(no subject)
погодные условия последнее время - будь то хлопья тополиного пуха в вязких потоках солнечного света или, как вот прямо сейчас, дождь, запускающий сквозь распахнутое окно свои холодные пальцы мне за шиворот- едва ли не единственные события, толкающие меня на преступление. Если, конечно, таковым считать умножение сущностей и отложенную в дальний ящик бритву Оккама. Я стараюсь смотреть на происходящее вокруг меня со стороны. Буквально. Получается по-кастанедовски - откуда-то справа сверху. И тогда капли дождя и тополиный пух выходят на первый план, а все переживания мои остаются на втором. Взгляд на себя самого справа сверху позволяет рассмотреть гримасы - раздражения, зависти, злости, сожаления или даже неуместной, вульгарной печали по ушедшему - которых не заметить в зеркале.
... Спящий открывает глаза и следует к озеру, где белого слона сжимает в сверкающих чешуйчатых, почти серебряных на свету кольцах (ох уж эти кольца!) большой удав. Слон, только что наслаждавшийся прохладным купанием, кричит от боли и внезапно вспоминает прошлое, нащупывая глубоко внутри слова то ли молитвы, то ли брачной песни, которая и призывает спящего, вырывая его извне и вталкивая вовнутрь сновидения, в котором и слон, и удав, и озеро, и хлопья пуха, и пальцы дождя под моей рубашкой...
... Спящий открывает глаза и следует к озеру, где белого слона сжимает в сверкающих чешуйчатых, почти серебряных на свету кольцах (ох уж эти кольца!) большой удав. Слон, только что наслаждавшийся прохладным купанием, кричит от боли и внезапно вспоминает прошлое, нащупывая глубоко внутри слова то ли молитвы, то ли брачной песни, которая и призывает спящего, вырывая его извне и вталкивая вовнутрь сновидения, в котором и слон, и удав, и озеро, и хлопья пуха, и пальцы дождя под моей рубашкой...