Немного о религиoзных "измах"
Я уже давно перестал внутренне понимать восторги, все эти охи и ахи индоманов и индофриков по поводу метафизической идеи монизма -- бездонной чёрной ямы адвайта-веданты или адептов такого сейчас модного кашмирского шиваизма. Чем монизм лучше или "выше" дуализма? То есть я, конечно, в отличие от многих эпигонов, называющих себя "практиками", неплохо знаю традиционные индийские аргументационные стратегии, все эти вещи якобы "доказывающие". Да и практическими медитациями, следуя указаниям Виджнянабхайрава-тантры и устным наставлениям моих тогдашних менторов, я тоже регулярно занимался довольно много лет и лично знавал кашмирцев, укоренённых в той своей традиции.
Всё это необычайно интересно с точки зрения занимательной этнографии и штрихов собственного бытописания. Однако чем это якобы осознание, а на самом деле просто верующее повторение максим, что "аз есмь Шива" или что "всё есть Шива", или "всё есть брахман и сат-чит-ананда", "выше" осознания (т. е. на самом деле -- повторения традиционных фраз), что "аз есмь возлюбленная гопи (проказника) Кришны"? Сформулирванная немцем, индологом и теологом Паулем Хакером идея индийского инклюзивизма всегда вывернет всё так, что правым окажется тот, кто то или иное утверждает. А в живом диспуте всегда побеждает тот, у кого лучше всего подвешен язык.
Но что же на практике? Жизнь всё расставляет на свои места. На практике (lokavyavahāra) будет то, что любая паршивая зубная боль или элементарнейшая бытовая неприятность, мелкое унижение, рядовое злословие или -- что уж вовсе стыдно -- научная критика со стороны других настолько выведут из себя рекомого "реализованного" адвайтина или "преданного", или какого-нибудь "реализованного практика дзогчена", что тот, кто минуту назад ещё втайне горделиво считал себя дживанмуктой (освобождённым при жизни) или "смиреннейшим служителем сладостного смуглого Господа", или тантриком-сиддхом (совершенным), мгновенно становится или оказывается на поверку мелочным ругателем или даже бийцей с замашками бывалого треникофорного гопника, мстительным и злопамятным орком, изрыгающим бесчисленные оскорбления или жалобы на жизнь.
Никакие духовные практики обычно не меняют людей глубинно, то есть существенных для того или иного человека психоэмоцональных гештальтов, образующих то, что в быту называется характером, а в индийском стиле что могло бы быть названо природой. А если кого-то и меняют, то присходит это столь редко и незаметно, что читаем мы об этом лишь в агиографиях, по жанру своему в корне отличных от биографий и служащих не описанию реальности, а её конструированию ради нравственного назидания верующих читателей. Духовные практики вносят в жизнь структуры и ценностные иерархии, что, возможно, и неплохо, но заставляют большинство искренне заблуждаться на свой счёт, принимая желаемое за действительное. А вот это уже более проблематично. Большинство на ощущении этого несоответствия рано или поздно, что называется, ломается, и результатом бывает горечь, опустошённость и изливаемая на других злоба.
Всё это необычайно интересно с точки зрения занимательной этнографии и штрихов собственного бытописания. Однако чем это якобы осознание, а на самом деле просто верующее повторение максим, что "аз есмь Шива" или что "всё есть Шива", или "всё есть брахман и сат-чит-ананда", "выше" осознания (т. е. на самом деле -- повторения традиционных фраз), что "аз есмь возлюбленная гопи (проказника) Кришны"? Сформулирванная немцем, индологом и теологом Паулем Хакером идея индийского инклюзивизма всегда вывернет всё так, что правым окажется тот, кто то или иное утверждает. А в живом диспуте всегда побеждает тот, у кого лучше всего подвешен язык.
Но что же на практике? Жизнь всё расставляет на свои места. На практике (lokavyavahāra) будет то, что любая паршивая зубная боль или элементарнейшая бытовая неприятность, мелкое унижение, рядовое злословие или -- что уж вовсе стыдно -- научная критика со стороны других настолько выведут из себя рекомого "реализованного" адвайтина или "преданного", или какого-нибудь "реализованного практика дзогчена", что тот, кто минуту назад ещё втайне горделиво считал себя дживанмуктой (освобождённым при жизни) или "смиреннейшим служителем сладостного смуглого Господа", или тантриком-сиддхом (совершенным), мгновенно становится или оказывается на поверку мелочным ругателем или даже бийцей с замашками бывалого треникофорного гопника, мстительным и злопамятным орком, изрыгающим бесчисленные оскорбления или жалобы на жизнь.
Никакие духовные практики обычно не меняют людей глубинно, то есть существенных для того или иного человека психоэмоцональных гештальтов, образующих то, что в быту называется характером, а в индийском стиле что могло бы быть названо природой. А если кого-то и меняют, то присходит это столь редко и незаметно, что читаем мы об этом лишь в агиографиях, по жанру своему в корне отличных от биографий и служащих не описанию реальности, а её конструированию ради нравственного назидания верующих читателей. Духовные практики вносят в жизнь структуры и ценностные иерархии, что, возможно, и неплохо, но заставляют большинство искренне заблуждаться на свой счёт, принимая желаемое за действительное. А вот это уже более проблематично. Большинство на ощущении этого несоответствия рано или поздно, что называется, ломается, и результатом бывает горечь, опустошённость и изливаемая на других злоба.