Межрелигиозный диалог с исламом?
Продолжаю размышлять об идее межрелигиозного диалога, но уже применительно к исламу. На это меня сподвигли неформальные беседы с собравшимися на мою лекцию о монашестве дрезденскими католиками, а также собственные размышления в последние годы. В отличие от таких нехристианских религий, как буддийские или индуистские традиции, в которых важную роль играет высокоразвитый религиозно-философский дискурс, и которым свойственны элементы религиозного инклюзивизма, ведущие по идее к определённой практической толерантности, ислам суннитского толка, особенно в его всё более влиятельной салафитской трактовке, является не совсем и далеко не только религией. Это активная религиозно-политическая модель общественного устройства, а, применительно к быстро захватываемым и инфильтрируемым исламом обществам Запада, модель революционно-насильственного ПЕРЕустройства этих обществ, имеющая глобалистский характер.
По словам влиятельного арабского социолога Бассама Тиби - это модель альтернативного глобализма, вытекающего из программного универсализма исламской Уммы. Именно поэтому непримиримый конфликт во встрече конкурирующих глобализмов наверняка запрограммирован, что бы там ни считали нынешние политкорректные "всечеловеки" (психологически крайне наивные, инфантильные политически "левые" мультикультуралисты, которым, помимо всего прочего, обычно крайне недостаёт конкретных знаний "матчасти", то есть ислама как религии).
С точки зрения оценки текстового материала суннитского ислама салафитских движений: в нём отсутствует как таковое богословие (калам) и богословствование, тем более свободное, не говоря уже о философствовании, что бы ни говорила история о му'тазилитах, аш'аритах и др. течениях средневековой исламской мысли. Дискурс суннитского ислама практически любых мазхабов (направлений традиционного правоведения) представляет из себя своего рода юридическую казуистику, основою чего является Шариа(т) (شريعة), имеющая/ий свои истоки в Коране и в Сунне (Хадисах, составляющих авторитетное предание).
Что касается совместимости "хронотопов": если нынешнее европейское христианство в его католическом и евангелическом (протестантском) изводах представляет из себя конечный продукт трансформации и de facto разложения, деконструирования христианства посредством европейского Просвещения (как бы мы это ни оценивали идеологически), с чётким пониманием принципиального водораздела между конфессией и государственными структурами, ислам не только масс нынешних мигрантов из различных стран Ближнего Востока, Средней и Южной Азии (и, кстати, российского Кавказа) и Северной Африки, но их их "интеллектуалов" (правоведов и имамов) находится явно на допросвещенческих позициях. Фигурально выражаясь, на этапе условного "Средневековья". Поэтому массовая миграция мусульман в европейские страны представляет из себя массивную инъекцию носителей "средневекового" по типу мировоззрения, не привыкшего к конкуренции и автоматически готового отвечать на неё единственным способом - религиозно-политическим супремасизмом: уничижением, а также попыткой политического подчинения всего, что вне его. Практически это выражается в настоящее время в том, что само массивное присуствие мигрантов-мусульман автоматически диктует общественно-политическому дискурсу европейских обществ свою повестку дня, свои специфические темы, и никогда и никак не наоборот.
Основной проблемой этого процесса является даже не дикая с точки зрения нынешнего секулярного европейца (пусть он и считает себя "культурным христианином"-католиком или протестантом: Kultur-Christen) система верований и обычаев, но их мировоззренческая квази-целостность, внезапно оказавшаяся всего лишь одной из альтернатив в практически мало к чему обязывающем западном супермаркете религий и идеологий и их осколков. Традиционный же исламский супремасизм не терпит мировоззренческих альтернатив (впрочем, у любых авраамических религий с этим туго).
Иначе говоря, доброжелательного и спокойного "межрелигиозного диалога" тут быть не может по определению. Этот тезис подтверждает весь мой опыт попыток религиозных бесед с мусульманами, даже никакими не салафитами, но обычными суннитами. "Диалогом" со стороны мусульман тут придётся называть явно агрессивную или несколько более завуалированную миссионерскую индоктринацию христиан или агностиков, или атеистов, которые будут вынуждены вставать в защитную позу и пытаться всерьёз отвечать на обвинения в тритеизме ли политеизме, а также в ритуальной нечистоте по причине поедания свинины или ещё чего-нибудь "нечистого", или в "распутности" западных женщин по причине неношения ими никаба или хиджаба, и прочих тем, по сути совершенно чуждых нынешнему всё ещё секулярному европейцу или даже европейцу-христианину.
Интеллектуальный уровень подобного рода дискурса назвать иначе, чем крайне примитивным, мне не представляется возможным, как и иные буквалистские отсылки к кораническим и прочим "свидетельствам об Истине" (последние нередко напоминают известный еврейский анекдот о хасидском реббе, с которым, по словам некоего его ученика, "говорит сам Бог". На вопрос скептика о том, а откуда это достоверно известно, ученик отвечат: "Ну не будет же врать человек, с которым говорит сам Бог!"). Какой-либо смысл подобных споров и "бесед" безнадёжно от меня ускользает. Чтобы узнать об особенностях верований мусульман, достаточно научных институтов исламоведения как части востоковедных дисциплин (вернее, недостаточно; их должно быть больше) при университетах. Для этого вовсе необязательно смиренно садиться у ног учительного мусульманского шейха или факиха в мечети или мадрасе, прочтя перед этим Шахаду.
Одна из часто высказываемых идей, якобы оправдывающих необходимость "межрелигиозного диалога" - это "необходимость совместно жить в мире". Из этого императива якобы вытекает необходимость "уважительного отношения к воззрениям своих соседей". При всей своей склонности к бытовой толерантности и даже к некоторому идеологическому легкомыслию, я никак не возьму в толк, отчего же мне следует относиться с тенью уважения к мировоззрениям, которые я сам лично считаю примитивными, смешными и автоматически ведущими к насилию, а связанные с ними обычаи - дикими и варварскими, как например, обычай закутывать женщин с ног до головы в глухую в чёрную обёртку, обычай "убийств чести", убийств идеологических ренeгатов, гомосексуалов и прочее в этом роде, или представления о вечном посмертном существовании как о безудержном секасе с семью десятками самовосстанавливающихся девственниц.
Я могу всё это изучать отстранённо, как религиовед или филолог-арабист, но - относиться "всерьёз и с уважением"? Что же мне тогда мешает высказывать в общественных местах мою весёлость или явное пренебрежение в виде конкретных физических деяний, помимо животного страха перед стандартным мусульманским "пером в бок"? Во-первых, личная вежливость и деликатность (что, однако, является моим личным делом, но не государства или права), а во-вторых, формализующее взаимные отношения между чужими между собой людьми - принцип главенства и гарантированной реализации Права в правовом государстве.
Нынешние европейские общества, насквозь пропитанные властными дискурсами доминирующих политических левых (то есть всего политического красно-зелёного спектра), последовательно размывают, подтачивают, а то и откровенно игнорируют правовой принцип устройства современного европейского демократического государтва (на примере нынешней Германии и её быстрой трансформации эта злокачественная общественная тенденция особенно хорошо заметна), последовательно преображая правовое государство (Rechtsstaat) в государство идеологическое (Gesinnungsstaat), с постепенным ужесточением идеологичeской цензуры во всех общественно релевантных ситуациях: в СМИ, телевидении, соцсетях, общественных политических выступлениях обычных граждан и профессиональных политиков, и с усиливающимся общественно-политическим давлением и даже прямыми точечными репрессиями в адрес особо активных политических оппонентов, от лишения работы и вплоть до посадок (Cр. нынешний характерный случай явно политически мотивированного преследования Марин ле Пен, а также многочисленные процессы против Геерта Вилдерса, не говоря уже о многих рядовых гражданах "правых" убеждений. Как лично ни относись к повестке новых европейских правых, это парламентские, вполне демократические по своей практике, a отнюдь не "экстремистские" партии. Что касается обрыдшего идеологического жупела "популизма", то я никак не возьму в толк принципиального отличия популизма правого от левого).
Получается, что в нынешней общеевропейской общественно-политической ситуации явных идеологических преференций в пользу мигрантов-мусульман и постепенном разрушении собственными политическими элитами принцип верховенства права, с заменой его леволиберальной, а по сути большевистской идеологией, любой разговор о "диалоге с исламом" со стороны принимающих европейских обществ будет вырождаться в идеологические призывы к собственным гражданам, "живущим здесь давно" (таково теперь в Германии политкорректное именование этнических немцев, санционированное канцлером А. Меркель), "интегрироваться в новое, нарождающееся мультикультурное германское общество".
Всем памятен другой "великий социальный эксперимент", предпринятый коммунистическими идеологами-идеалистами - создания "новой исторической общности", так называемых "советских людей". Чем он закончился, тоже хорошо известно. Однако я боюсь, что в случае нынешней тщательно запланированной и осуществляемой правящими политическими и промышленно-финансовыми элитами необратимой трансформации Европы мы, её обычные граждане-обыватели, то есть практически безвольные субъекты этой общественной малигнизации, так легко, как в случае СССР, уже не отделаемся.
