(no subject)
Моросило. Сырая осень уже давно вступила в свои права. Поздний вечер, пустой предночной парк. Конусы света, изрыгаемые линиями светящих уличных фонарей, рассекали клубящийся густой туман. И непонятно, водяная дымка или свет главенствовали в этой пляске смутных огней.
Линии фонарных столбов уходили вдаль, теряясь в лабиринте улиц, а те, в свою очередь , исчезали из поля зрения за громадами домов. Это было царство желтого света. Для никого. Стволы деревьев, или скорее их очертания, были как будто выписаны умелым художником и залиты черной тушью на фоне света фонарей. Тени пролегли сквозь туман, падая на мокрый асфальт, покрытый листвой и траву в парке. Лужи, как зеркала отражали отблески света огней дальних окон. Шум от колес редких машин вдалеке.
Он ждал. Капли мелкого моросящего дождя скатывались с купола зонта, мелкая морось покрыла полы пальто и носки ботинок. Фоном был тихий шелест листвы.
Он ждал. Озябшие пальцы. Приевшийся циферблат часов бликами отражающий свет фонарей.
Он ждал. Знал, что Она придет. Знал, что рано или поздно в тишине залитого туманом парка, среди шагов редких прохожих раздастся звук Ее каблуков и стройная фигурка в осеннем пальто проявить сквозь дымку, приближаясь торопливым шагом.
Он ждал. Молился. Каждая встреча - шаг в неизвестность.
Где ты? Перестало моросить. Он сложил зонт и повесил его на левое запястье. Капли медленно стекали с черной ткани зонта, и, прожив в полете целую жизнь, умирали, растворившись на чреном асфальте.
Он ждал. Вдох. Выдох. Пар из ноздрей и рта. Прохладный, сырой ноябрь . Порыв ветра срывает листья с мокрых ветвей, и, уставшие держаться из последних сил улетают вдаль - испытать счастье полета. И в итоге стать землей.
И вот знакомые шаги. Он обернулся и спешно пошел по тропинке меж деревьев.
- Прости, я снова опоздала, -она прижалась к его сырому пальто, - работа, сам знаешь…
- Не имеет значения. Мы же всегда рядом.
Они молчали, обнявшись. Слова излишни. Потому что сердца - Едины. Все. Одно. Целое. Без границ. Границы лишь в самоограничении. И когда они растворятся, есть лишь Одно бесконечное Сердце. Оно суть дыхания любви. Сияющее Сердце всего.
Они неспешно шли сквозь перелесок. Вечерни воздух холодил лица, касался кожи на голове, растворялся паром.
- Как доехал?
- Быстро. Пробок не было, даже несмотря на дождь. Как на работе?
- Устала. И это хорошо.
Они снова замолчали.
- Мы идем по этой аллее, а вдруг за этим туманом ничего нет? И эта дорога бесконечна. И мы лишь мираж.
- Да, не более чем игра. Игра нас в себя. Мы мним себя собой, такими важными, нужными, незаменимыми, Хозяевами. Все это ,- но окинул взглядом вокруг, - наше. Мое.
- И что дальше? Мы возвращаемся к старому разговору…
- Где я, а где завтра? - сказал Он с одесским акцентом.
- Да, ты знаеш. Думаешь, что знаешь. Просто смотри. Не думай.
- Никакой разницы - это мы думаем сейчас, что разницы нет. Но там нет ни «разницы», ни «нет».
Они снова молчали. Пальцы ладоней сплелись. Рука в руке. И холод был снаружи, а между ладонями двоих его не было. Лишь тепло.
- Мне вчера приснился сон, она мечтательно изогнула шею и посмотрела во мрак затянутого тучам ночного неба, - будто я стою внутри высокой башни, в ее основании и, как из колодца, через развалившуюся крышу, от которой остались только стропила, вижу ночное небо. Все в незнакомых созвездиях. Не млечный путь - какие-то туманности желтого цвета. Синие, красные, яркие-яркие звезды. А потом я проснулась. И снова я здесь.
- А где же ты была Там?
- Где Там? - Она усмехнулась, - Зачем оценивать то, что «Там», понятиями «Здесь»? Давай лучше сменим тему… Хочешь послушать о другом моем сне?
- Конечно. Эти твои сны. Расскажи.
- Слушай. Я стояла на берегу отвесного утеса. Внизу бушевал шторм. Волны разбивались о камни и ветер сносил брызги с их верхушек. Но сквозь бурю был виден берег вдали. И знаешь что? На краю Того берега стоял ряд статуй золотых и мраморных Будд. Они смотрели сквозь шторм. Их пальцы были сложены мудры. А я была сосной на краю обрыва. И волны медленно приближали мое падение вниз. В пучину.
Они некоторое время молчали.
- Хорошая метафора. Волны несут сосну на Тот Берег…
- Расскажи ты что-нибудь.
- Хм… Тогда послушай этот сон. Представь, что смотришь на землю с высоты облаков, оттуда, куда редко доберутся птицы. И перед тобой расстилается панорама кроваво-красного заката. Огромное багровое солнце в половину неба заходит за горы, освещая верхушки причудливых деревьев на склонах. Таких красивых у нас не растет. Снежные вершины блестят. Видение на одну секунду. Я поворачиваю голову вправо и вижу себя же: я Будда, сидящий на облаке в позе лотоса, в черно-красных, расшитых золотом одеждах, медитирующего, отрешенного от окружающего великолепия и пребывающего в нем одновременно. С хитрой улыбкой, всеведущего, пустого, обладающего всеобъемлющим знанием, раскрывшим собственную природу Единому Солнцу. Нас было двое. Он и я. Теперь только я. Только через три года я понял что увидел.
- У нас сегодня вечер снов.
- Одного большого сна длинною в Жизнь.
Где-то далеко текли реки, и в них отражалось бескрайнее небо. Плыли корабли, всегда к горизонту, потому что больше некуда плыть, неслись сквозь ночной мрак электрички и освещенных окнах мелькали устало дремлющие люди. Потоки машин неслись сквозь дождь, там, где он был и зной, там, где нет дождя…
Ничего не менялось. Но они смогли обнять необъятное. Они стали всем. Всем, что их окружало. Даже болше. Они были друг другом, были туманом, фонарями, асфальтом, Луной. И это было ими. Потому они всегда были вместе. Светом от Света. Светом для света. Движением для движения, молчанием для молчания. Всем для всего. Изначально совершенным, непознаваемым и знающим себя изначально.
Солнечногорск - **, в/ч *****
ноябрь 2009