По поводу диссертации М. Гасунса: о критике автором "Verba Indoarica"
Недавно скачал и (пока лишь) бегло просмотрел кандидатскую диссертацию российского коллеги-индолога М. Гасунса: "Состав и строй древнеиндийских корней: история изучения". Пока что я совершенно ничего не могу сказать о диссертации в целом, да и вряд ли в ближайшее время смогу по причинам отсутствия свободного времени на подробное изучение. Однако я потрудился заглянуть в главу, посвящённую истории изучения вопроса "Европейские исследования". Меня интересовала оценка автором монографии моего венского учителя, коллеги и друга проф. Х. Вербы: Chlodwig H. Werba, Verba Indoarica: Die primären und sekundären Wurzeln der Sanskrit-Sprache. Pars I: Radices Primariae. Verlag der Österreichischen Akademie der Wissenschaften: Wien 1997 (в дальнейшем: ВИА). То, что я увидел на страницах 45-47, заставило меня всерьёз задуматься о качестве проработки диссертантом научной литературы по предмету своего важного для филологических наук исследования. И дело не в том, что г-н Гасунс, вслед на несколькими европейскими авторами, критикует монографию Вербы. Однако, прочтя это изложение нескольких критических отзывов, я всерьёз усомниться, изучал ли российский коллега саму монографию венского индолога и языковеда подробно и в немецком оригинале, или лишь поверхностно повторяет критику, от себя добавляя, на мой взгляд, едва ли допустимые в серьёзном научном труде оценочные суждения бытового типа. Однако, обо всём по-порядку.
В последнем абзаце стр. 45 М. Гасунс утверждает, что книге Вербы "для отдельной библиографии ... не содержит полного обзора литературы". Здесь внимательный читатель, имея представление об огромной бибиографии к книге Х. Вербы, хотел бы спросить диссертанта, а какие именно важные труды он забыл включить? Гасунс не даёт на это никакого ответа, представляя ему в этом полностью доверять. Я же, зная невероятную дотошность и едва ли с чем сравнимую учёность своего венского коллеги и учителя, которого имею честь и удовольствие знать вот уже 20 с лишним лет [получившего в своё время награду за свой докторат в Венском униеврситете -- sub auspicies Praesidentis, то есть лично из рук президента Республики или его представителя, что означает, что докторант в течение всей своей учёбы, начиная с первого курса, получал на экзаменах исключительно отличные оценки; кроме того, Верба - один из ближайших учеников знаменитого венского индоевропеиста, академика Манфреда Майрхофера] позволю себе в этом усомниться. Или М. Гасунс имеет виду книги по теме, изданные уже после отправки Verba Indoarica в печать? Странное и ничем не доказанное утверждение.
Другой аспект критики М. Гасунсом "ВИА": в ВИА "нет даже оттенка оценки автором отдельных источников (первичные, вторичные источники)." На это М. Гасунсу можно было бы возразить, что книга задумывалась прежде всего как справочник, каталог первичных корней, вместе со всеми, по возможности, их упоминаниями в научной литературе. Видимо, уважаемый диссертант не совсем понимает разницу между своей собственной диссертацией, которая по жанру предполагает развёрнутые формулириовки ("история изучения" как подзаголовок), и научным справочником, предполагающим, в лучших индийских традициях, сложный, многоуровневый метаязык и возможно наикратчайшие формулировки. Оценка вторичных, а тем более первичных источников, вероятно, сделала бы из справочного пособия Вербы толщиной в 590 страниц, видимо, несколько десятков томов в несколько тысяч страниц. Ссылки (нем. Belegstellen) на соответствующие издания текстов древнеиндийских и санскритских оригиналов, а также разного рода вторичную литературу в ВИА присутствуют в более чем исчерпывающем виде. Оценка* Вербой данных этих источников даны в крайне сжатой, закодированной форме, иногда это лишь знак вопроса, скобки, знак конъектуры, волнистое "приближённо равно" и некоторые другие значки. Видимо, для Гасунса этого недостаточно. И всё же полагаю, что данная критика диссертанта бьёт мимо цели.
[*ср. напр, оценку Вербой качестве источников на стр. 163, к корню "u" (weben, flechten): "MacDonnel 417 (mit der neuerdings wieder in Etter 251b erfolgten Übernahme des falschen R-Ansatzes vaa aus PW/pw bzw. RVD)". Здесь Верба указывает на неверное, с его точки зрения, заимствование корня в книжке Эттеля из Петербургского словаря и Уитни.]
Упрёк в адрес автора ВИА в том, что в монографическом справочнике, дескать, "представлены лишь первичные корни" (стр. 46), крайне странен и кажется здесь сделанным лишь для красного словца. В то же время сам Гасунс, насколько я понимаю, прекрасно осведомлён, что давно готовится издание второго тома, посвящённого вторичным корням, над которыми Верба работает уже много лет (ср. стр. 47).
Утверждение Гасунса о том, что "повторяя пример Бётлинка, корни классифицируются по своей морфологической структуре (как seṭ или aniṭ), как подверженные абляуту [Krahe 1943, 47] или без него [Werba 1997, 153-476]", а, во-вторых, "является самой причудливой и неудобной из всех ранее известных, поэтому заслужила много аргументированных и исключительно отрицательных оценок в научных журналах" (ср. оба высказывания на стр. 46), во-первых, противоречат друг другу, во-вторых неполны. Если у такого авторитета и клaссика, как БётлинГк (которого Гасунс почему-то постоянно пишет без этого "г" в фамилии) имеются элементы подобной классификации, то вряд ли она "самая причудливая" из всех имеющихся. Наоборот, она стоит в почётном ряду почтенной европейской традиции изучения санскрита. Во-вторых, для полноты и корректности, следует заметить, что корни классифицируются несколько шире, нежели в процитированном утверждении диссертанта. В основу этой вполне прозрачной и абсолютно логичной с структурно-систематической и языковедческой точки зрения классификации (а не "причудливой и неудобной") лежит подразделение корней на типы не только seṭ или aniṭ, как пишет Гасунсм, но и всегда veṭ. Кроме того, они классифицируются по аблауту как типа гуна-вриддхи, так и сампрасарана. И, как справедливо пишет автор диссертации, без аблаута.
Критика, касающаяся затруднительности нахождения корня, "кроме как по индексу слов" (стр. 46), опять бьёт мимо цели. Ведь автором именно так и задумывалось: лемму того или иного корня следует первоначально искать по специальному индексу, расположенному на стр. 479 слл. (Dhatvanakramaṇī). Также искать возможно по немецким значениям корней, которые находятся в особом индексе, ср. стр. 495 слл. (Arthānukramaṇī).
Совершенно претенциозно и даже в чём-то возмутительно утверждение Гасунса: "Монографией, то есть научным трудом, ее трудно назвать хотя бы потому, что она не содержит расшифровки всех используемых в ней же аббревиатур и никоим образом не поясняет достаточно замысловатую структуру самой библиографии." (стр. 45-46). Нельзя ли это понять так, что сам автор диссертации либо плохо какие-то аббревиатуры с их расшифровками искал и, отчаявшись после плохих и неудачных поисков, самонадеянно отказал ВИА в звании научного труда? Что касается упрёка в "замысловатости структуры", то утверждение это лишь показывает, что г-н Гасунс, вероятно, едва ли знаком с системой библиографирования всемирно известного Венского периодического издания по индологии, Wiener Zeitschrift für die Kunde Südasiens (WZKS), где структура библиографии, в целом, соответствует структуре в ВИА (причина прозрачна: уже много лет Х. Верба является одним из редакторов и издателей WZKS). Структура действительнo непроста, она значительно сложнее всех прочих, но, смею уверить, до самомалейших мелочей продумана и последовательна. Сложность её органически соответствует сложности и нюансам различных типов научной литературы, первичных и вторичных источников.
Почему Гаунс плохо знаком с системой WZKS, мне неизвестно, однако нельзя же своё весьма ограниченное понимание ставить мерою всех вещей и отказывать в звании научного тому труду, в котором используется более сложная система классификации литерaтурных источников. Высочайший научный уровень, фантастические знания древнеиндийской литертатуры и индийских языков, помимо этого - всего корпуса научных публикаций, а также перфекционизм, филигранная продуманность каждой формулировки коллеги проф. Х. Вербы мне более чем известна за 20 с лишном лет обучения у него. А вот небрежные, вроде как сделанные походя формулировки Гасунса, вроде только что процитированной, заставляют задуматься о научной тщательности диссертанта.
Примером такой скоропалительного, непроверенного утверждения является пересказ Гасунсом на стр. 46-47 критики некими рецензентами в адрес ВИА, что "отдельные часто встречающиеся, но при этом отнюдь не очевидные аббревиатуры ... не разъяснены". В качестве примера приводится аббревиатура "R" (стр. 47). Если бы г-н Гасунс не доверял критикам столь всецело, но проверил каждое их утверждение по оригиналу, то быстро выяснил бы, что часто встречающаяся в качестве аббревиатуры литера R обозначает "корень" (от лат. Radix), и что данная литера разъяснена в разделе (B) Sonstige Abkürzungen (= Прочие сокращения), на стр.35 (scil. R = Wurzel). Самому мне, к слову сказать, ещё не доводилось найти в ВИА какой-либо аббревиатуры, которая бы не была бы раскрыта. Разумеется, огромное количество этих сокращений и метатерминологии делает справочник действительно чрезвычайно трудоёмким для практичского использования, особенно начинающими. Конечно же, начинающий студент, после безуспешных попыток разобрться в сложной, но весьма последовательной и, по-своему, изящной системе Вербы, предпочтёт быстренько заглянуть в распространённого Уитни, который, по словам того же Вербы, представляет собой voraussetzungslose und damit extrem benutzerfreundliche Anlage, то есть чрезвачайно удобную структуру за счёт того, что она не требует никакого особенного (умственного напряжения и) специальных предварительных знаний (= перевод по смыслу). Однако Уитни черпает свои ведические корни, к которым имеются отсылки, всё из того же "Петербургского словаря" Бётлингка, а на прочие формы у него вообще никаких отсылок нет. Верба подробно критикует книжку Уитни в своих ВИА на стр. 138 слл.
То, что книга Вербы изначально задумывалась как исправленный, уточнённый и более подробно расписанный Уитни, это действительно так, о чём Гасунс пишет во 2-м абзаце сверху на стр. 46. Однако логика научного исследования заставила Вербу кардинально пересмотреть систему (вернее, аморфный хаос) Уитни [в книге которого корни расположены без всякого намёка на систематику, лишь в индийском алафавитном порядке] и создать собственную структуру классификации древнеиндийских корней. Без внимательного учёта этого огромного вклада венского коллеги трудно представить себе серьёзное дальнейшее занятие темой древнеиндийских и, шире, индоевропейских глагольных корней. Однако на основании вышесказанного позволю себе усомниться, изучал ли М. Гасунс подробно и в оригинале монографию Вербы, которую он вслед за некоторыми западными коллегами походя и, порой, как оказывается, некорректно критикует.
Что же касается эмоционально перехлёстывающих через край утверждений автора диссертации, отказывающего, на основании каких-то плохо понятых им нюансов монографии венского коллеги, этой книге в звании научного труда, то их следует отнести не к научной, а своего рода чрeзвычайно субъективной бытовой критике, которую можно высказать во время непринуждённого устного общения, нo которой едва ли место в кандидатской диссертации, на которую потом будут ссылаться как на авторитетную оценку, и вряд ли будут перепроверять все утверждения автора. Ведь даже будь недостатки, о которых утверждает Гасунс (но которые лично я, хорошо зная ВИА и её автора, не вижу), подлинными, а не скоропалительными результатами поверхностной оценки на основании, скорее всего, знакомства не с оригиналом, а с несколькими критическими рецензиями, они не делают из высококачественного, в целом, научного труда ненаучную книжку. В худшем случае это будет научный труд, у которого имеются те или иные недостатки, которые возможно в дальнейшем исправить.
Данная заметка, разумеется, не является рецензией на саму диссертацию М. Гасунса, но лишь откликом на жёсткую и, как мне кажется, нeсправедливую критику диссертантом книги, которая мне хорошо знакома, поскольку я часто ею пользуюсь уже в течение многих лет, а также в качестве apologia pro vita моего уважаемого венского учителя, коллеги и друга, благодаря не только глубокой учёности которого я имел возможность в течение многих лет (а, если точнее, десятилетий) приобщаться к изучению древнеиндийского языка, но также благодаря воодушевлению и дружелюбию коего я с самых первых лет своих индологических штудий в Венском университете (с 1995 г.) преодолевал первоначальные трудности санскрита, тибетского и других восточных языков и не забросил востоковедные науки.
В последнем абзаце стр. 45 М. Гасунс утверждает, что книге Вербы "для отдельной библиографии ... не содержит полного обзора литературы". Здесь внимательный читатель, имея представление об огромной бибиографии к книге Х. Вербы, хотел бы спросить диссертанта, а какие именно важные труды он забыл включить? Гасунс не даёт на это никакого ответа, представляя ему в этом полностью доверять. Я же, зная невероятную дотошность и едва ли с чем сравнимую учёность своего венского коллеги и учителя, которого имею честь и удовольствие знать вот уже 20 с лишним лет [получившего в своё время награду за свой докторат в Венском униеврситете -- sub auspicies Praesidentis, то есть лично из рук президента Республики или его представителя, что означает, что докторант в течение всей своей учёбы, начиная с первого курса, получал на экзаменах исключительно отличные оценки; кроме того, Верба - один из ближайших учеников знаменитого венского индоевропеиста, академика Манфреда Майрхофера] позволю себе в этом усомниться. Или М. Гасунс имеет виду книги по теме, изданные уже после отправки Verba Indoarica в печать? Странное и ничем не доказанное утверждение.
Другой аспект критики М. Гасунсом "ВИА": в ВИА "нет даже оттенка оценки автором отдельных источников (первичные, вторичные источники)." На это М. Гасунсу можно было бы возразить, что книга задумывалась прежде всего как справочник, каталог первичных корней, вместе со всеми, по возможности, их упоминаниями в научной литературе. Видимо, уважаемый диссертант не совсем понимает разницу между своей собственной диссертацией, которая по жанру предполагает развёрнутые формулириовки ("история изучения" как подзаголовок), и научным справочником, предполагающим, в лучших индийских традициях, сложный, многоуровневый метаязык и возможно наикратчайшие формулировки. Оценка вторичных, а тем более первичных источников, вероятно, сделала бы из справочного пособия Вербы толщиной в 590 страниц, видимо, несколько десятков томов в несколько тысяч страниц. Ссылки (нем. Belegstellen) на соответствующие издания текстов древнеиндийских и санскритских оригиналов, а также разного рода вторичную литературу в ВИА присутствуют в более чем исчерпывающем виде. Оценка* Вербой данных этих источников даны в крайне сжатой, закодированной форме, иногда это лишь знак вопроса, скобки, знак конъектуры, волнистое "приближённо равно" и некоторые другие значки. Видимо, для Гасунса этого недостаточно. И всё же полагаю, что данная критика диссертанта бьёт мимо цели.
[*ср. напр, оценку Вербой качестве источников на стр. 163, к корню "u" (weben, flechten): "MacDonnel 417 (mit der neuerdings wieder in Etter 251b erfolgten Übernahme des falschen R-Ansatzes vaa aus PW/pw bzw. RVD)". Здесь Верба указывает на неверное, с его точки зрения, заимствование корня в книжке Эттеля из Петербургского словаря и Уитни.]
Упрёк в адрес автора ВИА в том, что в монографическом справочнике, дескать, "представлены лишь первичные корни" (стр. 46), крайне странен и кажется здесь сделанным лишь для красного словца. В то же время сам Гасунс, насколько я понимаю, прекрасно осведомлён, что давно готовится издание второго тома, посвящённого вторичным корням, над которыми Верба работает уже много лет (ср. стр. 47).
Утверждение Гасунса о том, что "повторяя пример Бётлинка, корни классифицируются по своей морфологической структуре (как seṭ или aniṭ), как подверженные абляуту [Krahe 1943, 47] или без него [Werba 1997, 153-476]", а, во-вторых, "является самой причудливой и неудобной из всех ранее известных, поэтому заслужила много аргументированных и исключительно отрицательных оценок в научных журналах" (ср. оба высказывания на стр. 46), во-первых, противоречат друг другу, во-вторых неполны. Если у такого авторитета и клaссика, как БётлинГк (которого Гасунс почему-то постоянно пишет без этого "г" в фамилии) имеются элементы подобной классификации, то вряд ли она "самая причудливая" из всех имеющихся. Наоборот, она стоит в почётном ряду почтенной европейской традиции изучения санскрита. Во-вторых, для полноты и корректности, следует заметить, что корни классифицируются несколько шире, нежели в процитированном утверждении диссертанта. В основу этой вполне прозрачной и абсолютно логичной с структурно-систематической и языковедческой точки зрения классификации (а не "причудливой и неудобной") лежит подразделение корней на типы не только seṭ или aniṭ, как пишет Гасунсм, но и всегда veṭ. Кроме того, они классифицируются по аблауту как типа гуна-вриддхи, так и сампрасарана. И, как справедливо пишет автор диссертации, без аблаута.
Критика, касающаяся затруднительности нахождения корня, "кроме как по индексу слов" (стр. 46), опять бьёт мимо цели. Ведь автором именно так и задумывалось: лемму того или иного корня следует первоначально искать по специальному индексу, расположенному на стр. 479 слл. (Dhatvanakramaṇī). Также искать возможно по немецким значениям корней, которые находятся в особом индексе, ср. стр. 495 слл. (Arthānukramaṇī).
Совершенно претенциозно и даже в чём-то возмутительно утверждение Гасунса: "Монографией, то есть научным трудом, ее трудно назвать хотя бы потому, что она не содержит расшифровки всех используемых в ней же аббревиатур и никоим образом не поясняет достаточно замысловатую структуру самой библиографии." (стр. 45-46). Нельзя ли это понять так, что сам автор диссертации либо плохо какие-то аббревиатуры с их расшифровками искал и, отчаявшись после плохих и неудачных поисков, самонадеянно отказал ВИА в звании научного труда? Что касается упрёка в "замысловатости структуры", то утверждение это лишь показывает, что г-н Гасунс, вероятно, едва ли знаком с системой библиографирования всемирно известного Венского периодического издания по индологии, Wiener Zeitschrift für die Kunde Südasiens (WZKS), где структура библиографии, в целом, соответствует структуре в ВИА (причина прозрачна: уже много лет Х. Верба является одним из редакторов и издателей WZKS). Структура действительнo непроста, она значительно сложнее всех прочих, но, смею уверить, до самомалейших мелочей продумана и последовательна. Сложность её органически соответствует сложности и нюансам различных типов научной литературы, первичных и вторичных источников.
Почему Гаунс плохо знаком с системой WZKS, мне неизвестно, однако нельзя же своё весьма ограниченное понимание ставить мерою всех вещей и отказывать в звании научного тому труду, в котором используется более сложная система классификации литерaтурных источников. Высочайший научный уровень, фантастические знания древнеиндийской литертатуры и индийских языков, помимо этого - всего корпуса научных публикаций, а также перфекционизм, филигранная продуманность каждой формулировки коллеги проф. Х. Вербы мне более чем известна за 20 с лишном лет обучения у него. А вот небрежные, вроде как сделанные походя формулировки Гасунса, вроде только что процитированной, заставляют задуматься о научной тщательности диссертанта.
Примером такой скоропалительного, непроверенного утверждения является пересказ Гасунсом на стр. 46-47 критики некими рецензентами в адрес ВИА, что "отдельные часто встречающиеся, но при этом отнюдь не очевидные аббревиатуры ... не разъяснены". В качестве примера приводится аббревиатура "R" (стр. 47). Если бы г-н Гасунс не доверял критикам столь всецело, но проверил каждое их утверждение по оригиналу, то быстро выяснил бы, что часто встречающаяся в качестве аббревиатуры литера R обозначает "корень" (от лат. Radix), и что данная литера разъяснена в разделе (B) Sonstige Abkürzungen (= Прочие сокращения), на стр.35 (scil. R = Wurzel). Самому мне, к слову сказать, ещё не доводилось найти в ВИА какой-либо аббревиатуры, которая бы не была бы раскрыта. Разумеется, огромное количество этих сокращений и метатерминологии делает справочник действительно чрезвычайно трудоёмким для практичского использования, особенно начинающими. Конечно же, начинающий студент, после безуспешных попыток разобрться в сложной, но весьма последовательной и, по-своему, изящной системе Вербы, предпочтёт быстренько заглянуть в распространённого Уитни, который, по словам того же Вербы, представляет собой voraussetzungslose und damit extrem benutzerfreundliche Anlage, то есть чрезвачайно удобную структуру за счёт того, что она не требует никакого особенного (умственного напряжения и) специальных предварительных знаний (= перевод по смыслу). Однако Уитни черпает свои ведические корни, к которым имеются отсылки, всё из того же "Петербургского словаря" Бётлингка, а на прочие формы у него вообще никаких отсылок нет. Верба подробно критикует книжку Уитни в своих ВИА на стр. 138 слл.
То, что книга Вербы изначально задумывалась как исправленный, уточнённый и более подробно расписанный Уитни, это действительно так, о чём Гасунс пишет во 2-м абзаце сверху на стр. 46. Однако логика научного исследования заставила Вербу кардинально пересмотреть систему (вернее, аморфный хаос) Уитни [в книге которого корни расположены без всякого намёка на систематику, лишь в индийском алафавитном порядке] и создать собственную структуру классификации древнеиндийских корней. Без внимательного учёта этого огромного вклада венского коллеги трудно представить себе серьёзное дальнейшее занятие темой древнеиндийских и, шире, индоевропейских глагольных корней. Однако на основании вышесказанного позволю себе усомниться, изучал ли М. Гасунс подробно и в оригинале монографию Вербы, которую он вслед за некоторыми западными коллегами походя и, порой, как оказывается, некорректно критикует.
Что же касается эмоционально перехлёстывающих через край утверждений автора диссертации, отказывающего, на основании каких-то плохо понятых им нюансов монографии венского коллеги, этой книге в звании научного труда, то их следует отнести не к научной, а своего рода чрeзвычайно субъективной бытовой критике, которую можно высказать во время непринуждённого устного общения, нo которой едва ли место в кандидатской диссертации, на которую потом будут ссылаться как на авторитетную оценку, и вряд ли будут перепроверять все утверждения автора. Ведь даже будь недостатки, о которых утверждает Гасунс (но которые лично я, хорошо зная ВИА и её автора, не вижу), подлинными, а не скоропалительными результатами поверхностной оценки на основании, скорее всего, знакомства не с оригиналом, а с несколькими критическими рецензиями, они не делают из высококачественного, в целом, научного труда ненаучную книжку. В худшем случае это будет научный труд, у которого имеются те или иные недостатки, которые возможно в дальнейшем исправить.
Данная заметка, разумеется, не является рецензией на саму диссертацию М. Гасунса, но лишь откликом на жёсткую и, как мне кажется, нeсправедливую критику диссертантом книги, которая мне хорошо знакома, поскольку я часто ею пользуюсь уже в течение многих лет, а также в качестве apologia pro vita моего уважаемого венского учителя, коллеги и друга, благодаря не только глубокой учёности которого я имел возможность в течение многих лет (а, если точнее, десятилетий) приобщаться к изучению древнеиндийского языка, но также благодаря воодушевлению и дружелюбию коего я с самых первых лет своих индологических штудий в Венском университете (с 1995 г.) преодолевал первоначальные трудности санскрита, тибетского и других восточных языков и не забросил востоковедные науки.