О словесной шелухе
По сообщению австрийской KathPress, председательша немецких орденских начальников (Deutsche Ordensobernkonferenz) Katharina Kluitmann призвала рассматривать "всех беженцев и жертв сексуальных домогательств как пророков".
Что ж, вполне логично. Если разбойников-рецидивистов хоронят с государственными почестями в золотом гробу, номинируя на Нобелевскую премию, ради "социальной справедливости" разрушаются города, ради насаждения самого справедливого демократического социального строя с землёй равняются целые страны и регионы, ради "чистой истории" сжигаются книги и рушатся памятники, если сумасшедших недоучек солидные и, как правило, бездетные дяди и тёти назначают главными экспертами во всех областях, то и всякий прибывший с другого континента нелегальный переселенец или претерпевший обиду будет ничуть не меньше, чем великим библейским пророком, равный Исайе или Иеремии. Да что уж там говорить -- святым. И сам великий Мостостроитель и разрушитель стен будет им на кинокамеру мыть ноги и кланяться до земли, стуча лбом об пол и творя иные горделивые жесты показного самоуничижения.
Впечатление безудержной инфляции и пиара (раньше говорили -- лжи и показухи) во всём: в словах, символических жестах, в выражении своей ничем не пробиваемой свирепой добродетели и убеждённости единственно в своей правоте. Теперь каждый является царственным священником, библейским пророком, почётным святым, учителем жизни, духовным мастером, гением, знатоком духа и "героем повседневности" (да-да, приходилось читать и о таком: домохозяйка, стирающая бельё с помощью особого вида экологического порошка в низкоэнергетической стиральной машины -- "герой повседневности"!). Каждый человек -- особый и неповторимый, каждая судьба -- уникальный, мысли каждого -- божественны и важны. У каждого каждый день свой уникальный день рождения. Каждый день -- праздник. Как и было сказано в одной известной фильме: "В настоящее время -- каждый -- имеет -- своё право!"
Инфляция слов ведёт к обессмысливанию и смехотворности любого пафосного именования и отвращению немногих, сохраняющих здоровую самоиронию, от всяческого высокого речения, к превращению всего этого в словесную шелуху и чепуху, отдающую чем-то тухлым. Кажется, что из этого словесного сора уже больше никогда и ничего не сможет произрасти, "не ведая стыда", даже лопухи и лебеда. Не говоря уже о стихах.
Что ж, вполне логично. Если разбойников-рецидивистов хоронят с государственными почестями в золотом гробу, номинируя на Нобелевскую премию, ради "социальной справедливости" разрушаются города, ради насаждения самого справедливого демократического социального строя с землёй равняются целые страны и регионы, ради "чистой истории" сжигаются книги и рушатся памятники, если сумасшедших недоучек солидные и, как правило, бездетные дяди и тёти назначают главными экспертами во всех областях, то и всякий прибывший с другого континента нелегальный переселенец или претерпевший обиду будет ничуть не меньше, чем великим библейским пророком, равный Исайе или Иеремии. Да что уж там говорить -- святым. И сам великий Мостостроитель и разрушитель стен будет им на кинокамеру мыть ноги и кланяться до земли, стуча лбом об пол и творя иные горделивые жесты показного самоуничижения.
Впечатление безудержной инфляции и пиара (раньше говорили -- лжи и показухи) во всём: в словах, символических жестах, в выражении своей ничем не пробиваемой свирепой добродетели и убеждённости единственно в своей правоте. Теперь каждый является царственным священником, библейским пророком, почётным святым, учителем жизни, духовным мастером, гением, знатоком духа и "героем повседневности" (да-да, приходилось читать и о таком: домохозяйка, стирающая бельё с помощью особого вида экологического порошка в низкоэнергетической стиральной машины -- "герой повседневности"!). Каждый человек -- особый и неповторимый, каждая судьба -- уникальный, мысли каждого -- божественны и важны. У каждого каждый день свой уникальный день рождения. Каждый день -- праздник. Как и было сказано в одной известной фильме: "В настоящее время -- каждый -- имеет -- своё право!"
Инфляция слов ведёт к обессмысливанию и смехотворности любого пафосного именования и отвращению немногих, сохраняющих здоровую самоиронию, от всяческого высокого речения, к превращению всего этого в словесную шелуху и чепуху, отдающую чем-то тухлым. Кажется, что из этого словесного сора уже больше никогда и ничего не сможет произрасти, "не ведая стыда", даже лопухи и лебеда. Не говоря уже о стихах.