Вылавливаем ошибки переводчиков Гиты на примере BhG 11.12
दिवि सूर्यसहस्रस्य भवेद्युगपदुत्थिता ।
यदि भाः सदृशी सा स्याद्भासस्तस्य महात्मनः ॥११.१२॥
divi sūryasahasrasya bhaved yugapad utthitā /
yadi bhāḥ sadṛśī sā syād bhāsas tasya mahātmanaḥ //
Выловил с оказией очередных "блошек" в переводе Бхгавадгиты Д. В. Бурбы: форма bhāsas неправильно определена как "сияние" (мужской род, ед. число, им. падеж). Конечно, такая форма в словарях имеется, однако в данном контексте с ней никак невозможно синтаксически конструировать высказывание.
Структура заключённого в строфу предложения - усечённый коррелятив yadi...(tarhi):
yadi bhāḥ utthitā bhavet, (tarhi) sā (bhāḥ) BHĀSAḤ sadṛśī syāt.
Пословный перевод строфы:
„Если (yadi) сияние (bhāḥ, fem.) тысячи (-sahasrasya) солнц (sūrya-) на небе (divi) будет (bhavet) возникшим (utthitā) сразу же (yugapat), [тогда (tarhi)] оно (sā) [т. е. это сияние] будет (syāt) подобным (sadṛśī) сиянию (bhāsaḥ) [род. падеж ед. число от bhāḥ, жен. р.] этого (tasya) Великого (mahā-) Духа (-ātmanaḥ)“.
"Если на небе мгновенно воссияет тысяча солнц, то сияние их будет подобным сиянию этого Великого Духа*".
(* Слово "махатма" возможно понимать и как композит-бахуврихи, то есть "Тот чей дух велик". Именно эта интерпретация отразилась в переводе Эрмана: "Если бы заблистал на небе свет тысячи солнц одновременно, он был бы подобен сиянию его, духом великого".
Шанкара глоссирует в этой строфе mahātmanaḥ как viśvarūpasya, т. е. "того, что обладает формой/природой всего").
Один из комментаторов (комментарий Мадхусудани) глоссирует форму bhāsas/ḥ как dīpteḥ, то есть генетивом от dīptiḥ. Предположив, что bhāsas/ḥ - это не форма родительного падежа от bhās, ж. р. "сияние", но форма мужского рода в именительном падеже, как её интерпретирует Бурба, мы должны понять, что вся конструкция неминуемо развалится. Почему же? Потому, что sadṛś- (ж. р. sadṛśī), "подобный/подобная (чему)" требует в санскрите генетива.
Как видим, форма определена Бурбой неправильно. Кроме того, я бы не передавал санскритский оптатив русским условным наклонением, оставив его для передачи редкого санскритского кондиционалиса или некоторых других конструкций. Санскритский оптатив желательнее передавать русским императивом или простым будущим временем, или даже просто презенсом.
Кроме того, tad- (tasya) - это никогда не "тот (того)", как у Бурбы, т. е. не указательное местоимение с дейксисом наибольшей удалённости, но анафорическое местоимение, которое лучше передаватъ как "этот (этого, этой)" [т. е. о ком или о чём только что шла речь]. "Тот, вон тот" было бы na санскрите adas-.
Понятно, отчего переводчик ошибся. Во-первых, парадигма склонения bhāḥ, ж. р. достаточно редка, а кроме того, имеется и лексема мужского рода им. п. bhāsaḥ с тем же значением. Далее, переводчик не учёл, что sadṛśī здесь требует генетива. Я также подозреваю, что не все легко узнают коррелятив, если одна из его частей усечена. Далее, по дословному переводу utthitā и sadṛśī видно, что переводчик вряд ли увидел в них предикативы, т. е. части сказуемого (verbal phrase), a не простые атрибуты (определения).
Строфа вроде бы элементарна по конструкции (как, впрочем, и почти всё в Гите), но не такая уж однозначно простая на поверку.
Вспомнилось ещё вот что:
Любопытно, что именно эта строфа из Гиты отразилась в названии книги Янга (как его имя неверно передал русский переводчик, скорее всего переводивший не с немецкого оргинала, а с английского перевода: правильнее -- Роберт Юнг(к), Robert Jungk) -- "Ярче тысячи солнц" (нем. оригинал: Heller als tausend Sonnen. Das Schicksal der Atomforscher), повествовании об учёных-атомниках и Манхэттенском проекте. Однако строфа цитируется в самой книге в довольно искажённом виде:
"Всеми овладел страх перед мощью взрыва. Оппенгеймер прижался к одной из стоек в помещении контрольного поста. В памяти возник отрывок из Бхагавад Гиты, древнего индийского эпоса:
Мощью безмерной и грозной
Небо над миром блистало б,
Если бы тысяча солнц
Разом на нем засверкала.
И когда гигантское зловещее облако высоко поднялось над местом взрыва, он вспомнил еще одну строку из того же источника:
«Я становлюсь смертью, сокрушительницей миров».
Эта фраза была вложена в уста Кришны, «Великого Возвышенного», владыки судеб смертных. Но Роберт Оппенгеймер был не владыкой, а только человеком, в чьих руках находилось могущественное оружие."
..........................................................................
Забавно, что в переводе этой строфы неуклюжую ошибку сделал и Б. Л. Смирнов, который перевёл её следующим образом:
"Если бы в небе разом возникли светы тысячи солнц, эти светы походили бы на сияние того махатмы".
По всей видимости, Смирнов интерпретирует форму bhāḥ как множественное число от bhā. Однако эта интерпретация совершенно невозможна, раздирая конструкцию на куски. Это лишний раз показывает, что к смирновскому переводу следует относиться с большой осторожностью.
Перевод Семенцова красивый, однако ради красоты и гладкости формы он нередко фантазирует, добавляя то, чего в оргинале нет. Его перевод этой же строфы Гиты 11.12:
"Если тысячи солнц свет ужасный
в небесах запылает разом --
Это будет всего лишь подобье
светозарного лика махатмы".
По переводам других мест я заметил, что Семенцов, в отличие от Смирнова, явно заглядывал в санскритские комментарии, то есть в деталях перевод Семенцова более корректен. Однако местами он фантазирует -- по всей видимости, metri causa.