(no subject)
Настрочил для одной иностранки обзор местной религиозной истории. Местным и эрудитам читать незачем, лонгрид с чуть ли не пересказом Википедии.
...начну сразу с язычества и политической истории, потому что без этого тут - в смысле, с латышами и их прошлым - ничего не понять.
Итак, у нас конец 12 века. Латвия поголовно языческая и фактически под контролем кучи местных вождей, хотя на окраины претендуют более развитые соседи. С Востока приходят православные монахи, с Запада католические купцы, но их вера никого особо не интересует. Иногда случаются набеги со соседей и на соседей, на религию никак не влияющие.
И тут долбаный папа римский объявляет Ливонский крестовый поход, с прощением прежних грехов всем участникам. Понятно, кто согласился на удовольствие переться к кровожадным и нищим язычникам христианизировать на таких условиях.
Однако моральные и религиозные качества крестоносцев, весьма сомнительные даже по меркам обычных крестовых походов, давали шанс их малочисленному, но хорошо вооружённому и дисциплинированному войску. Построив несколько баз, крестоносцы - Ливонский Орден - бросились в местную политику, то поддерживая разные стороны, то воюя с ними. Через сто лет последнее сопротивление было подавлено, и крестоносцы стали владеть ею на правах завоевателей, оставляя за латышами место только крестьян и городских рабочих. Казалось бы, христианство победило? А вот хрен. Орден делил права на Латвию (а также Эстонию) с архиепископом и горожанами Риги, и хотя был главной военной силой, часто был вынуждён защищать свои позиции в гражданских войнах. И в борьбе за власть и доходы, религия оставалась чисто для внутреннего пользования. До самого конца своего правления в конце 16 века крестоносный Ливонский Орден был совершенно терпим к местным верованиям. Сохранились документы 16 века, в которых орденские власти подтверждают в собственности крестьян "...а также священную рощу там-то". Практически, построенные Орденом церкви вполне себе использовались и посещались, но это было во многом ради общения крестьян и доведения до них распоряжений светской власти. Богослужения до Лютера проводились на латыни, вообще непонятной крестьянам. При Реформации дворянство перешло в лютеранство и переписало в него также своих крестьян, что не вызвало никаких волнений среди них. Практически никого из латышей не интересовало, какая у него самого записана религия. Да и крестоносцев тоже. Несколько побуянила только образованщина Риги.
Конец 16 века и первая половина 17 привели к войнам за территорию. Захват её то поляками-католиками, то шведами-лютеранами, то русскими-православными ничуть не способствовали пониманию народом доктрин христианства и её проповедей человеколюбия. При этом крестоносное уже лютеранское дворянство в основном оставалось на своих местах, хотя шведы её попытались подвинуть своей.
Со середины 17 века внезапно вспыхивает свет народного образования: шведы на захваченной ими половине территории создают сеть крестьянских школ, и через них происходит более-менее удачная пропаганда лютеранства (по крайней мере народ начинает понимать, что это такое). На другой половине формально польское Курляндское герцогство проводит мощную по тем временам индустриализацию и вовлекает в неё и туземцев, что опять же приводит к росту образования, только не гуманитарного. Противоречия между формально правящими из Кракова католиками-поляками и лютеранами во главе с герцогами в Курляндии никого внизу не заботят.
Очередная война приводит к постепенному захвату территории православной Россией. Но при этом вся власть остаётся в руках лютеранского (немецкого), а на востоке территории католического (польского) дворянства. Постепенно растёт национальное самосознание, направленное в основном против местных угнетателей-немцев, а не государственных властей.
При этом, священные рощи никуда не делись и по-прежнему полны подношений. Христианские пасторы это ругают, но не противодействуют. Однако рациональный 19 век вносит коррективы. Большинство латышей из фактически двойной, но малоактивной веры - слабо совмещающихся лютеранства и язычества - переходят практически в атеизм со сохранением внешней формы христианства. В середине 19 века проходит слух, что перешедшим в православие крестьянам дадут земельные участки в слабо заселённой России, и многие лютеране и католики немедленно делают финт ушами и переходят в православие. Только обман ожиданий не позволяет это сделать всем безземельным. Короче, христианство к тому времени достигло уровня совремённой политкорректности: все публично говорят как положено по правилам сумасшедших фанатиков, и никто про себя не принимает это всерьёз.
Ну и 20 век, как нетрудно догадаться, роли христианства в обществе никак не повысил, а оккупация атеистическим Советским Союзом освободила от необходимости прикидываться. На сегодня по утверждениям церквей около 80% населения Латвии относятся к христианам, но хотя бы раз в год церковь посещают 20% населения, включая тех, кто идут туда только на концерты классической музыки. Тогда как в языческом празднике летнего солнцеворота, государственном 4-дневном выходном, превратившимся в праздник алкоголя, участвуют примерно 95% латышей. Несмотря на невосторженное отношение к этому церкви.
При этом, сами языческие традиции таки не успели превратиться в культ. Пантеон наш запутанный и слабо разработанный, а попытки его воскресить в 20 веке являются чисто литературными потугами. Причём, до 17 века всё про него сохранялось в устной - преимущественно песенной - традиции, что тоже не способствует адекватной преемственности. Как следствие, средний латыш знает значительно больше языческих народных песен чем христианских псалмов (точнее, псалма он не знает ни одного и я не уверен, что большинство даже знает само слово "псалом"), но не является и язычником, потому что всё это для него музыкально-культурная традиция, а не вера предков, примерно как итальянский астроном, называющий новые спутники именами римских божеств, не является римским язычником. Скопировано с https://egils.dreamwidth.org/1197683.html .
...начну сразу с язычества и политической истории, потому что без этого тут - в смысле, с латышами и их прошлым - ничего не понять.
Итак, у нас конец 12 века. Латвия поголовно языческая и фактически под контролем кучи местных вождей, хотя на окраины претендуют более развитые соседи. С Востока приходят православные монахи, с Запада католические купцы, но их вера никого особо не интересует. Иногда случаются набеги со соседей и на соседей, на религию никак не влияющие.
И тут долбаный папа римский объявляет Ливонский крестовый поход, с прощением прежних грехов всем участникам. Понятно, кто согласился на удовольствие переться к кровожадным и нищим язычникам христианизировать на таких условиях.
Однако моральные и религиозные качества крестоносцев, весьма сомнительные даже по меркам обычных крестовых походов, давали шанс их малочисленному, но хорошо вооружённому и дисциплинированному войску. Построив несколько баз, крестоносцы - Ливонский Орден - бросились в местную политику, то поддерживая разные стороны, то воюя с ними. Через сто лет последнее сопротивление было подавлено, и крестоносцы стали владеть ею на правах завоевателей, оставляя за латышами место только крестьян и городских рабочих. Казалось бы, христианство победило? А вот хрен. Орден делил права на Латвию (а также Эстонию) с архиепископом и горожанами Риги, и хотя был главной военной силой, часто был вынуждён защищать свои позиции в гражданских войнах. И в борьбе за власть и доходы, религия оставалась чисто для внутреннего пользования. До самого конца своего правления в конце 16 века крестоносный Ливонский Орден был совершенно терпим к местным верованиям. Сохранились документы 16 века, в которых орденские власти подтверждают в собственности крестьян "...а также священную рощу там-то". Практически, построенные Орденом церкви вполне себе использовались и посещались, но это было во многом ради общения крестьян и доведения до них распоряжений светской власти. Богослужения до Лютера проводились на латыни, вообще непонятной крестьянам. При Реформации дворянство перешло в лютеранство и переписало в него также своих крестьян, что не вызвало никаких волнений среди них. Практически никого из латышей не интересовало, какая у него самого записана религия. Да и крестоносцев тоже. Несколько побуянила только образованщина Риги.
Конец 16 века и первая половина 17 привели к войнам за территорию. Захват её то поляками-католиками, то шведами-лютеранами, то русскими-православными ничуть не способствовали пониманию народом доктрин христианства и её проповедей человеколюбия. При этом крестоносное уже лютеранское дворянство в основном оставалось на своих местах, хотя шведы её попытались подвинуть своей.
Со середины 17 века внезапно вспыхивает свет народного образования: шведы на захваченной ими половине территории создают сеть крестьянских школ, и через них происходит более-менее удачная пропаганда лютеранства (по крайней мере народ начинает понимать, что это такое). На другой половине формально польское Курляндское герцогство проводит мощную по тем временам индустриализацию и вовлекает в неё и туземцев, что опять же приводит к росту образования, только не гуманитарного. Противоречия между формально правящими из Кракова католиками-поляками и лютеранами во главе с герцогами в Курляндии никого внизу не заботят.
Очередная война приводит к постепенному захвату территории православной Россией. Но при этом вся власть остаётся в руках лютеранского (немецкого), а на востоке территории католического (польского) дворянства. Постепенно растёт национальное самосознание, направленное в основном против местных угнетателей-немцев, а не государственных властей.
При этом, священные рощи никуда не делись и по-прежнему полны подношений. Христианские пасторы это ругают, но не противодействуют. Однако рациональный 19 век вносит коррективы. Большинство латышей из фактически двойной, но малоактивной веры - слабо совмещающихся лютеранства и язычества - переходят практически в атеизм со сохранением внешней формы христианства. В середине 19 века проходит слух, что перешедшим в православие крестьянам дадут земельные участки в слабо заселённой России, и многие лютеране и католики немедленно делают финт ушами и переходят в православие. Только обман ожиданий не позволяет это сделать всем безземельным. Короче, христианство к тому времени достигло уровня совремённой политкорректности: все публично говорят как положено по правилам сумасшедших фанатиков, и никто про себя не принимает это всерьёз.
Ну и 20 век, как нетрудно догадаться, роли христианства в обществе никак не повысил, а оккупация атеистическим Советским Союзом освободила от необходимости прикидываться. На сегодня по утверждениям церквей около 80% населения Латвии относятся к христианам, но хотя бы раз в год церковь посещают 20% населения, включая тех, кто идут туда только на концерты классической музыки. Тогда как в языческом празднике летнего солнцеворота, государственном 4-дневном выходном, превратившимся в праздник алкоголя, участвуют примерно 95% латышей. Несмотря на невосторженное отношение к этому церкви.
При этом, сами языческие традиции таки не успели превратиться в культ. Пантеон наш запутанный и слабо разработанный, а попытки его воскресить в 20 веке являются чисто литературными потугами. Причём, до 17 века всё про него сохранялось в устной - преимущественно песенной - традиции, что тоже не способствует адекватной преемственности. Как следствие, средний латыш знает значительно больше языческих народных песен чем христианских псалмов (точнее, псалма он не знает ни одного и я не уверен, что большинство даже знает само слово "псалом"), но не является и язычником, потому что всё это для него музыкально-культурная традиция, а не вера предков, примерно как итальянский астроном, называющий новые спутники именами римских божеств, не является римским язычником. Скопировано с https://egils.dreamwidth.org/1197683.html .