Наблюдения
Многие русскоязычные современники по глубоко укоренённой привычке постоянно пишут "тексты", преимущественно имея в виду "произведения" (ср. texts vs. works; Texte vs. Werke). Вероятно, эта терминологическая инфляция повелась от советской (тартуской?) семиотики, постоянно тематизирующей именно "тексты". А ведь тексты и произведения -- это разные вещи. На примере "Евгения Онегина" или "Мойдодыра" это не совсем сразу понятно, но ясным становится на примере произведений древних, так называемой "анонимной литературы", передававшихся и редактировавшихся столетиями.
Например, "Махабхарата" (как и "Рамаяна") -- это одно произведение, но существует оно в виде множества очень разных текстов, то есть рукописных рецензий и книжных изданий. Если можно так выразиться, произведение -- это Idealgestalt, эйдос, а тот или иной текст (издание, рецензия, рукопись) -- его конкретная реализация, инлибрация этого эйдоса.
Индологи, к примеру, любят всё сокращать, доводя это до абсурда. Например, пишут "В МБх говорится...", подразумевая под "МБх" не конкретное издание, которое они будут цитировать (Пунское критическое изд., рецензию Нилакантхи, Калькуттское издание или конкретную рукопись), а произведение. Эта путаница переходит потом в печатные публикации, если не проводилась хорошая редактура.
Другое часто встречающееся смешение в текстах (sic!) русскоязычной публики: термин (Terminus) и понятие (Begriff). Люди употребляют слово "понятия", то есть концепции, но на самом деле имеют в виду "термины", т. е. слова, эти концепции или понятия называющие. Например, понятие, то есть мировоззренческая концепция "судьбы" может в санскрите обозначаться различными терминами: daiva, diṣṭa, diṣṭi, haṭha, vidhi, niyati, bhāgadheya, vihita, karman, bhāgya, kāla.
.............................................
Исправлял российскому коллеге мотивационное письмо на английском в западный университет. В очередной раз понял, насколько русский стиль, кажущийся нам самым обычным и нормальным, избыточно цветист, сахарист и даже елеен, полон всяких уточняющих оборотов, вводных слов, отступлений и красивостей, а также разнообразных категорических безличных утверждений, преувеличений и иных тропов, режущих глаз и слух, коль скоро он подсознательно переносится в английский. И насколько столь обычное для русского (и для немецкого научного стиля полустолетней давности) многоэтажное нагромождение придаточных предложений в английском не "фунцкионирует", делая высказывание маловразумительным или даже совершенно непонятным.
Сам я это ясно осознал после тех нескольких раз, как знатоки мне безжалостно исправляли мои англоязычные рефераты и статью, испещряя пометками и вымарывая (в моём случае) кальки с немецкого. После этого во мне надолго оставалось стойкое ощущение собственной глупости, косноязычия и даже бессилия. А ведь казалось бы -- с детства в советской "английской" школе, много и регулярно по-английски читаю, без проблем делаю доклады и бегло разговариваю, причём фонетически вполне достоверно, без резкого акцента, ориентируясь на британский RP, но даже неплохо понимая и некоторые британские просторечные региолекты (наслушался в последние годы Томми Робинсона и шотландца Count Dankula). Но в англоязычном окружении университетских нэйтивов, в отличие от немецкоязычной среды, никогда подолгу не жил.
Означает ли это, что английский научный стиль
"бедный" или "примитивный" по сравнению с русским? Ничуть. Просто он другой, не терпит обычной для русского избыточной литературщины, требуя ясности изложения. На нём несложно выучиться изъясняться б.-м. понятно. Но вот красиво и без ошибок писать непросто.
Кстати, я думаю, что хорошо бы многим по-русски научиться излагать мысли точно и ясно. Это не значит непременно "просто" или, тем более, примитивно. Но это подразумевает додуманность мысли и выверенность формулировок и исключает путаницу и невнятность, которую многие пытаются компенсировать "литературщиной", т. е. перенасыщенностью изложения тропами, всеми этими "как бы", "ибо", "дабы" и "подобно".
Про трудности не-нэйтива, касающиеся нюансов употребления английских артиклей (определённый, неопределённый и без артикля), уже был продуктивный обмен наблюдениями с коллегами по цеху индологов-классиков Н. Я. и Е. Д.