национализм
Тем, кто меня хорошо знает, сейчас будет скучно, потому что я это всё говорила на разные лады уже сколько-то раз. Но вот Лампедуза, Бирюлево и «есть национализмы левые и прогрессивные» (из дружеского журнала) заставляет повторяться.
Боюсь, что национализм никогда никуда не сворачивает.
У национализма есть как бы днк, где уже заранее записано как всё будет. Это особенно хорошо бы понимать сторонникам вот этих самых «прогрессивных» антиимперских национализмов. Потому что у них хотя бы есть каким местом понимать (то чувство справедливости в них, которое восстаёт против имперских притязаний)
Национализм уже побывал настолько эгалитарным, насколько он мог - у своих истоков, когда он выдвинул нацию вместо монарха в качестве суверена. Когда он возникал, он отражал эгалитарную тенденцию.
Но изнутри nations носители очень быстро стали транслировать универсализм. И чем лучше был у nation её культурный аппарат, тем громче и убедительнее её интеллектуально активные носители транслировали универсализм. И поэтому для любой «взрослой» nation характерно трагикомическое противоречие: охранительный национализм больше всего враждебен именно тем её людям и именно тем её родным текстам, которые придают ей несомненную культурную ценность (несомненную в том смысле, что именно они делают её интересной для других). Это интрига Национализм versus Самоненавистники.
Всё национальное, что культурно значимо и что можно «с гордостью» предъявить миру, оказывается рефлектирующим над границей nation и выросшим из её одёжек. Нация оказывается всего лишь ещё одним языком, на котором люди говорят, что «есть только один мир».
И здесь охранители нации сталкиваются с пустотой, которую принято стыдливо называть "кризисом идентичности". Но на самом деле, как ни назови, это пустота. Охранителям становится нечего охранять, потому что интеллектуальные достижения нации враждебны им по своему содержанию (из-за их универсалистской интенции).
И тогда они 1. Ищут что поохранять в очень пыльных и очень тёмных чуланах, что придаёт им первое важнейшее свойство, по которому они распознаются, - контр-современность, и 2. Претерпевают фрустрацию, что придаёт им второе важнейшее свойство, по которому они распознаются, - фанатизм.
И вот эти самые контр-современные фанатики всё время обещают сообщить нам что-то загадочное, чего мы по глупости не знаем или по холодности не чувствуем. Один патерналистски настроенный человек даже говорил мне свысока (с высоты чего-то), что и у Бенедикта Андерсона это всё не лаборатория, где проанализирована идея, а некая повесть про неизъяснимое. И под неким углом зрения, - хотя и вполне поддающееся анализу (= изъяснимое) - у национализма действительно есть эмоциональное переживание, которым он живёт, и это переживание «мы».
А вся содержательная часть - см. выше - созданного «нами» оказалась "порченой", «жидомасонской», в сущности разрушительной для границ этого «мы», и нет больше никакой возможности легко обнаруживать границу «мы» и воспроизводить переживание «мы» иначе как через переживание «они»…
И как же это выглядит?
В иллюстрациях недостатка нет. Я слышала как националист с большой сердечной болью рассказывал что да как оно там, на оккупированных территориях: представляете, вот идёт девочка, маленькая девочка, лет семи-восьми. Она идёт в музыкальную школу… А кругом…кругом… - и тут вы прямо слышите, что у человека ком подступает, - кругом АРАБЫ...
Вот так выглядит переживание «мы». И многие из переживающих это уверены, что стыдно снимать штаны.
Или вот "таджики", которые приехали и "нарушают наши культурные коды". Но какие именно коды? Почему никто не рассказывает что это за коды?
И это нигде не будет выглядеть иначе, потому что так записано в "днк" национализма. И всякий, кто пойдёт до конца, в конце найдёт только двадцатый век (сто лет этнических чисток, депортаций и геноцидов), потому что там ничего другого просто нет, и внутренняя логика ведёт только туда.
Боюсь, что национализм никогда никуда не сворачивает.
У национализма есть как бы днк, где уже заранее записано как всё будет. Это особенно хорошо бы понимать сторонникам вот этих самых «прогрессивных» антиимперских национализмов. Потому что у них хотя бы есть каким местом понимать (то чувство справедливости в них, которое восстаёт против имперских притязаний)
Национализм уже побывал настолько эгалитарным, насколько он мог - у своих истоков, когда он выдвинул нацию вместо монарха в качестве суверена. Когда он возникал, он отражал эгалитарную тенденцию.
Но изнутри nations носители очень быстро стали транслировать универсализм. И чем лучше был у nation её культурный аппарат, тем громче и убедительнее её интеллектуально активные носители транслировали универсализм. И поэтому для любой «взрослой» nation характерно трагикомическое противоречие: охранительный национализм больше всего враждебен именно тем её людям и именно тем её родным текстам, которые придают ей несомненную культурную ценность (несомненную в том смысле, что именно они делают её интересной для других). Это интрига Национализм versus Самоненавистники.
Всё национальное, что культурно значимо и что можно «с гордостью» предъявить миру, оказывается рефлектирующим над границей nation и выросшим из её одёжек. Нация оказывается всего лишь ещё одним языком, на котором люди говорят, что «есть только один мир».
И здесь охранители нации сталкиваются с пустотой, которую принято стыдливо называть "кризисом идентичности". Но на самом деле, как ни назови, это пустота. Охранителям становится нечего охранять, потому что интеллектуальные достижения нации враждебны им по своему содержанию (из-за их универсалистской интенции).
И тогда они 1. Ищут что поохранять в очень пыльных и очень тёмных чуланах, что придаёт им первое важнейшее свойство, по которому они распознаются, - контр-современность, и 2. Претерпевают фрустрацию, что придаёт им второе важнейшее свойство, по которому они распознаются, - фанатизм.
И вот эти самые контр-современные фанатики всё время обещают сообщить нам что-то загадочное, чего мы по глупости не знаем или по холодности не чувствуем. Один патерналистски настроенный человек даже говорил мне свысока (с высоты чего-то), что и у Бенедикта Андерсона это всё не лаборатория, где проанализирована идея, а некая повесть про неизъяснимое. И под неким углом зрения, - хотя и вполне поддающееся анализу (= изъяснимое) - у национализма действительно есть эмоциональное переживание, которым он живёт, и это переживание «мы».
А вся содержательная часть - см. выше - созданного «нами» оказалась "порченой", «жидомасонской», в сущности разрушительной для границ этого «мы», и нет больше никакой возможности легко обнаруживать границу «мы» и воспроизводить переживание «мы» иначе как через переживание «они»…
И как же это выглядит?
В иллюстрациях недостатка нет. Я слышала как националист с большой сердечной болью рассказывал что да как оно там, на оккупированных территориях: представляете, вот идёт девочка, маленькая девочка, лет семи-восьми. Она идёт в музыкальную школу… А кругом…кругом… - и тут вы прямо слышите, что у человека ком подступает, - кругом АРАБЫ...
Вот так выглядит переживание «мы». И многие из переживающих это уверены, что стыдно снимать штаны.
Или вот "таджики", которые приехали и "нарушают наши культурные коды". Но какие именно коды? Почему никто не рассказывает что это за коды?
И это нигде не будет выглядеть иначе, потому что так записано в "днк" национализма. И всякий, кто пойдёт до конца, в конце найдёт только двадцатый век (сто лет этнических чисток, депортаций и геноцидов), потому что там ничего другого просто нет, и внутренняя логика ведёт только туда.