отопления, канализации. Во всяком случае, к субботе 25 сентября все системы жизнеобеспечения были отключены. Имелся, правда, аварийный движок. Он кое-как обеспечивал освещение отдельных помещений, работу кухни, внутреннюю радиотрансляцию, пока был запас топлива. Но его при всей экономии хватило ненадолго. Попытки же подвезти солярку сорвались - милиция неизменно перехватывала машины.
Вспоминается разительный контраст между Домом Советов, как он выглядел, допустим, вечером 22 сентября и 26-27 сентября. В одном случае - белый, сияющий, почти хрустальный дворец. В другом - мрачный, насупившийся, суровый, как осажденный замок. Какие все это лишения для людей - нет необходимости объяснять. Но некоторые штрихи все же не будут лишними.
Дом Советов-высотное здание. Переход на аварийное электроснабжение уже означал остановку лифтов. Значит, на двадцатый этаж - пешком. Без электричества и воды в затруднительном положении оказалась бригада “Скорой помощи”, когда в ночь на 27 сентября нужно было помочь пожилому человеку с сердечным приступом. Правда, хорошо еще, что она смогла прибыть сутки спустя, ее бы вообще не пропустили к Дому Советов (и не пропускали).
Без воды и электричества была парализована автоматическая система пожаротушения. Как это сказалось на судьбе Дома Советов - всякий может видеть своими глазами даже издали. Пожар бушевал всю ночь с 4 на 5 октября. Снабжение другими ресурсами тоже вызывало проблемы. Конечно, продовольствие и медикаменты приносили люди, приходившие к Дому Советов. Продовольствие доставлялось и организованно. За ним посылались небольшие отряды защитников Дома Советов. Возможно, что-то приобреталось в магазинах поблизости. Более вероятно, что груз подвозился на машине, но по уже понятным причинам она останавливалась где-нибудь в переулке. Отряд выходил навстречу, быстро ее разгружал и почти бегом переправлял доставленное к месту назначения. Кажется, подобную сцену я наблюдал вечером 27 сентября, когда подходы были перекрыты, но еще не “наглухо”. Но, тем не менее, требовалась большая слаженность в действиях, сноровка и расторопность, чтобы отвлечь внимание милиции и в считанные секунды с грузом преодолеть кордон. Таким образом, снабжение продовольствием обращалось в род военной операции. Когда началась “глухая” блокада, то есть, не нашей периодизации, третий этап событий, с колючей проволокой и сплошным барьером из грузовиков, доставка продовольствия и медикаментов извне была прекращена. Осажденные могли рассчитывать лишь на неприкосновенный запас и, если что-то удалось накопить за предыдущие дни, то на эти ресурсы.
7. Атмосфера накаляется
Все перечисленные обстоятельства, конечно, создавали определенное настроение. Но в еще большей мере они усугубляли ощущение осады как способа ведения военных действий, с присущим ей нагнетанием напряженности, с мелкими стычками, которые постоянно грозят перерасти в кровопролитное сражение. Опять-таки в том, что военные действия открыты, не было сомнений с первого дня событий, а возможно, и с предшествующей ночи. Во всяком случае, в переулках уже накапливались ОМОН-излюбленное средство общения московского правительства с оппозицией - подразделения милиции и дивизии им. Дзержинского. Пока что они старались не очень показываться на глаза. Исключение составляло направление на МЭРИЮ, гостиницу “Мир” и американское посольство. Там уже 22 сентября была видна все более уплотняющаяся цепь милиционеров. Постоянно прибывали все новые милицейские машины. К гостинице “Мир” подъехал автобус с закрытыми окнами. По опыту последних полутора лет в таких автобусах перевозят ОМОН или военизированные формирования боевиков. Причем, если они прибыли, но не высаживаются из автобуса, то логично ожидать, что скоро их могут пустить в дело - ведь долго в закрытой наглухо машине не просидишь. Наверное, не лишним будет кратко охарактеризовать основные вооруженные структуры правящего режима, названия которых дальше будут фигурировать довольно часто. До определенного момента речь будет идти только о силах, подчиненных Министерству внутренних дел или непосредственно правительству Москвы. Активными действующими лицами, как уже говорилось, здесь являются “обычная” московская милиция. ОМОН, дивизия им. Дзержинского. Что касается милиции, ничего определенного сказать о ней не могу. Возможно, это был собранный “с бору на соседке” личный состав городских служб и местных отделений ОМОН - отряд милиции особого назначения - был создан в раннюю эпоху перестройки преимущественно для борьбы с организованной и профессиональной преступностью, а также для выполнения других задач, требующих специальной подготовки. Такие подразделения появились в разных городах, и постепенно у каждого из них сложилась своя специфика деятельности.
Московский ОМОН очень быстро приобрел профиль разгона манифестаций инакомыслящих. На официальном языке-борьбы с массовыми беспорядками. Его способности в этой области наиболее полно раскрылись в массовых избиениях 23 февраля и 22 июня 1992 г. и особенно - 1 мая 1993 г. Жестокость ОМОНовцев и почти полная невозможность наладить с ними контакт на человеческом уровне стали притчей во языцах. Излюбленный их прием-с остервенением пинать ногами лежачего. В экипировку, кроме щитов и резиновых дубинок входят белые шлемы с прозрачным забралом. Дивизия им. Дзержинского-когда-то мотострелковая дивизия внутренних войск МВД. Задачей ее была охрана важных объектов, оцепление в Москве во время больших торжеств или наоборот, правительственных похорон. Ну и участие в парадах, разумеется. С началом перестройки у дивизии возникли новые задачи, преимущественно восстановление спокойствия в “горячих точках”, ликвидация вооруженных межнациональных столкновений, И, конечно, пресечение массовых беспорядков, т.е. разгон митингов и демонстраций. Дивизия была основной участницей событий 1989 г.в Тбилиси. Во всех перечисленных выше эпизодах 1992-1993 гг. выводилась на улицы Москвы. Выполняемым задачам соответствует ее структура. В ней большое количество разнообразных групп и подразделений специального назначения, а также отряды, одетые в милицейскую форму. Все они сыграли ту или иную роль в дальнейшем развитии и развязке противостояния у Дома Советов.
Итак, сосредоточение сил режима, готовых к решительным действиям, была фактом. Поэтому вполне оправданными выглядели оборонительные мероприятия. 22 сентября Верховный Совет принимал принципиальные решения в связи с конституционным указом президента. Ждали открытия Съезда народных депутатов, который должен был утвердить эти решения. Вполне можно было думать, что другая сторона предпочтет разрядить обстановку одним ударом, а не наблюдать пассивно за ее дальнейшим осложнением. Не ожидай они сопротивления, что помешало бы им занять здание и разогнать депутатов?
Вот поэтому возникли баррикады, которые потом продолжали наращиваться и укрепляться. Но и при всех усовершенствованиях все это они могли лишь на какой-то время сдержать пешую силу - например, ОМОН. Видимо, организаторы обороны предполагали, что сначала ОМОН будет брошен на разгон толпы у Дома Советов, а затем на штурм здания пойдут подразделения спецназначения, боевики. Для бронетехники баррикады не были серьезным препятствием. Но у сил МВД и не было большого количества бронетехники, а вмешательство армейских частей не входило в расчеты.
Начиная с 22 сентября у Дома Советов постоянно циркулировали слухи, подтверждаемые и выступлениями депутатов, о сосредоточении все новых спецподразделений в зданиях Мэрии и гостиницы “Мир”. Они, действительно, являлись весьма удобным плацдармом для наступления на Дом Советов. Характерный штрих для настроений среди готовящихся к обороне - слухи о боевиках. Распространено было мнение, что в той же Мэрии сосредоточены бейтаровцы, т.е. члены военизированной еврейской молодежной организации “Бейтар”, заведенной у нас по израильскому образцу, и возможно, под израильским руководством и снабженной заграничной экипировкой. Говорили также, что именно бейтаровцы, переодетые в форму московского ОМОНа, осуществили невиданный (тогда) по своей жестокости разгром палаточного лагеря пикетчиков в Останкино на рассвете 22 июня 1992 г. Не исключено, что с бейтаровцами отождествляли боевиков из т.н. “боксеровско-лужковских банд”. Может быть такое отождествление обоснованно в том смысле, что одно формирование входит в другое. Поясним, что Боксер - один из руководителей “Демократической России” в Москве, имеющий в своем распоряжении реальные организационные рычаги и значительные материальные средства. Подчиненные ему незаконные военизированные отряды создавались, по крайней мере, первоначально, из участников обороны “Белого дома” в августе 1991 г. Мэр Москвы Лужков придал им видимость законности, объявив эти группы чем-то вроде добровольной народной дружины, цель которой оказывать содействие милиции. Они и оказывали такое содействие - в разгоне манифестаций оппозиции, в оказании психологического, а иногда и физического давления на депутатов, когда они собирались на съездах еще в Кремле. В последнее время эти “крутые” ребята охраняли коммерческие магазины и ларьки, внося свой вклад в экономические реформы по образцу дикого рынка и одновременно составляя часть нового класса - социальной опоры правящего режима.
На последних этапах событий они действительно появились на сцене и сыграли определенную роль. А пока что предполагалось, что именно они будут наиболее активной силой в готовящемся штурме Дома Советов.
Власти, конечно, неоднократно отрицали подготовку к штурму и самое намерение его осуществить. Но спокойно не проходило ни одной ночи (а иногда и дня). Не раз казалось: вот-вот начнут. Выдвигалась техника, приходили в движение подразделения, очень напоминавшие штурмовые группы. Правда, все ограничивалось демонстрацией или имитацией приготовлений к атаке. Возможно, это была своего рода “разведка боем” - нащупывали слабые места в организации обороны.
Бывало, что Хасбулатов и Руцкой получали конфиденциальную информацию о близком нападении. Так случилось в ночь на 27 сентября. Немедленно была созвана пресс-конференция, затем - экстренное заседание Съезда народных депутатов. Передвижения на той стороне выглядели в ту ночь наиболее внушительными с начала осады. И опять все обошлось. Главное ждало впереди.
Таким образом, оборонительные мероприятия отнюдь не выглядели какой-то прихотью или военной игрой людей, которых никто не собирался трогать. Они были вполне оправданы и необходимы. Вопрос мог стоять лишь об их эффективности при явном неравенстве сил. Поэтому, пока позволяло время, оборону старались укреплять. Конечно, не только и не столько за счет возведения баррикад, сколько за счет привлечения дополнительных сил к охране Дома Совета. А это могло быть сделано преимущественно путем набора добровольцев. Именно на них возлагалась защита внешнего оборонительного обвода на линии баррикад. Внутренние посты в здании занимали сотрудники т.н. департамента охраны Верховного Совета, а также профессионалы из регулярных подразделений, поддержавших конституционную власть..... Продолжение следует...
М.М.Крюков - преподаватель экономического факультета МГУ, православный, участник массовых выступлений в защиту Конституции и Верховного Совета Российской Федерации в период с 22 по 27 сентября 1993 года. Разбиение текста на разделы принадлежит М.М.Крюкову. Свидетельства Крюкова и помещаемые ниже свидетельства Ю.И.Хабарова интересны в том отношении, что помимо некоторых подробностей событий дают картину восприятия происходившего глазами мыслящих представителей двух наиболее многочисленных идеологических групп населения, выступивших в поддержку Верховного Совета - ориентированных, говоря условно, национально-православно и национально-коммунистически...
ИЗ СВИДЕТЕЛЬСКИХ ПОКАЗАНИЙ И ДРУГИХ МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ КОМИССИЕЙ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ ФЕДЕРАЛЬНОГО СОБРАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ПО ДОПОЛНИТЕЛЬНОМУ ИЗУЧЕНИЮ И АНАЛИЗУ СОБЫТИЙ, ПРОИСХОДИВШИХ В ГОРОДЕ МОСКВЕ 21 СЕНТЯБРЯ-5 ОКТЯБРЯ 1993 ГОДА
Из собственноручных свидетельств М.М.Крюкова
Предварительно должен сделать следующее замечание. Хотя в общем, я стараюсь изложить то, что видел лично, это не значит полный отказ, во-первых, от оценок, и, во-вторых, от сообщения (при соответствующих оговорках) сведений, источником которых были рассказы других людей. То и другое необходимо для создания целостной картины событий, в рамках которой легче излагать и собственный опыт.
1. Общая канва событий
В событиях конца сентября-начало октября 1993 г. чисто внешне, не касаясь всевозможных подспудных политических течений, можно выделить следующие этапы:
1) Непрерывный митинг у Дома Советов при относительно свободном доступе к нему (с вечера 21 сентября до утра субботы, 25 сентября).
2) Продолжение этого митинга в условиях оцепления Дома Советов, которое при известных усилиях можно было преодолеть (с утра 25 сентября до вечера понедельника 27 сентября).
3) Глухая блокада Дома Советов. Борьба на прилегающих улицах Москвы (ночи на 28 сентября примерно до 14.00 воскресенья, 3 октября).
4) Народное восстание в Москве против ельцинского режима. Прорыв блокады Дома Советов. Поражение восстания. Захват Дома Советов (с 14.00 3 октября до вечера 4 октября).
2. Сколько нас было?
Выступления Ельцина по телевидению вечером 21 сентября я не слышал, т.к. был на беседе о. Артемия Владимирова в ДК “Меридиан”, и узнал о событиях, вернувшись оттуда поздно вечером. Опыт поведения в аналогичной ситуации уже был - после того, как президент попытался 20 марта сего года ввести так называемый особый порядок управления страной. Следовало с утра пораньше идти к Дому Советов. Беспокоило одно: положение явно более серьезное, чем в марте. Не исключена была попытка немедленного захвата Дома Советов в течение ближайшей ночи. За ночь могли также блокировать подходы к нему. Но ничего подобного не произошло, и на следующее утро я благополучно достиг своей цели. И потом в течение первого и второго периода событий проводил там все свободное время, кроме ночного. Между тем вопрос стоял именно о том, чтобы как можно больше людей оставалось у осажденного Дома Советов на ночь как известная гарантия от авантюр со стороны фактически уже незаконных, поправших Конституцию властей и как выражение постоянно народной поддержки депутатам, работавшим и по ночам. Конечно, люди, проводившие там ночи, терпели значительные лишения, прежде всего из-за холода. Вот почему я не могу считать себя активным участником, но лишь свидетелем событий. Между тем были люди, которые находились там неотлучно, и я не имею в виду мужчин - организованных защитников Дома Советов. О них нечего и говорить. Но там были женщины - москвички, приезжие из других городов, в том числе и горячих точек. Стремление сделать что-то для защиты России - единственной надежды обездоленных людей в Приднестровье. Абхазии и других местах - поставило жизнь этих беженцев в еще большую опасность.
Вообще же ночевало у Дома Советов каждую ночь не менее тысячи человек (повторяю, не считая штатных и добровольных бойцов охраны), а иногда и больше. В одну из ночей, как говорили, осталось около 5000 человек. С утра люди начинали идти потоком, и очень скоро собиралось до 10 тыс. человек. Притом был и встречный поток-люди менялись, но общее число нарастало, и к вечеру после работы на площади у Дома Советов их было несколько десятков (не менее 25) тысяч человек.
В воскресенье 26 сентября собралось значительно более 50 тысяч человек. Когда Руцкой увели на улицы Москвы 7 тысяч человек (а эту цифру называет недружественная печать), их отсутствие у Дома Советов даже не сказалось на общем впечатлении о величине массы народа на площади. Немного меньше собралось людей и в понедельник 27-го. Замечу, что в субботу, воскресенье и понедельник доступ к Дому Советов был уже ограничен и даже сопряжен с риском. Это надо обязательно учитывать, сравнивая количество сторонников законности с количеством приверженцев альтернативных взглядов. Они собирались в то же воскресенье 26 сентября в центре города. Число же людей, пришедших к Дому Советов хотя бы раз, я думаю, составило несколько сотен тысяч.
3. Чего мы добивались?
Я сказал “сторонников законности”. Но все-таки, сторонниками чего были граждане, приходившие к Дому Советов? Чего они добивались? Это сложный вопрос. И ответ на него будет понятней, если отвергнуть некоторые стереотипы, распространенные, к сожалению, в обществе.
Стереотип первый. “У Белого дома собрались одни коммунисты”, “коммунисты против демократии”. Подобные утверждения легко опровергаются хотя бы разнообразием флагов у Дома Советов. По количеству на равных соперничали красные и монархические черно-желто-белые полотнища. В почете был Андреевский стяг. Были и некоторые другие. Действительно, к коммунистам причисляет себя значительная часть оппозиции. Но она далеко не монолитна. Конечно, есть в ней коммунисты, которые “ничего не забыли и ничему не научились”. Но многие, называющие себя коммунистами в настоящий момент первоочередной задачей считают возрождение Российской государственности и возврат к традиционным духовным ценностям России, понимая их достаточно широко. А с балкона Дома Советов выступали отнюдь не только коммунисты, но и монархисты, и даже… демократы. Последние считали, что сейчас главный враг демократии - ельцинский режим.
Стереотип второй. “Если не за Ельцина - значит, за Хасбулатова”. “Ельцин плох, но эти депутаты - еще хуже”. Наилучшим образом, в предельно заостренной форме, на эти и аналогичные заявления ответил человек, сказавший: “В этом доме некого защищать”. Но он остался у этого дома, потому что защищал не Хасбулатова, не Руцкого, не депутатов персонально. Он, как и все остальные, защищал Россию. Все были согласны также, что защищают Конституцию, какой бы она ни была, она определяет общие правила честной игры для всех. И, наконец, некоторые акцент делали на защиту демократии. Но, какой бы ни была положительная программа, все как один дружно говорили: “Мы против Ельцина”. Да, депутаты в своей массе не очень хороши. И прежде всего тем, что взрастили и взлелеяли Ельцина, во всем ему потакали, всячески способствовали его разрушительным реформам. Прозрение наступило, но, как показали позднейшие события, оно несколько запоздало. Почему реформы-разрушительные? Да потому, что главный их смысл, и этого не скрывают наиболее откровенные, наиболее циничные из публицистов-демократов, в возможно более полном разрушении отечественной промышленности и в высвобождении возможно большего количества природных ресурсов России для мирового рынка. А это означает массовую безработицу, необратимое разрушение уклада жизни, для десятков миллионов людей, полную ломку ценностей и жизненных ориентиров. Эта катастрофа, превышающая по своим масштабам революцию 1917 г. и коллективизацию, но до сих пор удавалось как-то корректировать ход реформ, оттягивать наиболее тяжкие их последствия, потому что законодательная власть составляла известный противовес радикальному реформаторству. Теперь противовеса нет, но есть Гайдар. И это страшно. Более критического момента Россия давно не переживала. Сосредоточение всей власти у ельцинской команды означает национальную катастрофу. И именно ощущение внезапно разверзшейся пропасти, куда готова рухнуть Россия, объединила у Дома Советов людей, столь непохожих по своим убеждениям, заставила их забыть идеологические распри. Россия объединила их.
4. Духовный смысл событий
Третий стереотип. “И та, и другая сторона боролись за власть, то есть преследовали материальную цель. Духовной цели не было ни у кого”. Как несправедливо! Достаточно понять простую вещь: ломка житейского уклада, запрограммированная авторами реформ, требует и соответствующей ломки сознания. Причем замах делается не только на “советские” привычки, но и на более глубокие, укорененные в веках пласты сознания - на национальный характер. И, конечно, православие особенно мешает реформаторам. Вот протестантское сознание их удовлетворило бы. Вот откуда все эти проповедники, имя и им легион. Одни расшатывают веру, готовят почву, другие собираются на расчищенном плацдарме закрепиться надолго. Вот почему Ельцин наложил вето на поправки к закону о свободе совести, принятому Верховным Советом и ограничивающему деятельность иноземных проповедников России. И, когда в осажденном Доме Советов работал Съезд народных депутатов, он, в качестве одной из первых своих постановлений принял этот закон окончательно. Надо было слышать, как объявили с балкона, что отныне в России отдается приоритет нашей исконной Православной Церкви. И как несколько десятков тысяч человек - все, включая и коммунистов - дружно закричали “Ура”.
У Дома Советов постоянно находилось несколько священников. К ним примкнул значительный кружок верующих-(в том числе из других городов, например, С.-Петербурга). Был свой постоянный уголок с импровизированным иконостасом. Служили молебны, совершали крестные ходы. С крестными ходами у меня связаны наиболее глубокие впечатления о тех днях. Вспоминаются два эпизода.
Первый. В воскресенье 26 сентября крестный ход обходил весь Дома Советов кругом. Я участвовал в нем. Это был уже период хотя и “проницаемой”, но все-таки сплошной круговой блокады. Мы вышли на набережную, а это была уже “неприятельская” территория. Нас пропустили (по-моему, в последний раз, в дальнейшем крестные ходы не выходили за линию обороны). Кругом милиция и солдаты дивизии им. Дзержинского. К ним я уже привык - ведь приходилось пробиваться к Дому Советов сквозь кордоны. Но с той стороны они были вооружены только дубинками. А здесь-автоматы. И вот крестный ход шел сквозь строй, под дулами автоматов. Каски, пуленепробиваемые жилеты, щиты, опять резиновые дубинки. И снова автоматы, нацеленные на крестный ход. И равнодушно-внимательные, одинаковые лица.
Второй эпизод-27 сентября, понедельник. Последний день вблизи Дома Советов. Приближалась уже полностью непроницаемая блокада, с колючей проволокой. Снова крестный ход. Мы обходили баррикады. Многие присоединялись к нам. Какая-то женщина сказала: “Давайте, я стану позади вас, я некрещеная”. Но помолиться хотелось и ей. И все, мимо кого мы проходили, осеняли себя крестным знамением. Как истово они это делали. Сколько надежды светилось в глазах. Какие лица - не во всяком храме увидишь такие. Здесь были и такие же как я зрители. И защитники баррикад - казаки, например,-суровые люди, прошедшие Приднестровье, Сербию, Абхазию. Лица обветренные, осунувшиеся от тревоги и бессонных ночей. И только чуть-чуть затуманившиеся глаза выдавали их волнение, когда они благоговейно кланялись иконам. Как сложилась их судьба? Официальным сведениям о числе погибших никто не верит. Невыносимо думать, что эти люди, цвет и опора Православия и России, погибли. Не абстрактные жертвы, а люди, которых видел, которые оставили след в душе. Они - наши герои и мученики, они стали теперь нашей защитой на небесах. Я в этом уверен. Так что же - они боролись за власть, за материальное, а не за духовное?
Теперь, надо думать, Билли Грэм и Марк Финли могут приезжать в Россию беспрепятственно. Им вряд ли кто-нибудь будет мешать. Я слышал (но утверждать, что это соответствует действительности, не могу), будто один из священников был расстрелян при штурме Дома Советов. Очень сомнительно, что кто-то теперь заступится за монахов Троице-Сергиевой Лавры, подвергающихся избиениям. За Архимандрита Иеронима из Звенигорода, которого угрожали убить. Потому что об этих печальных фактах в своей время не побоялось сообщить только радио и телевидение парламента. Но их теперь тоже нет.
5. Информационная блокада
Несмотря на то, что доступ на площадь перед Домом Советов (площадь Свободной России) был прекращен не сразу, факт осады не вызывал сомнений с самого начала событий. Ее условия ожесточались по мере того, как нарастало раздражение правящей клики, явно не предполагавшей в первый момент, что “упрямство” народных депутатов станет существенным препятствием для ее антиконституционных действий.
Первым враждебным актом было отключение правительственной и междугородней связи. Городские телефоны полностью отключили лишь через несколько суток. Эта мера затрагивала и прилегающие кварталы, почему, видимо, на нее решились не вдруг. Из-за нее, между прочим, понесли убытки коммерческие структуры, расположенные по соседству с Домом Советов.
В первый же день закрыли “Радио Парламент” и телепрограмму “Парламентский час”. Исчезла единственная возможность, пусть и очень ограниченная (45 минут на радио и один час на телевидении ежедневно, кроме выходных дней, причем в неудобное время), узнавать точку зрения законодательной власти “из первых рук”. Осталась только одна оппозиционная программа - “600 секунд” - на петербургском телевидении, которое не везде принимается, - всего 10 минут по рабочим дням. Теперь и эта передача закрыта, что стало одним из первых актов месте “победителей”, как и захват редакций оппозиционных и просто русских патриотических газет.
Таким образом, эфир оказался полностью оккупирован проельцинскими силами. Распространение какой-либо иной информации, кроме официальной, не допускалось. Попытки некоторых тележурналистов объективно оценить обстановку и в достаточно мягкой форме выразить несогласие с президентом, нарушившим закон и поправшим демократию, натолкнулись на жесткую цензуру руководства государственной телерадиокомпании “Останкино”. Она давно и справедливо заслужила титул “матери лжи”, но такой дезинформации, как в эти дни, пожалуй, из Останкино еще не исходило.
Вот один характерный пример фальсификации. В понедельник 27 сентября у Дома Советов среди людей распространился слух: В.Баранников, назначенный Верховным Советом на должность Министра безопасности, изменил, перешел на сторону бывшего президента. Говорили о его выступлении по телевизору. Тут сам Баранников появился на балконе Дома Советов. Но сомнения не рассеялись до конца: ведь телепередача-то была. Народный депутат Т.Корягина объяснила, в чем дело. Оказывается слова “я верен президенту” министр произнес на VII съезде народных депутатов, несколько месяцев тому назад. И вот теперь старую стенограмму пустили вместе с новой видеозаписью. Нельзя поручиться, что не было других случаев использования телевидения в качестве психологического оружия. Фальсификация, несомненно, может быть гораздо более изощренной и не столь легко разоблачаемой.
Об умолчаниях и говорить не приходится. Тщательно скрывалась, например, информация о положении в регионах, которая в те дни складывалась отнюдь не в пользу Ельцина. Напротив, всякий факт поддержки его указа обыгрывался, комментировался, акцентировался, насколько позволяло время.
В первом обращении Святейшего Патриарха Алексия II по возвращении из США была фраза о том, что никакие обстоятельства не могут препятствовать снабжению Дома Советов водой, электричеством, продовольствием, медицинской помощью. Официальные средства массовой информации эту фразу опустили. Я ее слышал только по радио “Радонеж”. И неудивительно: в ней звучало мягкое, но недвусмысленное осуждение поведения московских властей. Это было посягательство на главный рычаг воздействия в их руках, на основной предмет торга. Так что режиму было невыгодно передавать позицию Патриарха в неискаженном виде, моральные же принципы (или полное их отсутствие) допускали подобное умолчание. Сказанного достаточно, чтобы понять: люди стремились к Дому Советов еще и для того, чтобы знать правду. По крайней мере для того, чтобы знать иную точку зрения, которую можно было бы сопоставить с официальной информацией. Это замечание важно для понимания психологической подоплеки дальнейших событий.
Попыткой прорвать информационную блокаду были радиопередачи на короткой волне непосредственно из Дома Советов. Но передатчик был маломощный, его систематически подвергали глушению, так что сколько-нибудь заметно изменить ситуацию работы этой станции не могла.
Печатный орган Верховного Совета “Российская газета” - был переподчинен правительству со сменой главного редактора и полной переориентацией линии издания. Затем была закрыта еженедельная газета “День” - самый боевой орган оппозиции, больше всех потрудившаяся над объединением всех сил, противостоящих правящему режиму, независимо от идеологических различий, для спасения России. Газета пользовалась авторитетом и в кругу православных читателей, Православие в его различных аспектах было ее постоянной темой.
Вопреки закону “День” был закрыт без постановления суда, по произволу министерских чиновников. До этого власти неоднократно пытались расправиться с газетой через суд, но все процессы она неизменно выигрывала. Притом в официальных сообщениях неизменно утверждалось, что свобода печати никак не ограничена, “День” не запрещен и продолжает выходить. После запрета действительно вышел один номер - полулегально и под измененным названием...
6. Блокада систем жизнеобеспечения
За информационной блокадой последовало перекрытие всех, если так можно выразиться, транспортных и инженерных коммуникаций. Немедленно был захвачен гараж Верховного Совета. Машины, отъезжавшие до Дома Советов, останавливались милицией на улицах поблизости и отгонялись на специальную. Сейчас мне уже трудно сказать, когда именно и в какой последовательности Дом Советов был лишен электроснабжения, воды, отопления, канализации. Во всяком случае, к субботе 25 сентября все системы жизнеобеспечения были отключены. Имелся, правда, аварийный движок. Он кое-как обеспечивал освещение отдельных помещений, работу кухни, внутреннюю радиотрансляцию, пока был запас топлива. Но его при всей экономии хватило ненадолго. Попытки же подвезти солярку сорвались - милиция неизменно перехватывала машины.
Вспоминается разительный контраст между Домом Советов, как он выглядел, допустим, вечером 22 сентября и 26-27 сентября. В одном случае - белый, сияющий, почти хрустальный дворец. В другом - мрачный, насупившийся, суровый, как осажденный замок. Какие все это лишения для людей - нет необходимости объяснять. Но некоторые штрихи все же не будут лишними.
Дом Советов-высотное здание. Переход на аварийное электроснабжение уже означал остановку лифтов. Значит, на двадцатый этаж - пешком. Без электричества и воды в затруднительном положении оказалась бригада “Скорой помощи”, когда в ночь на 27 сентября нужно было помочь пожилому человеку с сердечным приступом. Правда, хорошо еще, что она смогла прибыть сутки спустя, ее бы вообще не пропустили к Дому Советов (и не пропускали).
Без воды и электричества была парализована автоматическая система пожаротушения. Как это сказалось на судьбе Дома Советов - всякий может видеть своими глазами даже издали. Пожар бушевал всю ночь с 4 на 5 октября. Снабжение другими ресурсами тоже вызывало проблемы. Конечно, продовольствие и медикаменты приносили люди, приходившие к Дому Советов. Продовольствие доставлялось и организованно. За ним посылались небольшие отряды защитников Дома Советов. Возможно, что-то приобреталось в магазинах поблизости. Более вероятно, что груз подвозился на машине, но по уже понятным причинам она останавливалась где-нибудь в переулке. Отряд выходил навстречу, быстро ее разгружал и почти бегом переправлял доставленное к месту назначения. Кажется, подобную сцену я наблюдал вечером 27 сентября, когда подходы были перекрыты, но еще не “наглухо”. Но, тем не менее, требовалась большая слаженность в действиях, сноровка и расторопность, чтобы отвлечь внимание милиции и в считанные секунды с грузом преодолеть кордон. Таким образом, снабжение продовольствием обращалось в род военной операции. Когда началась “глухая” блокада, то есть, не нашей периодизации, третий этап событий, с колючей проволокой и сплошным барьером из грузовиков, доставка продовольствия и медикаментов извне была прекращена. Осажденные могли рассчитывать лишь на неприкосновенный запас и, если что-то удалось накопить за предыдущие дни, то на эти ресурсы.
7. Атмосфера накаляется
Все перечисленные обстоятельства, конечно, создавали определенное настроение. Но в еще большей мере они усугубляли ощущение осады как способа ведения военных действий, с присущим ей нагнетанием напряженности, с мелкими стычками, которые постоянно грозят перерасти в кровопролитное сражение. Опять-таки в том, что военные действия открыты, не было сомнений с первого дня событий, а возможно, и с предшествующей ночи. Во всяком случае, в переулках уже накапливались ОМОН-излюбленное средство общения московского правительства с оппозицией - подразделения милиции и дивизии им. Дзержинского. Пока что они старались не очень показываться на глаза. Исключение составляло направление на МЭРИЮ, гостиницу “Мир” и американское посольство. Там уже 22 сентября была видна все более уплотняющаяся цепь милиционеров. Постоянно прибывали все новые милицейские машины. К гостинице “Мир” подъехал автобус с закрытыми окнами. По опыту последних полутора лет в таких автобусах перевозят ОМОН или военизированные формирования боевиков. Причем, если они прибыли, но не высаживаются из автобуса, то логично ожидать, что скоро их могут пустить в дело - ведь долго в закрытой наглухо машине не просидишь. Наверное, не лишним будет кратко охарактеризовать основные вооруженные структуры правящего режима, названия которых дальше будут фигурировать довольно часто. До определенного момента речь будет идти только о силах, подчиненных Министерству внутренних дел или непосредственно правительству Москвы. Активными действующими лицами, как уже говорилось, здесь являются “обычная” московская милиция. ОМОН, дивизия им. Дзержинского. Что касается милиции, ничего определенного сказать о ней не могу. Возможно, это был собранный “с бору на соседке” личный состав городских служб и местных отделений ОМОН - отряд милиции особого назначения - был создан в раннюю эпоху перестройки преимущественно для борьбы с организованной и профессиональной преступностью, а также для выполнения других задач, требующих специальной подготовки. Такие подразделения появились в разных городах, и постепенно у каждого из них сложилась своя специфика деятельности.
Московский ОМОН очень быстро приобрел профиль разгона манифестаций инакомыслящих. На официальном языке-борьбы с массовыми беспорядками. Его способности в этой области наиболее полно раскрылись в массовых избиениях 23 февраля и 22 июня 1992 г. и особенно - 1 мая 1993 г. Жестокость ОМОНовцев и почти полная невозможность наладить с ними контакт на человеческом уровне стали притчей во языцах. Излюбленный их прием-с остервенением пинать ногами лежачего. В экипировку, кроме щитов и резиновых дубинок входят белые шлемы с прозрачным забралом. Дивизия им. Дзержинского-когда-то мотострелковая дивизия внутренних войск МВД. Задачей ее была охрана важных объектов, оцепление в Москве во время больших торжеств или наоборот, правительственных похорон. Ну и участие в парадах, разумеется. С началом перестройки у дивизии возникли новые задачи, преимущественно восстановление спокойствия в “горячих точках”, ликвидация вооруженных межнациональных столкновений, И, конечно, пресечение массовых беспорядков, т.е. разгон митингов и демонстраций. Дивизия была основной участницей событий 1989 г.в Тбилиси. Во всех перечисленных выше эпизодах 1992-1993 гг. выводилась на улицы Москвы. Выполняемым задачам соответствует ее структура. В ней большое количество разнообразных групп и подразделений специального назначения, а также отряды, одетые в милицейскую форму. Все они сыграли ту или иную роль в дальнейшем развитии и развязке противостояния у Дома Советов.
Итак, сосредоточение сил режима, готовых к решительным действиям, была фактом. Поэтому вполне оправданными выглядели оборонительные мероприятия. 22 сентября Верховный Совет принимал принципиальные решения в связи с конституционным указом президента. Ждали открытия Съезда народных депутатов, который должен был утвердить эти решения. Вполне можно было думать, что другая сторона предпочтет разрядить обстановку одним ударом, а не наблюдать пассивно за ее дальнейшим осложнением. Не ожидай они сопротивления, что помешало бы им занять здание и разогнать депутатов?
Вот поэтому возникли баррикады, которые потом продолжали наращиваться и укрепляться. Но и при всех усовершенствованиях все это они могли лишь на какой-то время сдержать пешую силу - например, ОМОН. Видимо, организаторы обороны предполагали, что сначала ОМОН будет брошен на разгон толпы у Дома Советов, а затем на штурм здания пойдут подразделения спецназначения, боевики. Для бронетехники баррикады не были серьезным препятствием. Но у сил МВД и не было большого количества бронетехники, а вмешательство армейских частей не входило в расчеты.
Начиная с 22 сентября у Дома Советов постоянно циркулировали слухи, подтверждаемые и выступлениями депутатов, о сосредоточении все новых спецподразделений в зданиях Мэрии и гостиницы “Мир”. Они, действительно, являлись весьма удобным плацдармом для наступления на Дом Советов. Характерный штрих для настроений среди готовящихся к обороне - слухи о боевиках. Распространено было мнение, что в той же Мэрии сосредоточены бейтаровцы, т.е. члены военизированной еврейской молодежной организации “Бейтар”, заведенной у нас по израильскому образцу, и возможно, под израильским руководством и снабженной заграничной экипировкой. Говорили также, что именно бейтаровцы, переодетые в форму московского ОМОНа, осуществили невиданный (тогда) по своей жестокости разгром палаточного лагеря пикетчиков в Останкино на рассвете 22 июня 1992 г. Не исключено, что с бейтаровцами отождествляли боевиков из т.н. “боксеровско-лужковских банд”. Может быть такое отождествление обоснованно в том смысле, что одно формирование входит в другое. Поясним, что Боксер - один из руководителей “Демократической России” в Москве, имеющий в своем распоряжении реальные организационные рычаги и значительные материальные средства. Подчиненные ему незаконные военизированные отряды создавались, по крайней мере, первоначально, из участников обороны “Белого дома” в августе 1991 г. Мэр Москвы Лужков придал им видимость законности, объявив эти группы чем-то вроде добровольной народной дружины, цель которой оказывать содействие милиции. Они и оказывали такое содействие - в разгоне манифестаций оппозиции, в оказании психологического, а иногда и физического давления на депутатов, когда они собирались на съездах еще в Кремле. В последнее время эти “крутые” ребята охраняли коммерческие магазины и ларьки, внося свой вклад в экономические реформы по образцу дикого рынка и одновременно составляя часть нового класса - социальной опоры правящего режима.
На последних этапах событий они действительно появились на сцене и сыграли определенную роль. А пока что предполагалось, что именно они будут наиболее активной силой в готовящемся штурме Дома Советов.
Власти, конечно, неоднократно отрицали подготовку к штурму и самое намерение его осуществить. Но спокойно не проходило ни одной ночи (а иногда и дня). Не раз казалось: вот-вот начнут. Выдвигалась техника, приходили в движение подразделения, очень напоминавшие штурмовые группы. Правда, все ограничивалось демонстрацией или имитацией приготовлений к атаке. Возможно, это была своего рода “разведка боем” - нащупывали слабые места в организации обороны.
Бывало, что Хасбулатов и Руцкой получали конфиденциальную информацию о близком нападении. Так случилось в ночь на 27 сентября. Немедленно была созвана пресс-конференция, затем - экстренное заседание Съезда народных депутатов. Передвижения на той стороне выглядели в ту ночь наиболее внушительными с начала осады. И опять все обошлось. Главное ждало впереди.
Таким образом, оборонительные мероприятия отнюдь не выглядели какой-то прихотью или военной игрой людей, которых никто не собирался трогать. Они были вполне оправданы и необходимы. Вопрос мог стоять лишь об их эффективности при явном неравенстве сил. Поэтому, пока позволяло время, оборону старались укреплять. Конечно, не только и не столько за счет возведения баррикад, сколько за счет привлечения дополнительных сил к охране Дома Совета. А это могло быть сделано преимущественно путем набора добровольцев. Именно на них возлагалась защита внешнего оборонительного обвода на линии баррикад. Внутренние посты в здании занимали сотрудники т.н. департамента охраны Верховного Совета, а также профессионалы из регулярных подразделений, поддержавших конституционную власть..... Продолжение следует...