О главном и второстепенном
К недавней дискуссии о главном и второстепенном. Что из христианства, к примеру, можно "выкинуть", а что непременно следует оставить? Наверное, все эти целования ручек клирикам или архиереевых перстней можно упразднить. Наверное, можно выкинуть некогдашнее требование для клира везде ходить в сутане и оставить лишь белую "колорадку" в чёрной оправе, а то и обычную расстёгнутую рубашку или замызганную футболку, как это нередко практикуется у современных иезуитов. Наверное, можно отказаться от пышных старинных литургических облачений и служить Мессу в разноцветных тряпках под бряцанье гитары, заменив ими торжественные органные раскаты. Ну, от латыни отказались уже давно. Наверное, можно провозглашать в христианском храме единство Аллаха и единственног истинного пророка Мухаммеда под благоговейное слушание собравшейся общины, мнящей себя христианской... Или же нет, всё же нельзя? Наверное, можно в католическом храме поклоняться богине Матери-Земле по имени Пачамама, утверждая о её идентичности Деве Марии, поскольку святой Франциск Ассизский называет Землю "матерью". Или всё же...
Я был хорошо знаком с иезуитом, позже епископом и митрополитом Каунаса Сигитасом Тамкявичюсом, который был в советское время посажен на 5 лет в мордовские лагеря за то, что был главным издателем подпольной Хроники Литовской Католической Церкви (там работала именно компания иезуитов, со всеми из которых мне потом довелось близко познакомиться).
Выпустили Сигитаса уже при Горбачёве. Этот удивительный человек был в Литве моим духовным отцом, которого я до сих пор вспоминаю с тёплой благодарностью. Весёлый, жизнерадостный человек, рассказывавший иногда лагерные анекдоты. Так вот, он не раз рассказывал, как тайно служил в лагерях Мессу -- в бушлате, где-то на задворках лагерных гаражей. Алтарём ему служил футляр от очков, в котором был спрятана миниатюрная чашечка с подобием вина, приготовленного из перебродивших изюминок, которые для него кто-то специально доставал. Когда к нему приближались, он немедленно этот футляр захлопывал. Очки и очки.
Это, собственно, к вопросу о главном и второстепенном. Месса в футляре от очков, лагерный гараж в роли храма и зэковский бушлат в качестве орната. Когда я вспоминаю об этих рассказах, то глаза наполняют слёзы. Благодарность за этот опыт свидетельства веры через тихое слушание. Смог бы ли я сам так жить, если бы и меня повели туда, куда идти не хочется?
Знал я неплохо и не менее легендартного литовского ксендза, Альфонсаса Сваринскаса, с которым тоже неоднократно встречался в Вильнюсе и Каунасе, покольку тот частенько к иезуитам захаживал. Этот священник провёл в большевицких лагерях в общей сумме чуть ли не двадцать лет за ярко выраженную и ни от кого не скрываемую нелюбовь к Софье Власьевне, а также за бескомпромиссное исполнение своих священнических обязанностей (за христианскую проповедь, собственно) в условиях тотальной слежки и всепроникающего доносительства. Ксёндз Сваринскас считал, что хорошему священнику в СССР непременно надо посидеть несколько лет в тюрьме и лагерях, а если он не сидел, то и грош ему цена как священнику.
Для меня было великой честью близко общаться с такими легендарными людьми, и я до сих пор вспоминаю о тех многих часах общения с ними -- серьёзного и весёлого -- с чувством щемящей благодарности и радостопечалия. Все они были церковно достаточно консервативными людьми, а по нынешним-то временам владычества пачамамистов, разгула экуменистов различного пошиба и бренчателей на гитаре -- вообще страшными мракобесами. И всё же, и всё же... Я бы не променял те юные годы, исполненные горения бескомпромиссной веры, и Церковь, состоявшую во многом из людей того масштаба, на нынешнюю труху грызомой червием раскрашенной мумии и нынешних чиновников от духовного ведомства, а по сути, политруков и спасателей климата, или просто уставших, разочаровавшихся людей. Возможно, конечно, что дело просто в моей тогдашней молодости и в ностальгии по безвозвратно канувшему.
Это к вопросу о том, что, на мой взгляд, в христианстве главное -- видимо, всё же не "ощущение некоего присутствия", как выразился один мой читатель. Последнее -- это религиозный опыт самого широкого спектра, это основа самоощущения одарённого носителя вообще любой религии. Духовно чуткие люди всегда "ощущают (некое) присутствие" (нуминозум). Однако любопытно, что в христианстве не менее важно и "ощущение полного отсутствия", и зияние этой пропасти преодолевается парадоксальною верой. Ну или не преодолевается. Великие испанские мистики 16 века, особенно Иоанн Креста (Хуан де ля Крус), называли это "тёмной ночью" -- чувств и духа. Они не были эпигонами и обычными для наших пластиковых времён всеобщей обманки сотрясателями воздуха. За свой опыт они платили очень дорогую цену.