Мамское
Сегодня ехала из кинотеатра и в маршрутке увидела картинку, которая заставила задуматься.
Маленькая девочка, лет четырех, роняя слезы, просила за что-то прощения у мамы "Мамочка, я больше так никогда-никогда не буду, я тебе обещаю, правда-правда не буду", а мама, нагруженная пакетами с продуктами и, судя по всему, одна воспитывающая ребенка, стояла с каменным лицом, смотрела вдаль и говорила "Мы дома с тобой поговорим, надень варежки, мы сейчас выходим". Девочка с такой мольбой вглядывалась в ее лицо и искала взгляд, что у меня аж сжалось сердце. Не знаю, какой уж тяжкий проступок совершил ребенок, но в тот момент я вспомнила все случаи, когда сама вот так же, волоча огромные мешки из магазинов, каменела лицом и лелеяла свои обиды и жалела только себя, не замечая боль ребенка, для которого ты - весь мир и опора в жизни. Я жалею сейчас, что не вышла на их остановке и не помогла этой девушке доволочь пакеты до дому, тем самым облегчив бы ребенку и матери жизнь в этот день. И быть может я могла рассказать матери, что все эти трудности ничто, совершеннейший ноль перед тем, когда ты стоишь в больничном коридоре, вонзая ногти в ладони, и просишь Бога забрать все отпущенные тебе годы жизни и отдать их твоему ребенку.
А девочка, вытирая слезы грязной варежкой, проговорила всхлипывая "Я все равно очень люблю тебя, мамочка, очень-очень люблю" и прижалась к ней. Мама никак не отреагировала. Они вышли на своей остановке. Я поехала дальше.
Помните, как там у Асадова "Остановись. Подойди!". Я так не сделала, мне очень жаль. Но они заставили меня остановиться, подумать и вспомнить. И им спасибо за это. Мамы и дети, я желаю нам всем научиться понимать и прощать друг друга.
Маленькая девочка, лет четырех, роняя слезы, просила за что-то прощения у мамы "Мамочка, я больше так никогда-никогда не буду, я тебе обещаю, правда-правда не буду", а мама, нагруженная пакетами с продуктами и, судя по всему, одна воспитывающая ребенка, стояла с каменным лицом, смотрела вдаль и говорила "Мы дома с тобой поговорим, надень варежки, мы сейчас выходим". Девочка с такой мольбой вглядывалась в ее лицо и искала взгляд, что у меня аж сжалось сердце. Не знаю, какой уж тяжкий проступок совершил ребенок, но в тот момент я вспомнила все случаи, когда сама вот так же, волоча огромные мешки из магазинов, каменела лицом и лелеяла свои обиды и жалела только себя, не замечая боль ребенка, для которого ты - весь мир и опора в жизни. Я жалею сейчас, что не вышла на их остановке и не помогла этой девушке доволочь пакеты до дому, тем самым облегчив бы ребенку и матери жизнь в этот день. И быть может я могла рассказать матери, что все эти трудности ничто, совершеннейший ноль перед тем, когда ты стоишь в больничном коридоре, вонзая ногти в ладони, и просишь Бога забрать все отпущенные тебе годы жизни и отдать их твоему ребенку.
А девочка, вытирая слезы грязной варежкой, проговорила всхлипывая "Я все равно очень люблю тебя, мамочка, очень-очень люблю" и прижалась к ней. Мама никак не отреагировала. Они вышли на своей остановке. Я поехала дальше.
Помните, как там у Асадова "Остановись. Подойди!". Я так не сделала, мне очень жаль. Но они заставили меня остановиться, подумать и вспомнить. И им спасибо за это. Мамы и дети, я желаю нам всем научиться понимать и прощать друг друга.